Что касается денежной ссуды, то они условились встретиться в пятницу — в этот день Ионни сам завезет деньги к полковнику на дом.
* * *
Вдова Мария Коуру с нетерпением ожидала приезда жениха. В доме все было вымыто и вычищено. Все было подготовлено для встречи богатого хельсинкского жениха.
Будучи женщиной благонравной, Мария пригласила к себе в качестве так называемого „передника“ одну знакомую барышню по имени Риипио. Такой „передник“ был необходим, чтобы молва не приписала ей каких-либо безнравственных поступков.
Мария уже много слышала о странностях жениха и теперь сгорала от любопытства поскорей увидеть его.
Наконец шикарная коляска подъехала к усадьбе, Мария тотчас узнала полковника и поняла, что сидящий с ним рядом господин в цилиндре — ее жених. Она разволновалась. В доме все перешли на шепот и стали ходить на цыпочках.
Карета с полковником уехала. И Ионии один направился к двери. Невеста послала прислугу встретить его.
Ионии провели в гостиную, и туда же, смущаясь, вошла хозяйка-невеста.
Ионни осведомился, как полагается в хороших домах:
— Здесь, что ли, проживает вдова Коуру?
— Это я, — смущенно ответила хозяйка.
Прокашлявшись, Ионни сообщил:
— Тут мы с агрономом Паапури вспрыскивали миллионные сделки, так он сказал тогда, что мне не помешало бы заехать к вам.
— Добро пожаловать! — застенчиво промолвила хозяйка.
Барышня Риипио промолчала, сделав глубокий книксен. Но когда она вместе с Марией вышла по хозяйству, она воскликнула:
— Боже мой, как он скромен! Миллионер, а ходит в таких босяцких штанах.
В свое время агроном сказал Марии по телефону об этой странности советника, и поэтому Мария тотчас же взяла его под свою защиту. Мария Коуру не была поэтическим существом и, защищая жениха, ответила со всей своей душевной простотой:
— Кто в шелку, тот кругом в долгу. А у кого штаны из холста, у того и мошна не пуста.
Вдова отлично знала нынешние времена. Видела, как эти франтоватые помещики расставались со своими усадьбами.
— Жизнь — не танцы, — сказала она барышне нравоучительным тоном. — Зря не бывает, чтобы полковники возили в своих колясках бог знает кого. Штаны тут ни при чем.
* * *
Между тем Ионни приглядывался к дому. Осмотрел дворы и сараи и все время пытался завязать разговор, но невеста, стесняясь, отмалчивалась.
Наконец обед был готов. Ионни одного посадили за стол, а невеста и прочие лица прислуживали.
Ионни принялся есть со своим обычным аппетитом Самсона. К тому же он два дня жил только выпивкой, а теперь перед ним на столе стояли чудесные блюда. Так что он с устрашающей хваткой взялся за еду. И почти сразу опорожнил пару тарелок.
Уминая рыбу, он уже, как бык, посматривал сбоку на тарелку с мясом, чтоб тотчас же боднуть в эту сторону.
Невеста, покорная и робкая, суетилась и прислуживала, а он размышлял, с чего ему начать разговор. Непомерный аппетит чуть не спутал все его планы, однако, сделав над собой усилие, он ухватился за вступительную часть речи. Нацелившись на тарелку с колбасой, он неожиданно объявил:
— Пророк Магомет — это был хороший, понимающий пророчина. Он неглупую веру сочинил, но вот свинину он зря запретил людям кушать.
Хозяйка поняла, что тема историческая, и, еще больше застеснявшись своей необразованности, тихо произнесла:
— Да, история о нем писала. Но, конечно, не у каждого хватает времени углубиться в историю.
Ионни, продолжая жевать, сказал на это:
— Нет, история мне хорошо понятна. Как-то раз Ханкку загнул, будто религия заставляет турецкого султана держать много жен. Но я этому Ханкку прямо сказал: „При чем, говорю, тут религия, если у султана водятся миллионы. Если б не миллионы, его бы сразу забрали“.
— Религия наставляет нас на путь истины, — пролепетала вдова.
Но Ионни, не обратив внимания на ее слова, продолжил историческую тему:
— Этому Ханкку я прямо сказал: „Паршивый из тебя историк получается“.
Ионни запомнил два-три слова, какие любил произносить полковник, и теперь, вспомнив об этих словах, пожелал блеснуть ими. Он сказал:
— У турецкого султана — этикет и культура, а не религия.
Иностранные слова еще больше смутили невесту. Такие слова она не все понимала. И теперь почувствовала себя совершенно ничтожной.
На минуту в столовую вошла барышня Риипио, и это прервало Ионни его планомерный ход сватовства.
Тотчас после ее ухода Ионни продолжил свою речь. И на этот раз он подошел несколько ближе к делу, торопливо заявив:
— Ну и народу же в Хельсинки на рынке! Бывало, выйдешь туда, и в глазах рябит — до того много людей.
Прожевав изрядный кусок, он сделал еще шаг, чтоб приблизиться к цели:
— Удивленье берет, сколько хлопот у баб, чтоб произвести столько народу!
К этому разговору несмело присоединилась вдова:
— Да, в Хельсинки много народу. Все деревенские туда едут. Здесь даже прислуги не достать.
Но эта тема решительно не заинтересовала Ионни. Он упрямо шел к своей цели и, продолжая жевать, веско сказал:
— С самого начала истории узаконено, что надо размножаться и наполнять землю. Иначе не хватило бы солдат и рабочих.
Такая гражданская сознательность понравилась вдове, и она смиренно и благочестиво произнесла:
— Да… Господь узаконил эти дела.
Тут Ионни испытал некоторое благорастворение чувств, когда подумал о сердечной стороне того дела, которое привело его сюда. Проглотив разжеванное и откашлявшись, он заговорил в приподнятом тоне:
— Ведь каждый мужчина, даже если он любимец денег, должен хоть раз в своей жизни испытать чувство любви. Иначе — грош цена такому мужчине.
Отодвинув тарелку в сторону, Ионни дополнил свою мысль:
— Мы же не знаем, когда смерть постучится в нашу дверь. А когда постучится, будет уже поздно исполнить желание нашего сердца.
Эти слова умилили вдову, и она чуть не прослезилась. Кое-как ей удалось выговорить сквозь свое волнение:
— Да, надо успеть… Прежде чем по дереву стукнет топор для досок нашего гроба…
* * *
Тут Ионни заметил, что пора встать из-за стола, ибо все посудины были по одному разу опорожнены.
Он встал, полный новых сил для решительной схватки. Вытерев рот, он сказал:
— Ведь я, собственно говоря, приехал по тому самому делу, о котором мне болтал агроном.
Хозяйка догадалась, о чем речь, но промолчала, смирившись перед судьбой. Ионни неожиданно спросил:
— Так, значит, у тебя полмиллиона имеется?
Вдова подтвердила это.
— По описи полмиллиона, — сказала она, — но господь был милостив, и теперь у меня проценты наросли с его благословения.
Ионни одобрительно отозвался об этом деле, сказав:
— Приходится господу богу заглядывать и в банковские книги, чтоб побольше начислить процентов тому, у кого больше денег.
С восхищением Ионни добавил:
— Умен старик — этот верхний житель!
Немного помолчав, Ионни заговорил о своем состоянии:
— В первой же моей сделке с лесом я заработал тысяч двести. Потом с водопада оторвал чистый миллион. Потом выгодно перепродал имение. Так что у меня хватает денег.
Ионии был уверен, что он говорит истинную правду, и поэтому хвастался искренно, от всей души.
— Ведь начал-то я без гроша в кармане, — сказал он. — А затем повезло мне, и я выиграл в лотерею.
Да, он признался, что ему просто посчастливилось. И об этом он так выразился:
— Уж если бог начнет благословлять, то он не станет скупиться. Ведь он благословляет-то не из своего кармана. Он просто перекидывает от одного к другому то, что у него есть. Так что господнее благословение — это, можно сказать, палка о двух концах.
Вдова сейчас была не в силах размышлять о чем-нибудь глубокомысленном, и поэтому она покорно согласилась с тем, что сказал Ионни.
Впрочем, ухвативши некоторый смысл сказанного, она благочестивым тоном произнесла:
— Если б каждый из нас покорно становился под эту палку, так и не было бы горя и страдания у людей.
10
Итак, они договорились обо всем. Однако хозяйка отложила обручение до следующего воскресенья. Семья строго соблюдала добрые старые обычаи, по которым родители, если они живы, должны присутствовать при обручении дочери. Старики же не могли приехать раньше воскресенья.
Это устраивало Ионни. Он рассчитывал до воскресенья продать водопад и завершить сделки с покупкой и продажей имений. К воскресенью, вероятно, и эти деляги из лесной конторы успеют пересчитать деревья в его лесу. Помимо того, к этому сроку ему непременно хотелось пристроить замуж свою бывшую невесту Лизу и за это получить малую толику денег.
Прощаясь, Ионни заставил свою новую невесту Марию Коуру произнести клятву. Он сказал:
