Комдив, глядя на собравшихся столь же мутными глазами:
– Мавзолевский, в субботу было оповещение. К вам два раза посылали оповестителя[61]. Вас не было…
Михалыч, приподнимаясь над столиком и задевая головой плафон:
– Так я, товарищ комдив, в лес ходил, по грибы.
– Какие грибы, Мавзолевский, на дворе декабрь?! – А я дурак, товарищ комдив, я не знаю!
* * *
Комдив Вася Красиков по прозвищу Рыба зашел к помощнику командира морского тральщика «Марсовый» Эрику Корженевскому перед обедом. Тралец уже готовился исполнить «цепочку в основную».
– Ну-с, старпом, – сказал Красиков, – давай для поднятия тонуса.
Эрик достал из сейфа канистру. И два стакана из шкафчика. Налил себе, как положено, по «марьин поясок» чистого спирту – как раз граммов на 50. И комдиву стал лить.
Горлышко у канистры узкое, шильцо льется медленно. Вот уже выше «марьиного пояска», вот уже полстакана, вот…
– Товарищ командир, – заволновался Эрик, – вам сколько лить-то?
– Ты что, старпом, краев не видишь?
* * *
Дима Бенеманский, командир БЧ-5 СКР (сторожевого корабля) «Туман», после швартовки сошел на берег. В вагончик штабной, дабы доложиться об успешном возвращении дивизионному механику.
Тем временем, как и положено, бравый электрик матрос Бердыев собрался было переходить с корабельного питания на береговое.
И полез в щит. Без перчаток резиновых и коврика. Под моросящим дождиком. Что и узрел возвращающийся на коробку механик. Сердце его не выдержало такого святотатства, и, проходя мимо Бердыева, Дима схватил его за шкирку и отшвырнул от щита. Спас, словом, от смерти. Правда, дав при этом мимоходом по скуластой азиатской физиономии.
В результате у Бердыева фингал под глазом, у Бенеманского «строгий выговор с занесением в учетную карточку».
Справедливость по-флотски.
* * *
Старший лейтенант Вова Суринов, закончив служебный день, пошел за приключениями в Камстигал. Камстигал – задворки Балтийска, самый отстойный район главной базы Балтийского флота. Бараки, непритязательные дамы, пьянь на каждом углу и т. п.
В итоге морду набили, деньги отобрали, документы не слишком трезвый, мягко говоря, Вовчик потерял. Получил пару фитилей (по служебной и партийной линиям).
Полгода сидел на борту, пока новые документы не оформили. Только их сделали, опять сдуру рванул в Камстигал – за приключеними.
Та же история. С фингалом, но без денег и документов.
Дошло дело до суда офицерской чести.
– Ну что, придурок, ты из этой истории какие-то выводы сделал?
– Да. Не надо ходить в Камстигал!
* * *
Зима 1983-го. Уходим на бээску[62]. Начальство пришло проводить. Тут ветер вдарил. Не можем от стенки оторваться. Так, значит, командуют, дробь, не наблюдать, штормовое предупреждение, выход переносится на завтра.
Женатикам добро на сход, на борту быть в шесть утра.
Утром, как и положено, завтракаем. Уже по-походному. С ветчиной, тушенкой и прочей снедью.
Вваливается механик. Шура Дремов, он же Дремыч.
Тяжелый, как стадо мамонтов. На стул, уже принайтованный[63] по-штормовому, не сел, а упал.
Вестовой чай поставил перед ним.
Взял мех ложку, поковырялся ею в тушенке, наковырял там что-то и – в стакан с чаем.
Мы внимательно наблюдаем. Мех помешал ложечкой в стакане. Отхлебнул. Поморщился. Добавил еще пару ложек тушенки. Выпил чаек.
Рожа удивленная.
– Ни хрена, – говорит, – не пойму. Вестовой! Почему чай несладкий?
* * *
Гидрограф в море. Вахтенным офицером стоит замполит корабля Серега Ломакин (совсем еще зеленый, только после училища). Командир – Леня Верпеко – дрыхнет в каюте.
Туман страшный. Ни хрена не видать.
Друзья-офицеры Сереге и говорят:
– Сереж, туман, а РЛС не работает. Так и впаяться в какого-нибудь рыбачка недолго…
– А что делать?
– Как – что? Нужно туманные сигналы подавать!
– Как?
– Каком! Берешь в руки матюгальник[64], выходишь на крыло мостика и кричишь с интервалом в полминуты: «Поберегись!»
Надо заметить, что на кораблях проекта «Океан» каюта командира рядом с правым крылом мостика.
Серега принялся обеспечивать безопасность мореплавания. Орет как сумасшедший.
Кэп, поначалу, видимо, ничего не понял. Сладко, похоже, спал.
А потом вылез из берлоги:
– Замуля! Я тебе щас этот матюгальник на жопу натяну!
Зря он так, как можно рупор на задницу напялить?
* * *
Лейтенант Мокроусов не пил. Хотя служил на корабле месяца три. Был белой вороной. И на тех, кто пил, то есть на всех остальных офицеров, смотрел с презрением.
Командиру, ясное дело, это не нравилось. На второй неделе боевой службы, будучи в состоянии алкогольного токсикоза, он вызвал лейтенанта к себе.
– Мокроусов, итти твою маковку, до меня доходят слухи, что ты непьющий. Это правда?
– Так точно, товарищ командир.
– А мы счас проверим…
Кэп полез в сейф и достал бутылку со спиртом. Налил полстакана. Пододвинул лейтенанту.
– Не, товарищ командир, – заартачился Мокроусов, – не буду. Хоть убейте.
– А что, – сказал кэп, – мысль хорошая.
Опять полез в сейф, достал «макаров», засандалил в него обойму и передернул затвор.
– Пей, лейтенант!
– Не буду!
Ствол пистолета медленно поднялся к лейтенантскому виску:
– Пей, сука, раз командир приказывает!
Лейтенант выпил. Залпом. Без воды и закуски.
– Свободен, – сказал кэп, разряжая пистолет.
После прихода в базу свободны оказались оба. Кэпа сняли за пьянство, лейтенанта – за стукачество.
* * *
Комендант Балтийска. Злой, как все коменданты. Переслуживший свое звание на десяток лет, как большинство из комендантской породы, вечно носящейся по городу в поисках нарушителей.
Летит на дежурном грузовике по славному городу.
Видит стоящего лейтенантика рядом с группкой матросиков.
Вылетел из кабины.
– Почему в день БП шастаете по городу?!
– Так…
– Молчать! Все в машину!
Едет, счастливый. Мол, еще одну бабочку на булавочку и другу моему Гульбарию в гербарий.
Приехал. Всех выгрузил.
Лейтенанта к себе в кабинет. Побалдеть чтобы. Оттрахать литюху, чтобы служба медом не казалась.
– Из какой части?! Почему у вас матросы не строем идут?! Да еще в день БП?!
Матросы вообще-то не шли, а стояли. Да не в этом дело.
Лейтенант представился.
– Почему, спрашиваю, матросы не строем шли?!
– Так это не мои матросы!
– Ш-ш-т-а-а??? А чьи, мать твою так-растак?
– Не могу знать, товарищ майор! Я просто мимо шел, а тут вы подъехали…
Немая сцена.
И дикий вопль, гулко раздающийся под сводами комендатуры:
– Кретин! Где я теперь их старшего найду?
* * *
Порядок в ротном помещении зам начальника артфака Калининградского ВВМУ капитан 1 ранга Ваня Соколюк оценивал по трем категориям:
– Плачевно!
Это означало, что в гальюне обнаружен чинарик.
– Архиплачевно!
Два чинарика.
– Командир роты! У вас в заведовании полный бардак! Почему не зажжен красный фонарь?
Значит, нашел три чинарика, следопыт хренов.
* * *
Главный минер флота капитан 1 ранга Фатеев. После осмотра нашего минно-торпедного кладбища. Того самого, которое прямо на территории нашей части. Набитого контейнерами от торпед, старыми тралами и – не поверите! – серебряно-цинковыми батареями. Правда, все это в те еще годы, когда флот не болел «медной лихорадкой».
Фатеев:
– Блин, да у вас тут настоящий Клондайк. Командир! Сколько у вас личного состава?
Командир:
– Почти две сотни, если с офицерами…
– Все две сотни построить у этих развалин. Получить на складе пулемет. И всех расстрелять…
Задумался на секунду:
– Нет. Не всех. Того старшину, что будет стрелять, оставить в живых. За доброе дело.
Повернулся и ушел. Мы потрусили следом.
* * *
Механик вышел на ют. После душного трюма на палубе благодать. Достал помятую пачку «Примы».
Возле обшарпанного лагуна[65] два моряка чистили картошку.
– Ну что, орелики, – задушевно молвил мех, – прикурить есть?
– Да мы не курим, товарищ старший лейтенант.
– Эх, салажня, курить и не надо. Служить надо с огоньком!
* * *
В море на боевой службе. Командир, охреневший от тоски, решил заполнить представление на лейтенанта, которому пора бы старлея получить. Заполнил, вспоминая недобрым словом начальство, – командир уже полгода перехаживал звание, давно пора бы и капдва стать. Ну да ладно.
Расписался. Шмякнул секретной печатью…
Тут стук в дверь.
Радист:
– Радиограмма.
Читает.
Мать моя родная! Капдва дали! Выскочил на палубу, вне себя от радости!
