— Нет, — сказал Кирилл, — я хочу посмотреть на живого Пушкина.
— Это невозможно, — сказал я. — Пушкин умер ровно сто лет тому назад. Теперь нам дорого всё, что осталось от Пушкина. Все его рукописи, каждая даже самая маленькая записка, написанная им, гусиное перо, которым он писал, кресло, в котором он когда-то сидел, письменный стол, за которым он работал, — всё это хранится в Ленинграде в Пушкинском музее.
[А в Селе Михайловском ещё до сих пор стоит маленький домик, в котором когда-то жила пушкинская няня Арина Родионовна. Про этот домик и про свою няню Пушкин писал стихи. Это те стихи, которые ты выучил сегодня наизусть. ][4]
18 декабря 1936 года
Пушкин[5]
Сто двадцать лет тому назад многие люди думали так, что самый лучший русский поэт — это старик Державин. И сам Державин знал, что он самый лучший русский поэт.
И вот однажды старик Державин сидел в кресле, а перед ним стоял мальчик и звонким голосом читал свои стихи.
С первых же слов Державин насторожился. Мальчик стоял в двух шагах от Державина. Он читал слегка нараспев, громко и сильно. Голос его звенел.
Державин слушал. Глаза его наполнились слезами. Каждое слово казалось ему прекрасным.
И вот, когда мальчик прочитал свои стихи и замолчал, Державин понял, что перед ним стоит поэт ещё лучший, чем он сам.
С тех пор прошло много лет, и теперь мы все знаем, что тот мальчик, который читал Державину свои стихи — наш самый лучший, самый любимый, самый великий поэт — Пушкин.
У Пушкина было два сына и вот однажды Пушкин сказал про своих сыновей: «Пусть они не будут поэтами, потому что всё равно не напишут стихов лучше, чем писал их отец».
Прошло ровно сто лет с тех пор, как умер Пушкин, но лучше Пушкина ещё никто не писал стихов.
Мы читаем стихи Пушкина и учим их наизусть. И тот, кто знает наизусть много пушкинских стихов, — тот молодец!
И если ты не знаешь ни одного пушкинского стиха, сейчас же достань, где хочешь, какие нибудь пушкинские стихи и выучи их наизусть.
И если ты не знаешь, как зовут Пушкина, то запомни, что зовут его Александр Сергеевич.
Запомни, что когда Пушкин был маленький, у него была няня, Арина Родионовна.
Когда маленький Пушкин ложился спать, няня садилась возле его кроватки и рассказывала ему сказки. Сказки были интересные, страшные, весёлые и смешные. Пушкин слушал няню и просил её рассказать ещё. Но няня говорила: «Поздно, Саша. Пора спать». И маленький Пушкин засыпал.
Когда Пушкин подрос, ему наняли учителя француза. Француз говорил с Пушкиным по-французски и научил его по-французски читать и писать. Пушкин читал много французских книг, знал наизусть много французских стихов и даже сам попробовал писать свои стихи по-французски.
И вот однажды учителю попалась в руки тетрадь с французскими стихами Пушкина.
Учитель начал читать стихи вслух и громко над ними смеяться.
И вдруг маленький Пушкин пришёл в бешенство, подскочил к французу, вырвал у него из рук свою тетрадь, бросил её в горящую печку, расплакался и убежал.
Пушкин очень любил свою няню. И даже потом, когда он вырос и стал знаменитым писателем, он всякий раз, когда бывал у себя в селе Михайловском, заходил в маленький домик, где жила его старушка няня, садился с ней на крылечко и просил её рассказывать ему сказки.
Пушкин стоял в двух шагах от Державина и читал громко и слегка нараспев. Голос его звенел.
Державин внимательно слушал. Глаза его наполнились слезами. Каждое слово казалось ему прекрасным.
И вот, когда Пушкин кончил читать свои стихи и замолчал, Державин понял, что перед ним стоит поэт ещё лучший, чем он сам.
Цирк Шардам
(представление в 2-х действиях)
1 отделение
Вертунов (вздыхает, сидит на просцениуме, подпирает голову рукой, опять вздыхает. На сцену выходит директор. Играет музыка. Директор кланяется. Музыка замолкает).
Директор (в публику). Здравствуйте.
Вертунов (печально). Прощайте.
Директор (в публику). Кто сказал «прощайте»? Никто не сказал? Ну, хорошо…
Вертунов (вздыхая). Нет, нехорошо.
Директор. Кто сказал «нехорошо»? Никто не сказал? Та-ак…
Вертунов. Нет, не так.
Директор. Да что же это такое!?
Вертунов. Ох-ох-ох.
Директор. Кто это вздыхает? Где он? Может быть, он под стулом? Нет. Может быть, за стулом? Тоже нет. Эй, слушайте! где вы?
Вертунов. Я тут.
Директор. Что вы тут делаете?
Вертунов. Ничего я не делаю, а просто сижу.
Директор. Зачем же вы нам мешаете?
Вертунов. Никому я не мешаю.
Директор. Как же не мешаете, когда не даете мне говорить!
Вертунов. А вы себе говорите да говорите.
Директор. Послушайте! Разве вы не знаете, что это кукольный цирк и мы должны начинать наше представление. А вы тут сидите.
Вертунов (вскакивая). Это кукольный цирк! Да ведь я вас уже второй месяц ищу! Думал, и не найду никогда. Вот радость-то! Нет уж, дозвольте, я вас поцелую. (Целует директора).
Директор (отбиваясь). Позвольте, позвольте. Кто вы такой и что вам нужно?
Вертунов. Зовут меня Вертунов, и хочу я у вас на сцене выступать.
Директор. Что же вы на сцене делать будете?
Вертунов. Да что прикажете, то и буду делать.
Директор. Гм… По канату ходить умеете?
Вертунов. Нет, по канату ходить не умею.
Директор. Гм. А на руках по полу ходить умеете?
Вертунов. Нет. Это тоже не умею.
Директор. Гм… Так что же вы умеете?
Вертунов. Я, видите ли, умею летать.
Директор. Летать? Это как же летать?
Вертунов. Ну, как летать. Знаете, просто так, по-обыкновенному: поднимусь от пола и полечу.
Директор. Ну, вы мне голову не морочьте. Человек летать не может.
Вертунов. Нет, может.
Директор. Нет, не может.
Вертунов. А я говорю, может!
Директор. А ну, полетите.
Вертунов. Вот и полечу!
Директор. Ну, летите, летите!
Вертунов. Вот и полечу!
Директор. Ну что же вы не летите?
Вертунов. Я умею по-собачьи лаять. Может, вам нужен такой номер?
Директор. Ну, полайте.
Вертунов. Ав-ав-ав-ав! (Совершенно непохоже на собачий лай).
Директор. Нет, такого номера нам не нужно.
Вертунов. А может, нужно?
Директор. Говорят вам, не нужно.
Вертунов. А может, все-таки…
Директор. Слушайте, сейчас мы начинаем наше представление. Прошу вас, уйдите со сцены.
Вертунов. Я на одной ноге стоять умею. (Становится на одну ногу).
Директор. Уходите, уходите.
Вертунов (уходит, но из-за кулис говорит). Я хрюкать умею: хрю-хрю-хрю. (Совершенно непохоже на хрюканье).
Директор. Уходите, говорят вам. (Вертунов исчезает). Ух, какой надоедливый! (откашливается и говорит в публику). Кхм, кхм… Начинаем наше цирковое представление…
Вертунов (из-за кулис). Я умею ржать. (Директор оглядывается. Вертунов исчезает).
Директор (в публику). Цирковое представление. Первое отделение на земле, второе под водой, а третье — пойдемте домой.
I ГОНГ
Директор. Первым номером нашей программы знаменитый наездник Роберт Робертович Лепехин. Никто не может укусить себя за локоть. Никто не может спрятаться в спичечную коробку. А также никто не может скакать на лошади лучше Роберта Робертовича Лепехина. Музыка!
Играет музыка. Выезжает Роберт Робертович Лепехин. Начинается вольтижировка и джигитовка. Потом Лепехин соскакивает с лошади, раскланивается и убегает. На сцену выбегает клоун верхом на палке с лошадиной головой и с букетом цветов в руке.
Клоун. Браво, браво! Очень хорошо! Ыыыыы! Это я, а это букет! Ыыыыыыы! По-русски раз, два, три, а по-немецки: ейн, цвей, дрей. Ыыыыыыы! Таблица умножения требует умственного напряжения. А мое такое положение, что мне не надо таблицы умножения! Ыыыыыыы! (Убегает).
На сцену осторожно выходит Вертунов и, озираясь, идет к рампе.
Директор (идет вперед, чтобы объявить номер). Зачем вы опять туг?
Вертунов. Да я хотел только показать, как муха летает.
Директор. Что? Как муха летает?
Вертунов (оживляясь). А вот смотрите. Полное впечатление полета мухи. (Семенит по сцене, машет часто руками и приговаривает: тюк, тюк, тюк, тюк!).
