законного брака, ибо нет ничего бессмысленнее, чем использовать шампанское для укладывания собственной жены. Это нонсенс!
Во всех остальных случаях шампанское может превратиться из предмета роскошного удовольствия в коварное оружие, которое при правильном использовании может тоже привести к получению определенного удовольствия.
Первая публикация —
в газете «Частная жизнь» (1998).
В один из дней приблизительно середины 1977 года в Центральном Доме литераторов ко мне подошел Вася Аксенов, который для меня, и не только для меня, был безусловным лидером молодой советской литературы. Я очень дорожил нашими приятельскими отношениями, и дорожу ими до сих пор, хотя прошедшие годы и развели нас географически… Так вот, Вася подошел ко мне и сказал: «Арканыч, мы собираем сборник произведений, которые по тем или иным причинам у нас не публикуются. Этот сборник мы передадим в ВААП (Всесоюзное агентство авторских прав), и они предложат его для публикации за границей…»
Надо сказать, что ВААП тогда (конечно, не по собственной инициативе) изредка проводил хитрые проститутские акции: отдельные произведения или пьесы отдельных прогрессистов, «завернутые» по политическим и цензурным соображениям в СССР, продавались на Запад. ВААП получал за это валюту, какие-то крохи скидывал авторам, и таким образом убивались два зайца: с одной стороны, можно было демагогически орать на весь мир — мол, какая у нас свободная литература, а с другой стороны, сгребалась какая-никакая валюта.
Аксенов назвал мне еще около дюжины имен, быть в числе которых всегда казалось мне большой честью. Были среди них Анатолий Гладилин и Фазиль Искандер, Георгий Владимов и Владимир Войнович, Белла Ахмадулина и Юнна Мориц, и Евтушенко, и Вознесенский, и Высоцкий, и Битов, да и многие другие были там. И вот через несколько дней я передал Васе рукописи двух моих (на то время лучших) рассказов: «И снится мне карнавал» и «И все раньше и раньше опускаются синие сумерки»…
Отдал и отдал. Не ожидал, не интересовался и не нервничал — не было оснований. Месяца через три Вася, Фазиль Искандер и Женя Попов показали мне отпечатанный экземпляр увесистого красивого сборника, в котором стояли и два моих рассказа. Не скрою — мне это было очень приятно и лестно.
В начале 1978 года я возвратился в Москву из длинной поездки по Сибири, и кто-то из моих друзей взволнованно сообщил: «Аркан! Тут такая история завернулась! По «Свободе» передавали твои рассказы из «Метрóполя»! И по «Немецкой волне»! Уж и не знаю, поздравлять или сочувствовать!»
После этого стали звонить многие. Кое-кто предупреждал о возможных неприятностях…
Неприятности последовали очень быстро. Появились гневные публикации в прессе, состоялся пленум Союза писателей СССР, который дал однозначную оценку альманаху «Метрóполь» как предательской, антинародной и антисоветской акции группы «так называемых» молодых писателей. С одной стороны, я стал одним из «героев», с другой стороны, не скрою, мне стало немножко муторно: последствия могли быть весьма тяжелыми и для меня, и для моего сына, которому тогда было одиннадцать лет. В прессе стали появляться угрозы: исключить всех участников из Союза писателей, выслать к чертовой матери из страны, посадить…
В Центральном Доме литераторов стало довольно противно появляться — указывали пальцами, подходили в пьяном и трезвом виде, особенно правоверные писатели, говорили: мол, как ты мог, с кем ты связался и т. п. Некоторые стали обходить стороной… Кое-кто втихаря поддерживал… Кое-кто говорил, что историю с альманахом не поддерживает, но разнузданное улюлюканье в наш адрес не одобряет.
Я не понимал только одного: почему разразился такой дикий политический скандал, если предполагалось передать альманах за границу официально? Вася Аксенов сказал мне, что ВААП потребовал исключить из состава участников двоих: писателей Юза Алешковского и Фридриха Горенштейна. «Мы категорически отказались, — сказал мне Аксенов, — а пока ВААП настаивал, а мы упирались, экземпляр альманаха каким-то образом оказался переданным за границу…»
Каким образом «Метрóполь» попал на Запад, я до сих пор не знаю и не имею на этот счет ни одной версии… Говорили, что это «постарался» КГБ, чтобы инспирировать скандал и подзавернуть гайки. Говорили, что это дело рук инициативной группы альманаха, чтобы заработать себе политические очки на Западе… Всякое говорили. Но факт оставался фактом: «Метрóполь» попал за границу, и началась травля… Участников по одному вызывал к себе руководитель Московского отделения Союза писателей Феликс Кузнецов и обрабатывал, призывая к покаянию и отречению. Никто не покаялся и никто не отрекся. Я, по своей всегдашней наивности, дал-таки маленькую слабину… Кузнецов сказал, что без моего ведома никто не имеет права публиковать мои произведения ни в СССР, ни на Западе (вот какие мы демократы!), и попросил меня написать бумажку, что я против публикации моих произведений без моего ведома. Честно говоря, я думал, что все написали такие бумажки. В этот же день мне объяснили, что Феликс просто меня на…бал и теперь будет козырять моим заявлением… К тому времени приемная комиссия СП уже отказала в приеме в члены союза двум замечательным писателям — Вите Ерофееву и Жене Попову. Причина была ясна: оба — участники «Метрóполя». Мы все подписали письмо протеста против этого решения и против развязанной против нас травли. Увидев среди подписей и мою, Кузнецов пришел в ярость, поняв, что я остался по ту сторону баррикад. А ведь было время, когда Феликс считался очень прогрессивным и демократически настроенным литературным критиком… На крайние меры пошли двое из нас: Инна Лиснянская и Семен Липкин. Они добровольно, в знак протеста, вышли из Союза писателей. Лидеры альманаха на это не пошли и мне не посоветовали…
А события развивались по нарастающей. Все договоры, заключенные нами с разными издательствами и журналами, были расторгнуты, рукописи возвращены. На телевидение меня не подпускали на пушечный выстрел и даже снимали с эфира актеров, исполнявших мои произведения. Вернули рассказ даже из моего отчего журнала «Юность». Но обид у меня ни на кого
