— Может, это уборщица ведром гремит?
— Хм, интересно.
— Что еще новенького, помимо туалетного привидения?
— Мы к директору ходили.
— Зачем?
— Чтобы нас наказали.
— За привидение?
— Нет, за выключатель.
— А что вы сделали с выключателем?
— Да ничего интересного. Антон с Димой подрались, кто первый включит свет в раздевалке. Их учительница увидела и наказала — они теперь будут на переменах за партами сидеть целую неделю. Ну вот. А они подрались за партами. И учительница их к директору отправила.
— А ты тут при чем?
— Мне интересно было. Я же еще не видел директора. И знаешь что? Директор оказался женщиной! Антона с Димой быстро наказали, потому что у нее времени не было.
— Ты-то где был?
— Там, с другой женщиной, которая по телефону говорит. Она мне конфету дала. А я ей про привидение рассказал. Мне понравилось к директору ходить. А Антону с Димой не понравилось. Они потом еще раз подрались — из-за директора. Дима говорил, что Антон виноват, а Антон — что Дима.
— А ты как себя ведешь?
— Хорошо. Меня только два раза на перемене оставляли за партой. Я сидел, а учительница ушла. Потом вернулась и спрашивает: «Что ты в классе делаешь? Иди в коридор, пока перемена не кончилась». Она забыла, что наказала.
— Что задали?
— Мне там Светлана Александровна письмо написала. В тетради по русскому.
Ну вот, первая записка от учительницы.
Вообще мне надоело делать домашнее задание. Мы с Васей в смысле обучения одинаковые — смотрим в учебник и ничего не понимаем. А пословица про книгу и фигу — наша любимая.
Без учебника Вася все знает. Они, например, реки проходили. В книжке был текст про реки. Вася читал: «Днерп, Лена, Двина, Енисей». Дальше шел вопрос: «Какие реки вы знаете?» Вася надолго задумался.
— Вась, ну?
Сын молчал, уставившись в страницу.
— Вась, закрой учебник. Закрыл? А теперь скажи, ты какие реки знаешь?
— Днепр, Лена, Енисей, — затараторил ребенок с правильными ударениями, — Миссисипи, которую нельзя называть Мисиписи, как Дениска в книжке про Денискины рассказы.
— Ладно, поехали дальше.
«Какие реки текут в вашей местности?» — спрашивал учебник. Вася с тоской стал разглядывать настольную лампу.
— Вась, ну?
Уж это он знает с пеленок. Москва-река у нас под боком, а дача — на Оке.
— Гребной канал? — сделал попытку сын.
— Это не река.
— Знаю.
— А что тогда говоришь?
— Мам, я не могу по учебнику. Я могу просто. По голове.
— Из головы, — автоматически поправила я.
Еще он ненавидит писать в косую линейку. С удовольствием пишет в нотных прописях, записки мне выводит прописными буквами, а в тетради — ну никак. «Помощница» — такой разлинованный листочек, который надо подкладывать под тетрадный лист, чтобы было легче, у Васи служит вместо блокнота. Он на обратной стороне записывает то, что боится забыть. Последняя запись — имена всех друзей. Вася пишет размашисто, и листочка ему не хватает. Он просит у учительницы новый. Она думает, что он опять потерял, и говорит, что на него «не напасешься».
Светлана Александровна велела держать его руку, чтобы вырабатывать мышечную память. Это очень сложно. Я не могу — начинаю писать за него. Чтобы быстрее отделаться. Увлекаюсь, конечно. Как-то совершенно случайно заметила, что в то время как я букву «б» вывожу и всякие «брат», «барабан», «бубен», Вася смотрит не в тетрадь, а в детский журнал. По-моему, он даже читал, пока я его рукой водила.
Тетрадь у нас была — загляденье. Светлана Александровна писала мне, то есть Васе, «Молодец», «Умница».
Прокололись мы на предложении «Зина подарила маме розы». Вася зачитался, а я увлеклась каллиграфией.
«Пиши сам!» — написала учительница под предложением. Мне стало стыдно. А с другой стороны, мне больше не нужно делать русский. Ура!
Раз в неделю сын устраивает себе выходной — забывает тетради в школе. Разыгрывает целый спектакль. Каждую неделю наслаждаюсь. С каждым спектаклем Вася играет все убедительнее.
— Ой, мама, — говорит он, — я, кажется, тетрадь в школе забыл. Как же я теперь уроки делать буду? Значит, придется не делать. А сегодня я бы их сделал. Вот прямо сейчас бы сел и сделал. Там целую страницу написать надо. Как жаль, что мне негде писать. Придется играть в дракона или пойти мультики смотреть вместо уроков. Как же я мог забыть? Я же так люблю делать домашнее задание. Я расстроился.
— Да, Васенька, как же тебе плохо сегодня будет без уроков. Даже не знаю, как тебя утешить, — отвечаю я, удерживаясь от аплодисментов.
— А ты мне разреши на компьютере поиграть. Тогда я не буду расстраиваться.
— Да, ничего не поделаешь. Придется разрешить.
Он, конечно, талантливый мальчик. Напугал тут меня до смерти.
Пришел из школы, переоделся. Я пошла разогревать обед. Возвращаюсь, чтобы позвать. Вася лежит на кровати, сложив руки на груди. И смотрит на меня жалобно.
— Васенька, тебе плохо? — кинулась к сыну я.
— Нет, мамочка, хорошо. Только я устал очень. Пять уроков было.
— Голова не болит? Живот не болит? Температуры нет? — щупала его я.
— Голова немножко болит и есть пока не хочется. Я полежу немножко. Отдохну, а потом встану и игрушки уберу.
— Не надо, Васюша, лежи, я сама сейчас уберу быстренько. Может, тебе чайку принести?
— Да, мамочка, принеси. С медиком.
— У тебя горло болит?
— Нет, кхэ-кхэ, не болит. Я полежу, попью чаю, может, засну.
— Да, мой золотой, сейчас, сейчас. Тебе сказку включить на диске?
— Да, включи.
Значит, я бегу на кухню, завариваю чай, ставлю на поднос, на тарелочке печенье, вафли, несу Васе прямо в кровать. В аптечке ищу профилактическое лекарство от простуды. Смотрю на ребенка и думаю: да, глазки больные. Бедненький. И бледный, уставший.
— Ты, иди, мамочка, иди, работай, — говорит Вася, откусывая маленький кусочек от печенья, — я тут сам. Тебе же работать надо.
— Ладно, если что — зови, — говорю я, укрываю его пледом и тихонько прикрываю за собой дверь.
Через десять минут я все-таки нахожу лекарство и на цыпочках заглядываю в комнату к сыну — вдруг заснул? И что я вижу?
Вася, совершенно здоровый и веселый, сидит в кровати, пережевывая печенье, и приговаривает: «Вот тебе, вот тебе». На коленях он держит запрещенный мной к использованию дома геймбой. И радостно в него рубится.
Вот что после этого делать? Дальше вообще хуже было.
Геймбой я экспроприировала, велела сыну спать, как он и собирался, и ушла в комнату. Сказала ему, что буду работать. Открыла этот гейм, чертов бой, буквально на секунду. Просто посмотреть и понять наконец, что там такого интересного. Чтобы в следующий раз, когда буду отбирать игру и совать сыну в руки книгу, говорить более аргументированно.
В картридже было четыре игры. Я включила, по моим представлениям, самую интеллектуальную — «Принц Египта». Там такой дядька полуголый бегает по дворцу, прыгает по столбам. Столбы непростые, шипованные. Надо перепрыгнуть. Как перепрыгивать, я не знала. Мой принц упорно на них натыкался, звучало «хрясь, а-а-а», и он падал, раскинув руки. Там еще летали какие-то фиолетовые птицы. Я думала, что птицы хорошие и летают для красоты, а оказалось, что они плохие и забирают силу. Одну я случайно срубила мечом и добавила себе очков. Потом я присмотрелась и поняла, что это не птицы, а летучие мыши. С пауками я тоже быстро разобралась. А вот как перепрыгивать через такую железную фиговину, похожую на насадку для фарша из кухонного комбайна, которая туда-сюда ездит, так и не могла понять. Мой принц с распоротым животом, раскинув руки, падал вниз. «Ну давай же, давай, — говорила я тупому принцу, — перепрыгивай». Уж очень хотелось войти в дверь и взять свиток.
— Мам, надо подождать, а потом прыгать, — услышала я голос сына. Он, оказывается, пришел ко мне в комнату, сел рядом и смотрел на мои мучения. Я и не заметила. В этот момент я поняла учительницу.
— Светлана Александровна, пожалуйста, запретите им приносить в школу геймбои и пи-эс-пи, — просила я ее, — они от них тупеют. Хоть кричи, не реагируют.
— Да, я тоже против, — сказала учительница, — но на перемене очень удобно. Они не бегают, а сидят на диванчике в рекреации. Хоть не покалечатся. А звонок они слышат, не волнуйтесь.
16 ноября Кораблики и паровозики
Докатилась. Стала завистливая и ревнивая. Вот увидела письмо, которое написал Деду Морозу сын нашего друга. Сын — ровесник Васи, тоже первоклассник. Да, мы так писать не умеем — ровненько по клеточкам, без ошибок, с четким построением предложений. Васины сочинения на свободную тему только я могу понять да учительница. Муж считает сына гением. Только пока непонятым. Недавно показала ему записку, которую Вася, как обычно, написал на обороте разлинованного листка — «помощницы». Сидим, рассматриваем, пытаемся понять.
