Набожная хозяйка сказала мужу:
— Ну тогда пусть оставят его.
Грузного Ионии перетащили на руках в дом и уложили в постель. Доктор подробно расспросил о случившемся и, узнав, что Ионни выпил полбутылки серной кислоты, пожал плечами и с присущей ученым сухостью кратко сказал:
— Этот больше не жилец на свете.
Его только удивило, что Ионни до сих пор держится. Но, увидев эту громадину Ионни, он и тут нашел врачебное объяснение:
— У него железный организм, который, видимо, в состоянии проявлять чудеса.
В общем врач посоветовал поить Ионни молоком, но отнюдь не простоквашей.
— Молоко и обильном количестве облегчит его страдания, — сказал врач. — Но вернуть этого человека к жизни уже никто не сможет.
От Ионни, конечно, скрыли, что он в безнадежном состоянии, и осторожно стали расспрашивать, кто он и откуда. У Ионни в кармане нашлось метрическое свидетельство. Прочитав его и установив из разговоров, что Ионии попросту босяк, иногда работающий в порту, врач сухо изрек:
— Еще хорошо, что яд глотнул этот босяк, а не другой, более достойный человек.
Хозяин Пирхонен вновь поднял вопрос об оплате. Спросил у Ионни, есть ли у него деньги. Ионни молча указал на свои штаны, висящие на спинке постели. Стали подсчитывать и насчитали более пятисот марок. И тогда Пирхонен согласился взять Ионни на свое полное попечение.
Врач, покидая дом, холодно сказал хозяину:
— Учтите, что умершие от отравления весьма быстро разлагаются. Тем более в такую жару. Поэтому я советую вам похоронить его в первый же день, как он умрет.
Пирхонен учел это обстоятельство и тотчас же послал в Тампере с поручением сына своего соседа Яшку Ринни. Он дал Яшке пять марок вознаграждения и нужную сумму могильщикам для того, чтобы те вырыли могилу к завтрашнему дню.
Расходы эти были сделаны, конечно, из тех денег, которые нашлись в кармане Ионни.
Между тем врач, вернувшись к себе домой, вспомнил, что при заказывании могилы требуется свидетельство о причине смерти. И поэтому такое свидетельство он послал почтой на имя Пирхонена. Эта бумага пришла с опозданием, но могильщики и не потребовали ее, согласившись вырыть могилу без всяких свидетельств.
* * *
В присутствии врача Ионни успокоился, надеясь получить помощь. Но когда врач покинул дом, Ионни снова пришел в смятение и стал расспрашивать, что говорил врач.
Прежде чем ответить Ионни, Пирхонен посоветовался с женой — следует ли открыть правду, которая могла ухудшить состояние отравленного.
По мнению верующей хозяйки, нужно было рассказать Ионни обо всем, чтобы он успел подготовить свою грешную душу к дальнему пути. По этой причине Пирхонен спокойно объявил Ионни:
— Врач сказал, что ты больше не жилец.
Ионни совсем перепугался и взревел, как загнанный зверь. Его глаза, круглые от ужаса, заблестели. И он сделал попытку подняться с постели, крича:
— Ой, сатана меня в ад потащит!
Напрасны были все утешения, и напрасно хозяйка говорила о божественной благодати. Ионни, как безумный, ругался, не желая ничего слушать.
Хозяйка пыталась ободрить его.
— Ведь есть же воскресение, — сказала она. — Мертвые в дальнейшем воскреснут и вознесутся на небо по милости бога.
Ионни завопил на эти слова:
— Воскреснешь тут, черта с два! Просто сунут в гроб на дно могилы, и лежи там, пока не рассыплешься.
Хозяева стали поить его молоком, но Ионни противился. Наконец, устав от своего неистовства, он ослаб и затих и даже согласился глотнуть молока. Хозяйка уговаривала его пить, обманывая, как маленького ребенка:
— Ведь доктор сказал, что молоко может спасти.
Это подействовало. Ионни поверил в возможность спасения и стал пить молоко как жадный бык. Тем более что молоко ему понравилось. Ведь ему не часто приходилось пробовать его. Он опорожнил один бидон, потом другой. Потом потребовал еще. И чуть было не прикончил все молочные запасы большого хозяйства Пирхонена.
Хозяйка положила немало трудов, ухаживая за больным и поддерживая чистоту в комнате. Изнемогая от усталости, она воскликнула, убирая мусор:
— Выкинуть бы его самого с этим мусором в помойку — и дело с концом.
На этот раз хозяину пришлось взывать к ее христианской совести:
— Надо же помочь ближнему. За это всевышний наградит. Тем более, что у больного деньги имеются.
* * *
Между тем дело об отравлении все больше запутывалось. Становому приставу донесли, что в доме Пирхонена умирает человек, отравленный на постоялом дворе Роувари, о котором ходила дурная слава.
Пристав поспешил на место происшествия, чтобы по свежим следам распутать дело. Он стал допрашивать Хейкки Сипиля, который привез сюда Ионни и еще не уехал, так как его трясла нервная лихорадка.
Хейкки с первых же слов допроса стал затемнять все дело. Он страшился наказания и поэтому совсем не упомянул о своей бутылке с серной кислотой, а рассказал только, что Ионни пьянствовал с мошенниками. При этом намекнул:
— Не их ли рука тут замешана?
Со слов Роувари он знал всю шайку и поэтому назвал все фамилии.
Пристав сразу уверился, что именно эти воры и виновны в отравлении. Доказательством служил их побег. Кроме того, у Ионни имелись деньги, и это могло явиться побудительной причиной преступления.
Не желая беспокоить умирающего, пристав не стал его допрашивать, тем более что дело было слишком очевидным. Необходимо организовать поимку преступников. Это важней, чем что-либо другое.
Не теряя времени, пристав стал звонить в Тампере и в другие города, где, по его мнению, могли укрыться отравители. Все полицейские силы были подняты на ноги, чтобы арестовать эту воровскую шайку.
А Хейкки все еще дрожал, придумывая, как бы выпутаться из беды. Испуганный, он сидел во дворе, молча курил и ничего не мог придумать. В конце концов он разозлился на самого себя. И, запрягая лошадь, пробурчал:
— Ну и пусть возьмут меня. Пусть.
Угнетенный и мрачный, он подъезжал к своему дому.
* * *
На другой день под утро выяснилось, что вблизи постоялого двора Роувари совершена кража со взломом. И, конечно, это преступление полиция приписала все той же шайке, которая участвовала в убийстве Ионни.
Воры похитили из квартиры надворного советника Поксюлийни деньги и серебро на сумму в пятнадцать тысяч. Шайка и здесь была непричастна к делу, но кто же мог угадать, что это так.
Надворный советник обещал триста марок тому, кто изловит негодяев, и по этой причине на следующий день в газетах появилось объявление:
„Награду в триста марок получит тот, кто поймает известную шайку мошенников, которая отравила в доме Роувари жителя Хельсинки Ионни Лумпери и вскоре после этого совершила наглую кражу со взломом в квартире надворного советника Поксюлийни“.
Полиция рьяно взялась за дело. Но усердней прочих действовал агент тайной полиции, некто Хютинен, у которого были крайне печальные денежные дела. Он недавно проигрался в карты, и через две недели ему необходимо было оплатить один вексель. Он надеялся оплатить этот вексель из тех денег, которые он получит в награду за поимку шайки.
Впрочем, об этом агенте мы рассказали просто так, между прочим. А теперь давайте посмотрим, как Ионни Лумпери расставался с жизнью.
* * *
В доме Пирхонена наступил ответственный момент. Окончательно уставший Ионни понемногу успокоился и покорился необходимости умереть. Он даже стал готовиться к смерти.
Хозяйка заговорила о благодати и спела священный псалом. Она хотела пробудить в Ионни сознание греховности. Ионни поддался этому и с серьезным видом заявил:
— Грех мой в том заключается, что я слишком высокомерно шел по дороге гордости.
Здесь Ионни имел в виду свою кичливость и хвастовство.
Между тем смерть все ближе и ближе подступала к Ионни. Хозяин Пирхонен сосредоточенно и безмолвно курил, размышляя о величии смерти. А Ионни, тяжело дыша, продолжал бубнить:
— Смерть — это большое дело, когда она постучится внашу дверь.
В сердце хозяйки проснулась жалость. Суетясь вокруг больного, она не переставала утешать его:
— С божьей помощью можно и смерть победить…На это Ионни, все более угасая, ответил:
— Земные муки ничего не значат по сравнению с таким страданием, когда приходится ожидать смерти.
Пирхонен поддержал эту мысль:
— Да уж, земные хлопоты — это чистый вздор рядом с таким делом.
Больше всего Ионии страдал по поводу своей несправедливости в отношении Ханкку, который дважды спасал его жизнь. А Ионни за это даже не поставил ему выпивки. Об этом деле он так сказал своим хозяевам:
— Теперь в потусторонней жизни встретится мне этот Ханкку и скажет мне с упреком: „Эх, Ионни, Ионни…“
Тут голос больного дрогнул. Слабость охватила все его существо. И он, еле ворочая языком, потребовал священника.
