– Мне вернуться надо, – мялся Фрол у двери, – вы бы мне какую-нибудь бумажку выписали, чтобы я спокойно дошел до места.
Медсестра задумалась.
– Вообще-то, моя бумажка для патруля – филькина грамота. Сейчас. – Она на каком-то бланке написала, что он направляется в аптеку, шлепнула штампик, свернула листочек и отдала его Валетову.
– Надеюсь, что этого окажется достаточно. Все-таки я тоже как-никак человек военный, целый прапорщик.
– Да, да, – сухо отвечал Валетов, стоя перед женщиной, которой бы он с удовольствием... эх! Наконец он промямлил: – Спасибо, до свидания. – И вывалился за дверь.
* * *
Добрался до места без приключений. Народ продолжал дрыхнуть, несмотря на то что дело шло к вечеру.
«Что же они ночью тут будут делать? Вот пусть сами и охраняют эти кирпичи долбаные», – размышлял Фрол, заваливаясь на свой топчан.
Первым, около шести вечера, открыл глаза Ануфриев. Тут же растолкал своего кореша, и вдвоем они начали куда-то собираться. Остальные дремали наполовину и теперь поотколупывали глазенки и стали разглядывать вставших старослужащих.
Увидев, что молодежь интересуется их сборами, Ануфриев просветил, застегивая китель:
– Мы отправились в часть. Через два часа вернемся.
Глядя, какие нервные, резкие движения они совершают, Валетов сообразил, что дело какое-то затевается нехорошее. Морды у обоих бледные, глаза блестят совсем не по-доброму. На сборы у деда и дембеля ушло не больше минуты. Оправившись, они отдернули брезентовый полог и вышли на улицу.
Простаков сел на своем топчане и покачал головой:
– Чудилы, блин. Знаете, куда они пошли?
Резина усмехнулся:
– Чего же непонятного? Со вчерашнего вечера зелье себе достали, а шприцов у них нет. Мне Сизов сам сказал, что им надо шприцы достать. Куда, думаешь, они поперлись? В медсанчасть. Сейчас будут себе придумывать болезнь, чтобы медсестра впорола им что-нибудь. Один комедию начнет ломать, второй украдет шприц. Так же, напрямую, не попросишь.
– Ну, – не поверил Простаков, – зачем лишний раз им свой зад подставлять? Просто так возьмут. Напоют этой толстой Лизе что-нибудь. Да она, может, их уже и знает. Это же каждую неделю надо что-нибудь искать. Иначе их ломать начинает. Нет, с ума сойти. Лучше водку пить.
Валетов согласился:
– Водку, конечно же, лучше, да только ее тоже искать надо.
– Молчи! Извел весь самогон на свинью!
– Не весь, а половину.
Резинкин незатейливо предложил Фролу собираться топать за ужином.
– Нашли себе маму, – обиделся Валетов.
Тем не менее в его животе было тоже пусто. И понятно, теперь ни тот ни другой не двинутся. Эти обязанности были навязаны ему Ануфриевым в обмен на более легкую участь на стройке. Ну что же, он согласен, согласен. Завтра они все равно будут раствор месить и кирпич класть, его дело – свинья, вот так-то.
Отправившиеся в часть кореша не появились ни в восемь, ни в девять, ни в десять. Теперь уже начали гадать, куда они запропастились. Простаков предположил, что их сцапал патруль, но в ответ услышал дружное ржание.
– Ты дурак, – веселился Резинкин, – думаешь, они просто так бы пошли? У них у обоих пропуска. По территории поселка могут ходить, куда им вздумается. Эти два пропуска им сам Холодец выписал на случай, если необходимо будет что-нибудь в часть сообщить.
Гигант пожал плечами:
– Ну, не знал я этого. Что же сразу – дурак-то?
В одиннадцать вечера Леха решительно поднялся со своего места во весь двухметровый рост.
– Надо идти. С ними что-то случилось.
– Куда идти? – завыл Резинкин. – Ты че? Они сейчас, наверное, в части на койки запали и тащатся после того, как проширялись. А ты пойдешь свою жопу подставлять. У тебя ни пропуска, ни допуска. Сейчас загребут, и что тогда будешь делать? Потом тебя идти искать.
– Надо всем идти, – твердо сообщил сибирский охотник. – Что-то тут не так. За шприцами сходить – два часа, тем более пропуска есть. Думаете, они бы в части остались? Вот и я говорю, не остались бы. Так что нечего сидеть, тушите свет и пошли на поиски.
* * *
Троица прошла по тропинке, окруженной с двух сторон высокой травой, и вышла на усыпанную мелким гравием дорогу.
– Как пойдем? – прошептал Валетов.
– Ясно, не в лоб. – Резинкин завертел головой, пытаясь что-нибудь разглядеть в темноте.
– Вон там свет, пошли туда, – сказал Простаков.
По общим очертаниям здоровой руки двое напарников догадались, куда предлагает направиться гулливер.
– Ты что, там дорога. Сейчас, только на нее выйдем, и патруль сразу заберет.
– Но мы же не можем топать в полной темноте. Тут ни черта не видно. Надо выйти ближе к свету.
– На фига к свету? – Валетов дернулся с места. – Подождите, я сейчас.
Он прошел по тропе обратно к свинарнику и вернулся с мощным фонарем, оставленным еще завхозом.
Изредка включая свет, трое топали один за другим по тропинкам, по которым и днем-то пройти большое дело. Спотыкаясь и ругаясь, они пробирались по поселковым тропкам минут двадцать. Наконец остановились.
– Где это мы?
Вокруг были заросли шиповника, которые изрядно успели поцарапать руки.
Самым образованным являлся среди всех Валетов, он успел закончить полкурса политехнического института и мечтал когда-то стать архитектором, а посему пользовался в ситуации, где нужно было бы шевелить мозгами, непререкаемым авторитетом.
– Для начала надо на открытое пространство выйти. Посмотреть, где церковь. Купола с любого места видать. А по церкви определимся.
– Как ты по ней определишься? – бурчал Простаков.
– Очень просто. В какую сторону крест повернут. Из части, когда выходишь через КПП, то видно крест. Точно на него глядишь. Все завитульки видать.
Прошли еще немного, и действительно заросли шиповника кончились. Вышли на открытое место. Слева оказались чьи-то огороды, справа начиналось поле.
– Е-мое! Это вообще окраина поселка, – перепугался Резинкин. – Слушайте, куда мы забрели?
– Хватит причитать, как баба, – буркнул Простаков. – Я в тайге вон и то потеряться не мог, и здесь не потеряемся. Вон церковь. Нам туда.
Валетов молча согласился с охотником. Действительно, им предстояло идти через пустырь к другим домам, находящимся примерно метрах в трехстах. Там горел свет.
– Что же мы – через огороды полезем? – переживал Витек.
– Да не ной ты! Проход найдем.
Луна, чей диск был уже неполный, не могла дать слишком много света. Они шли, ориентируясь на свет дальних окон, не рискуя включать фонарь.
Простаков топал первым некоторое время, но Резинкин и Валетов взвыли:
– Здоровый, иди сзади! Да, иди сзади, – набросились они на него. – За твоей спиной ни черта не видно, а ты через наши головы все разглядишь.
Проходили мимо каких-то кустов, из которых неожиданно донесся знакомый басок:
– Э, сыны, че ходим по ночам, а?
Трое вздрогнули, от неожиданности присели.
Забейко тихонько заржал:
– Придурки, я фигею.
Петро поднялся из кустов. Его лицо время от времени освещали всполохи дымящейся в углу рта сигареты. Сделав солидную затяжку, он выпустил дым.
– Вы куда, придурки? Вы прете прямо на шоссе, там патрулей немерено. Дебилы. Вы даже ходить не умеете. Слышь, Ашот, они вообще не шарят.
Кусты зашевелились, и из них раздался небрежный голосок еще одного деда – Казаряна:
– Петя, хорош, дай им слово сказать, куда они ломятся. Как строительство идет?
Молодые узнали голос и второго деда. Старший сержант Казарян корешился с Забейко. Ничего удивительного, что они вдвоем. Земляков более нет, а они оба с югов. Ашот из Карачаево-Черкесии, а Забейко из Ростовской области. Вот так.
Фрол сделал шаг вперед.
– Ануфриев с Сизовым за шприцами пошли, до сих пор нету. Должны были в восемь прийти, на стройку вернуться. Вот мы и идем посмотреть, что с ними случилось.
– Они идут посмотреть, что с ними случилось, – передразнил Забейко. – Придурок, тебя сейчас патрули захомутают.
Казарян ехидно хмыкнул из кустов:
– Ты че, Петро, мы сами патруль.
Хохол нахмурился:
– Действительно, мы сами патруль. Но мы фиговый патруль, Ашот. Мы просто так. Сколько нам до дому? – спросил он у Резинкина.
Резина не помнил.
– Ты че, идиот, не знаешь, сколько мне служить осталось?
– Извините, товарищ дедушка, не помню.
– Эх, слоняра, придешь ты в часть после стройки, – Забейко улыбался, – ты все выучишь. Кому когда домой, кому че положено. Че делать-то будем?
– Если этих наркотов захомутают, потом ведь весь взвод наизнанку вывернут. А Сизову я башку расколупаю, – Казарян начал злиться на незапланированную, но уже случившуюся фигню. – От этой дряни никак отвыкнуть не могут. Я же тоже покуривал, так ведь больше не дурю, бросил.
При этом Казарян затянулся. Простаков чего-то недопонимал.
– А сейчас чего ты делаешь? – спросил он.
