набиравшей вес буржуазии. Так что о переменах мечтали не только большевики. Но тут, как говорили в Одессе, были две большие разницы. Одни хотели — постепенно, реформами, желательно без крови. Другие, наоборот, — сразу, с криками, с поножовщиной. Одни боялись робеспьеровщины в российском варианте, другие, наоборот, считали, что Робеспьер был тряпкой и поэтому фраернулся. Обе разницы особенно выделялись во время общих разборок, которые назывались конференциями.
Надо сказать, что среди материалистов, кроме Маркса и Энгельса, в законе были еще Ленин и Троцкий. Они говорили, что в жизни есть только две вещи: производительные силы и производственные отношения.
Плуги, лошади, станки, паровозы — это производительные силы.
А то, о чем говорят между собой люди во время пахоты или у станка, — это производственные отношения.
В начале века, когда появились твердокаменные революционеры, они стали эти отношения менять.
— Знаешь, на чьем станке работаешь? — спрашивал марксист у простого рабочего.
— На хозяйском, — отвечал простой.
— А ты забери станок у хозяина, — говорил марксист.
— А чего я с ним делать буду? — спрашивал простой рабочий.
— Работать.
— Так я и так работаю.
— Сейчас ты на хозяина работаешь, а тогда все твое будет.
— А хозяин?
— А ты его замочи!
— Так это же противу Бога! — пугался простой рабочий.
— А Бога никакого нет! — говорил марксист
— Так за это же судить будут! — упрямился простой рабочий.
— Вожди тебя отмажут, — уговаривал марксист. — Знаешь, что Маркс сказал? «Насилие является повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым».
— А я в гинекологии не силен, — говорил рабочий. — Забожись!
— Век свободы не видать! «Капитал», том первый, страница шестьсот три! — рвал на себе рубаху марксист…
Другие философы, которые напирали на идеализм, считались фраерами. В эту шайку-лейку входили Гегель, Мах и Авенариус. Но им всем Ильич сделал козью морду. Недаром крестьяне, перед тем как сжечь помещичью усадьбу, выставляли лозунг: «Долой гносеологическую схоластику эмпириокритицизма!»
В это время как раз явился Столыпин и произвел большие экономические реформы, которые большевики назвали столыпинской реакцией. В результате этой реакции начался огромный экономический подъем. Народ стал жить лучше и меньше думать о революции. Пришлось Столыпина ликвидировать и уйти в подполье.
Революционные вожди тоже между собой собачились, кто главнее да кто умнее. Кончилось тем, что Ленин назвал Троцкого «иудушкой» и этим доказал, что он умнее. А в 1912 году во время Пражской разборки большевики с меньшевиками вообще расплевались.
«Без сопливых обойдемся!» — сказали они меньшевикам и к старому названию РСДРП прибавили маленькую букву «б», чтобы все знали, кто есть кто.
Ленин тогда написал теплое письмо пролетарскому писателю Горькому: «Наконец удалось вопреки ликвидаторской сволочи возродить партию… Надеюсь, Вы порадуетесь этому вместе с нами».
Горький потом очень долго радовался.
Домашнее задание по главе 7
1. Подберите нужное прилагательное к слову «сволочь» (женская, гнедая, солнечная, партийная, ликвидаторская).
2. Составьте слово из трех букв, используя букву «х»,
для получения фамилии одного из материалистов-фраеров.
3. Повторите сто раз перед зеркалом выражение «гносеологическая схоластика эмпириокритицизма».
4. Образуйте ЦКВКП(б) из предлагаемых фамилий (ненужное зачеркнуть): Бисмарк, Троцкий, Моцарт, Буденный, Авенариус, Лифшиц, Ленин, Ойстрах, Ганнибал, Феллини, Микоян, Робин Гуд, Муссолини, Джамбул, Мичурин, Пеле, Бенкендорф, Сталин, Алишер Навои, Эдит Пиаф, Семашко.
«Правда» — хорошо, а счастье лучше. Подлость меценатов. Сексуальная подоплека большевистской печати. Выход на большую дорогу. Опасный экономический подъем. Своевременное убийство в Сараево.
Народы России давно мечтали о счастье. Поэтому большевикам до зарезу нужна была газета «Правда», чтобы рассказать народам, что такое настоящее счастье. Для этого нужны были деньги, а богатые меценаты и спонсоры предпочитали почему-то вкладывать деньги в производство и культуру. Они не понимали, что подлинное счастье не в созидании, а в разрушении всего мира «до основанья, а затем…».
Впоследствии большевики привели в соответствие с жизнью слова партийного гимна: «Мы наш, мы новый мир построим. Кто был никем, тот станет всем». Правда, жизнь слегка подкорректировала эту идею, и в результате кто был никем, тот стал ничем. Но это мелочь.
Деньги добывались разными способами: продажей контрабанды, осведомительством, женитьбой на богатых барышнях. Надо сказать, что многие богатые барышни изнывали от отсутствия романтики и грубой мужской силы. А этого у революционеров было пруд пруди. Можно только себе представить, что вытворял в постели какой-нибудь луганский слесарь, если он мог в конном бою до седла разрубить «контру». Тут денег никаких не жалко. Видимо. поэтому до сегодняшних дней любой заголовок в «Правде» носит сексуальный оттенок: «Крестьянское дело — нехитрое». «Ни шагу назад», «Один за всех»…
Немало денег большевики добыли методом экспроприации. Делалось это так. Двое-трое вооруженных экспроприаторов выслеживали в глухом безлюдном месте богатого купца или инкассатора и, приставив наган ко лбу экспроприируемого, спрашивали: «Жизнь или кошелек?!» Если экспроприируемый отвечал «жизнь», то у него сначала отбирали кошелек, а потом убивали. Если же он отвечал «кошелек», то его сначала убивали и только потом уже отбирали кошелек. Таким образом, можно смело сказать, что к 1913 году революционеры вышли на большую дорогу.
Конечно, заработной платы рабочим не хватало, как не хватает ее и по сей день, и они устраивали стачки и забастовки. А поскольку ума у царских жандармов было мало, да и нервы никуда не годились, они часто устраивали забастовщикам
