Мельник быстро спустился по лестнице, подбежал к двери, но преследовать трех беглецов и не подумал. Наоборот, поскорее захлопнул дверь и запер ее на крючок и на цепь.
— Глупец, ведь ты дал им убежать! — воскликнула жена мельника, которая немного пришла в себя.
— Кто это был?
— Не знаю, наверно, дьяволы. Они были все белые и прилетели с неба.
— Может, это были ангелы? Ведь они тоже белые и прилетают с неба, — усомнился мельник.
— Нет, нет, у ангелов таких рож не бывает. И потом, они были худущие-прехудущие. А все ангелы — жирные, — возразила мельничиха.
— Кто тебе сказал, что ангелы жирные?
— Любой дурак знает, что ангелы жирные и с крыльями.
— Они летали по воздуху?
— Нет, камнем упали вниз.
— И все-таки раз они упали с неба, то это были ангелы.
— Да разве не видишь — они крышу пробили! — воскликнула мельничиха. — Ангелы легкие, как пушинки, и летают, словно бабочки. Это были, поверь мне, дьяволы. А ты их упустил, разиня.
— Что же, по-твоему, я один мог сражаться с тремя дьяволами?! Ведь дьяволу стоило только дунуть на меня, и я бы оказался в аду.
Мельник еще раз проверил, крепка ли цепь, и плотно закрыл окно. Дьяволы там или ангелы, а крышу они пробили и всю муку в ларе испортили. Так что уж лучше от таких гостей запереться понадежнее.
Непонятно уж почему, но стоило только трем друзьям увидеть что-либо съедобное, как рядом оказывался владелец. У курицы, свиньи, вола, овцы всегда находился хозяин. У хлеба, кукурузной похлебки, муки — тоже. У яблок, тыкв, гороха также есть хозяин, но порой он сидит вдалеке либо спит. А вот владельцы домашних животных никогда не спят. Ни один. А уж если на минуту вздремнет невзначай, и вор, хрустнув веткой или кашлянув, его разбудит, он становится страшнее дикого зверя. Может тебя в два счета прикончить.
Умереть из-за свиньи или вола еще куда ни шло, но из-за утки или курицы, право обидно. Вот и получается, что добыть еду очень трудно, а голодному и убегать совсем нелегко: ноги его не держат. У Тысячемуха, Початка и Недорода все-таки достало сил удрать в ближний лес. Белые, похожие на трех призраков, они наконец остановились — перевести дух. И тогда увидели, что ночные птицы в страхе срываются с ветвей и летят в глухую чащу.
«Ночные птицы, всякие там совы, филины, летучие мыши, тоже съедобны, — подумали трое друзей. — Да к тому же у них нет хозяев».
— Почему бы нам не разжечь костер и не поджарить одну из этих птиц? — предложил Недород.
— Сначала надо эту птицу поймать, — ответил Початок.
— Птицу-то мы поймаем, но как ее поджарить, если у нас нет огня? — сказал Тысячемух.
— Ладно, сначала разведем костер. Но какую же мы потом птицу зажарим? — облизнувшись, спросил Недород.
— Когда поймаем, увидим, — сказал Тысячемух.
Трое друзей собрали хворосту, веток, нашли сухое бревно и разожгли костер. Затем при свете огня стали пугать ночных птиц, выгонять их из кустов, где они спали. Но ни одной птицы так и не догнали. Оказалось, что и ночные птицы отлично умеют летать.
Друзья уныло поплелись к костру. Недород с досады сорвал с головы обсыпанную мукой круглую шапку и бросил ее на землю. Взглянул на нее и вдруг засмеялся. Тысячемух и Початок испуганно посмотрели на него: уж не рехнулся ли он?
— У меня родилась идея.
— Какая?
— Не знаю, сказать вам или нет.
— Ты только намекни, о чем? О еде? — спросил Тысячемух.
— Да.
— Тогда говори.
— Я подумал, неплохо бы поджарить шапку и съесть ее.
Шапка Недорода была покрыта слоем муки толщиной с указательный палец ноги. По форме она напоминала лепешку с дыркой посредине. Словом, будто нарочно была создана, чтобы ее поджарили и съели. Недород положил шапку на горячие угли, а Тысячемух и Початок уставились на нее и глаз не могли оторвать.
Тысячемух обругал последними словами ночных птиц, которые не дают себя поймать, и принялся раздувать огонь. От шапки исходил такой вкусный запах, что у трех бедняг в мозгу помутилось. Недород торопливо перевернул шапку — посмотреть, готова ли лепешка. Нет, еще не готова. От нетерпения все трое стали прищелкивать языком и судорожно глотать слюну. Недород палкой поворачивал шапку-лепешку, чтобы она хорошенько прожарилась со всех сторон.
И вот настал долгожданный миг. Недород поддел румяную лепешку палкой и положил ее на камень.
Все трое были взволнованы донельзя, ведь они, кажется, смогут наконец поесть. Даже в самые мрачные дни они знали, что когда-нибудь это произойдет.
Тысячемух вынул из кармана нож и сказал, что сейчас разделит лепешку на три равные части. Початок и Недород молча кивнули, не в силах вымолвить ни слова.
Тысячемух начал резать шапку-лепешку на две равные части. Одну половину Тысячемух взял себе, а другую разрезал еще на две равные части и одну дал Початку, а вторую Недороду.
— Половина мне, половина тебе, Початок, и половина тебе, Недород.
— Послушай, Тысячемух, моя половина меньше твоей, — сказал Недород.
— И моя меньше, чтоб тебе пусто было, — возмутился Початок.
— Ну что ж, давайте делить снова, половина мне, половина тебе, и половина тебе, Недород.
Снова половинки оказались неодинаковыми. Початок и Недород видят, что Тысячемух хитрит, но в чем хитрость, понять не могут. Они вертят в руках свои половинки лепешки и сравнивают их с половинкой лепешки, которую Тысячемух крепко сжимает в руках.
— Не понимаю, почему моя половина меньше твоей? — недоумевает Початок.
— Это тебе с голоду померещилось. Он часто с людьми такие злые шутки шутит.
— Но и моя половина меньше твоей, — говорит Недород Тысячемуху.
— Вот поедим, тогда и разберемся. Вы, когда голодны, ничего не соображаете, — невозмутимо отвечает Тысячемух.
Он впился зубами в свой кусок лепешки и стал жадно жевать. Початок и Недород хотели бы во всем разобраться до еды, но голод взял верх. Они тоже не выдержали и набросились на свои куски жареной шапки-лепешки. Лепешка оказалась на редкость вкусной, и трое друзей расправились с ней в мгновение ока. Потом взглянули на свои руки. Пустые.
— Я не наелся, — сказал Недород.
— Я тоже, — прошептал Початок.
— А мне пуще прежнего есть захотелось, — сказал Тысячемух.
— Давайте попробуем заснуть. Тогда забудем про голод, — предложил Недород.
— Я, когда голоден, не могу заснуть, так бурчит в пустом животе, — сказал Початок.
— А у меня — в желудке, — сказал Тысячемух, не любивший вульгарных слов.
— Но уж если заснем, то избавимся от голода, — не сдавался Недород. — Давайте попробуем, может, получится.
Друзья легли на траву, свернулись клубком и закрыли глаза. Но Недород и в полудреме двигал челюстями, не в силах остановиться. Тысячемуху никак не удавалось совсем закрыть заплывший глаз. Он положил на него руку, вытянулся поудобнее, но сон, как назло, не приходил.
Початок открыл один глаз и зло посмотрел на Недорода:
— Перестань жевать.
— Отстань! Жевать никому не запрещается, — огрызнулся Недород.
— Мы же договорились спать! Не можешь не жевать, жуй, только не лязгай зубами, — попросил Початок.
— Замолчите! — прикрикнул на них Тысячемух. — Не мешайте мне спать. Ведь я от малейшего шума просыпаюсь.
— Кто говорит, да еще командует, тот не спит, — заметил Недород.
— Я спал, это вы меня разбудили.
— Ну хорошо, я буду молчать, но ты должен заснуть первым, — сказал Початок.
— Я уже заснул, — сказал Тысячемух.
— Не верю.
— Клянусь, я сплю и уже сны вижу.
— Можно подумать, что ты один видишь сны, — пробурчал Початок. — Я тоже сплю, и еще покрепче тебя.
— Значит, мы все трое спим, — сказал Недород. — Давайте помолчим, а то мы друг друга разбудим.
Тысячемух, Початок и Недород проспали на траве до самого утра. Они проспали бы и до полудня, если бы рядом не зазвенел колокольчик. Все трое мгновенно проснулись и открыли глаза. Вначале они удивились, что еще не умерли от голода, а потом удивились еще больше. В нескольких шагах от них стояла жирная, красивая корова и смотрела на них добрыми глазищами. Друзья переглянулись, всем им пришла одна и та же мысль. Тысячемух посмотрел на корову и снова невозмутимо растянулся на траве.
— Зря не надейтесь, просто нам приснился сон, — зевая, сказал он.
— А что тебе приснилось? — спросил Недород.
— Белая, жирная корова.
— И мне, — сказал Недород.
— Но мне тоже приснилась корова, — сказал Початок.
— Разве может трем человекам сразу присниться один и тот же сон? — засомневался Недород.
— В жизни всякие чудеса случаются, — ответил Тысячемух.
— Странно, но корова показалась мне живой, и она жевала траву. Может, это все-таки не сон? — возразил Початок.
— Нет, эта корова слишком жирная, чтобы быть живой, — сказал Тысячемух. — Во сне нередко все кажется более красивым и жирным, чем на деле.
