– Это не повторится более никогда! – отвечал ей граф Михайло с жаром и как будто искренне.
– Ну никогда – это уже лишнее, но помните – я рядом. Высоко сижу, далеко гляжу – не садись на пенек, не лижи пирожок!
– Могу ли я забыть, – заныл граф Г. и все снова вернулись к реальности.
Отдельно встал вопрос о призах и медалях для победителей. Конечно Левша со товарищи мигом настряпали целую гору кубков наподобие тульских самоваров, и в медалях на желто-черных ленточках гербовых цветов с державным двуглавым орлом тоже недостатка не было, однако нельзя было сразу догадаться какой-такой самый главный кубок вручить державе, собравшей на ристаниях более всего золота.
– Победителя не судят, а награждают по заслугам! – поясняла Лесистратова. – Вот только как?
– А если отмечать каким-нибудь боевым знаменем, вроде штандарта? – вопросил граф, но Лиза сказала что это дурновкусие – подумают будто в России одни скряги живут и золотой запас кончился. Решено было награждать за державные успехи все-таки реальной и чисто конкретной наградой а не фантиками на древках.
Правда тут появились вопросы – стоит ли засчитывать только медали высшей пробы, сварганенные действительно в основном из благородного металла, или же пригодятся и прочие – серебряные, из столового серебра, бронзовые из самоварного золота, и не следует ли считать все вместе или даже взвешивать и мериться на общий вес. Экспедиционеры сидели и чесали свои умные или красивые затылки, но мысли разбрелись и не собирались.
– Можно три пуда золота на кубок, а сверху алмаз «Орлов»! – предложил Платов, погладив усы. – Сразу скумекают что к чему!
– Нет, Матвей Иваныч, так хвастать богатством нам негоже. Тут надо что-то умственное, остроумное, – заметила Лиза.
– Но что же именно?
– А может нам надо как-то инновационно подойти? Так сказать, модернизировать подаренную нам ай-Лимпиаду по самое «не могу»? Велеть мастерам тульским принести нам работу, которою можно было б англичан посрамить? – размышлял граф Г., думая что ежели мастера воздвигли столько гипподромов и стадионов, то с их оружейной мыслью возможно все на свете превзойти.
– А и точно! Ну-ка позвать сюда Левшу! – загорелся Платов новой идеей.
Тотчас свистовые погнали в трактир, где Левша с приятелями порядочно уже подрумянился, и в пять минут приволокли их как были пред светлые очи экспедиционеров. Тут же объяснили Левше что дескать нечего пьянствовать, когда работы еще непочатый край. Нужно мол не только в Тавриде все к ай-лимпийским ристаниям обустроить, но и самую англицкую ай-Лимпиаду так переделать, чтоб у самих англичан в зобу дыханье сперло.
Ну тут Левша опять завел свою шарманку про то что против английской нации надо взяться подумавши и с божьим благословением. Вспомнили и все иконы, и храмы, кои следовало посетить и поклониться, не забыли и всех святых, в земле российской воссиявших, упомянули про дороги и расстояния, словом слушая все это граф со скуки чуть не помер, Лиза как-то пригорюнилась, а Платов стал крутить усы так что чуть не оторвал. Однако вытянувши как следует мастеровых нагайкой удалось их-таки настроить на рабочий лад и дела пошли шибче.
– Ах, зачем же вы так резко, Матвей Иваныч? – забеспокоилась Лиза за мастеров. – Плеткой можно же руки им попортить!
– Главное мозги им поправить, а там пускай работают! – не сомневался в правильности выбранных методов Платов.
– На самом деле основное, господа – это начать, и процесс пошел! Глядите, вон уже и что-то у них делается! – обратил внимание собравшихся граф Г.
Собравшиеся немедля вынесли резолюцию считать действия ай-лимпийского наградного комитета успешными и своевременными, тут же приступили к скромному, но скоромному полевому ужину с икрой и шампанским и стали ждать результатов.
Шкатулку с ай-Лимпиадой мастера взяли и как водятся заперлись в избушке Левши, стали чего-то там мерекать. Куют что-то такое, а что куют – ничего неизвестно. Всем любопытно, а никто ничего не может узнать, потому что работающие ничего не сказывают и наружу не показываются. Ходили к домику разные люди, стучались в двери под разными видами, чтобы огня или соли попросить, или там сообразить на троих, но три искусника ни на какой спрос не отпираются, говоря что их и так уже трое и лишние им не нужны, и даже чем питаются – неизвестно, вероятно святым духом, хотя запах больше напоминал кислую капусту.
– А вдруг они там квасят беспрерывно и ничего более не делают? – беспокоился Платов за государевы интересы.
– Быть такого не может! Не сомневайтесь, Матвей Иваныч, они все придумают. А не придумают, так поедут прохладиться в места не столь отдаленные… хотя конечно мы и так уже достаточно отдалились от цивилизации и заехали в деревню, где козы и куры на каждом шагу.
Так рассудив, решили держать дело с мастерами под неусыпным контролем и ждать результатов. Ну конечно пробовали их пугать – типа небо горит и крыша едет, может хоть тогда выскочат в перепуге и не объявится ли тогда, что ими выковано, и выковано ли что-нибудь вообще, но ничто не брало этих хитромудрых специалистов.
Один раз только Левша высунулся по плечи и крикнул:
– Да хоть все огнем гори, а нам некогда – запара у нас!
И опять свою голову с прической а-ля рюс, то есть под горшок, спрятал, бронеставню захлопнул и самогонный аппарат запустил.
Наблюдатели докладывали что сквозь малые щелочки видно, как внутри дома огонек блестит, да слышно, что тонкие молоточки по звонким наковальням вытюкивают:
– Все у них дело в таком страшном секрете, что ничего нельзя было узнать!
Глава шестая, перестроечная
Словом, Платов со товарищи плюнули и временно оставили чудо-мастеров в покое. Но тут вышла новая напасть, да такая что про кубок ай-лимпийский до поры забыли. Удивительно всем было что в году от рождества Христова 1816-м високосном стояли все холодные погоды и лето никак не приходило – вроде бы и сооружения все уже построены, и смета растрачена так что расходы многократно превзошли самые страшные ожидания, и людишки все задействованы, и кредиты распилены, и откаты откачены, а жары-то нет!
В марте было холодно как зимой, потом пошли дожди с градом и даже в июне случился мороз и снег. Животные и птицы метались как очумелые, домашняя скотина тоже пребывала не в порядке – жалобно блеяла, хрюкала и вообще выражала недоумение. Все ожидали тепла и купального сезона как обычно, но так почему-то и не дождались, отчего крайне огорчились.
Пошли уже странные разговоры, что виноваты во всем понаехавшие строители ай-лимпийских стадионов, из-за них господь в этом году как-то особенно уж разгневался и прежнее тепло с солнышком никогда не возвернется, что для чертовой мерзлой России может и приемлемо, но для теплолюбивых крымских жителей очень страшно.
Местные греки, армяне, татары, крымчаки и прочие христиане и нехристи начали собираться на сходы и угрюмо смотреть на власти исподлобья. Некоторые стали уже упоминать «русских собак» и даже говорить что они их маму имели, причем полагая что для грубой ругани оккупантов лучше всего подходит именно оккупационный язык, дабы не осквернять свой собственный. Жандармы конечно старались с помощью нагаек и шашек-«селедок» навести порядок но увидав крайнюю озлобленность населения опасались подходить к нему близко.
Попы зарядили кадила ладаном под завязку и начали брызгать святой водой в небеса, читали молитвы и ходили вокруг Аю-Дага крестным ходом, обвиняли во всем проклятых язычников, еще не вполне оставивших свои дикие привычки молиться кому попало, но зима не уходила.
Невесть откуда появились пророки в отрепьях и с жуткими рожами, предвещавшие мор и всеобщую гибель и призывавшие покаяться, дабы попасть на последний поезд, то есть обоз что с телегами и конями взлетает прямо на небеса. Им не очень верили, но однако предмет разговоров, странная для лета прохлада, был все время рядом, и даже и скептикам приходилось признать что в природе точно случается много неизъяснимого для ума. Следовало ожидать пугачевщины и народных волнений, воинским командам уже раздавали патроны и паек, но самое волнительное было то что соревноваться по летним видам спорта в сих условиях было решительно невозможно.
Видя такое отчаянное положение члены ай-Лимпийского комитета собрались на экстренное заседание в палатке Платова. Ее охраняли живописные казаки в бурках, на которых еще блестел выпавший прошлой июльской ночью (черт знает каким макаром) снег.
– Что ж делать будем, братья и сестры? – поинтересовался казачий атаман. – Скоро приедет государев ревизор, а за ним уже и двор, а у нас небесные погоды никак в соответствие царским замыслам не придут!.
– А виноваты мы окажемся, вот ужас-то… Главное – в чем причина? – вопросил граф Г.
– Есть местная легенда, что когда у бабы-яги избушку на курьих ножках ради обустройства олимпиоников отбирали, она сказала что где русским-де духом пахнет там олимпийскому не бывать вовеки и прокляла всю затею. Не будет у нас лета, по всем приметам – верно наш Вольдемар каркал, – пояснила Лиза ситуацию.
