Тусклая лампочка освещала тесный бетонный подвал. На полу лежал матрас, рядом стояло ведро с водой, а в углу — другое ведро с крышкой, назначение которого я поняла не сразу. Еще там был мешок с сухарями. Судя по его размерам, сидеть мне предстояло долго.
Но знаешь, что было самым страшным? Не духота и не вонь в этом каменном мешке, не постоянная боль в затекшей руке, скованной наручником, не то, что время остановилось, и даже не то, что я постепенно сходила с ума, превращаясь в собаку на цепи.
Страшнее всего были муравьи.
Я никак не могла понять, откуда они появляются. Все время, пока я бодрствовала, я боролась с ними, выискивала глазами эти шевелящиеся точки и давила их, давила, давила. А когда я спала, они заползали мне под одежду, в уши и в волосы. Маленькие гадкие твари! Как я их ненавидела!
Я боялась, что в какой-то момент у меня не будет больше сил уничтожать их и тогда они уничтожат меня. Я представляла, как они заползают мне в рот и легкие и начинают грызть меня изнутри. О Феликсе и его проблемах я уже не вспоминала.
Однажды я проснулась от глухих звуков и какого-то топота наверху. Лампа под потолком не горела. Вокруг была абсолютная темнота. И тогда я закричала, завыла, как зверь. Сверху донеслась ругань, послышались звон разбитого стекла, чьи-то крики. Я каталась на своем матрасе и выла.
Потом раздался грохот на лестнице. Последнее, что я помню, луч фонарика, ослепивший меня.
Потом мы мчались в машине. Когда ко мне, лежащей на заднем сиденье автомобиля, возвращалось сознание, я начинала выть и опять отключалась. Еще помню, как Феликс мыл меня под душем в каком-то дешевом и грязном мотеле возле финской границы. Потом он овладел мной прямо под струей воды. Я мало что почувствовала, но после этого перестала кричать.
Мы вылетели из Хельсинки. Долго летели над океаном. Я думала, что мы летим в Майами, но Феликс сказал, что у нас больше нет там дома. И в Монако тоже. Мы приземлились в Каракасе, потом пересели на маленький самолет и прибыли на остров Маргарет, то есть на край земли.
Небольшой отель при гольф-клубе, где мы записались под именами мистера и миссис Робинсон, стал нашим пристанищем. Там мы перевели дух. Феликс очень изменился. Из холеного плейбоя, который безостановочно сыпал комплиментами, он превратился в замкнутого, издерганного человека с постоянно бегающими глазами. О том, что было в Москве, я не спрашивала, да и он не сказал ни единого слова.
Дней через десять, когда я уже немного успокоилась, Феликс вдруг исчез. Я заявила в полицию. Меня долго допрашивали. Даже держали под арестом, но через три дня выпустили. Я осталась ждать в этом гольф-клубе неизвестно чего.
И дождалась. Как-то утром, когда я сдавала ключи от номера, портье передал мне пакет с небольшой коробкой, которую, по его словам, принес для меня неизвестный мальчишка.
В коробке было ухо Феликса. Я его сразу узнала по родинке. По уху полз муравей.
Я бросилась в аэропорт и через полмира примчалась в Москву к маме, в ее маленькую квартиру. И теперь каждый день я живу в страхе.
Я не знаю, чего мне ждать. Что теперь мне пришлют? Второе ухо Феликса или его голову?
И чего от меня вообще хотят?
После своего рассказа Пьер несколько минут сидел молча. А вокруг продолжалась парижская суета. Неподалеку от нас за стол уселась молодежная компания. Ребята были увлечены обсуждением теннисного матча, с которого, судя по всему, они только что явились. Девушки беззаботно смеялись и строили глазки своим кавалерам.
– А что с ней стало потом?
– Куда-то пропала, — вздохнул Пьер. — Жалко ее. Как ты думаешь, она выживет?
– Не знаю. Мне вообще русских девчонок жалко. Есть такие наивные… Выжить им бывает очень трудно.
Однажды я оказался в цветнике. Можно даже сказать, в райском саду. У меня был роман с одной моделью, а агентство, где она работала, находилось как раз напротив моего дома. Моя холостяцкая квартира превратилась в клуб первых красавиц Москвы. Подруги возлюбленной постоянно звонили ей и табунами приходили к нам на чашечку кофе, покурить и поболтать. Я стал для них подружкой, поэтому, не стесняясь моего присутствия, они поверяли друг другу свои тайны, от которых у меня отпадала челюсть или волосы становились дыбом. Именно тогда я понял о женщинах все.
Среди шумной толпы этих молодых и прекрасных хищниц только одна девушка всегда была молчаливой. Усевшись в кресле в углу кухни, она все время курила, сжимая своими тонкими пальцами длинную сигарету — она предпочитала именно этот размер. Звали ее красивым именем Эльвира. Из такого поведения я сделал вывод, что ей просто нечего рассказать, что у нее нет такого количества поклонников, как у ее подруг. И я решил по-дружески ей помочь, предложив познакомить с кем-нибудь из моих приятелей.
Эльвира ничего не ответила мне, а когда она ушла, то моя подруга сказала, что мои предложения в данном случае неуместны.
— Это еще почему? Любая девушка мечтает о новых воздыхателях.
— Только не Эльвира, — последовал ответ, и моя красавица рассказала ее историю.
Свое детство и юность Эльвира провела в Ереване. Ее отец, русский офицер, служил в Закавказском военном округе. Можно себе представить, что за жизнь была там у этой несчастной девушки. С первого класса она ходила в школу только в сопровождении мамы или бабушки. А когда она расцвела, то охрану пришлось усилить, чтобы избежать постоянных приставаний на улицах. По характеру она была несмелой, не могла дать отпор наглым молодым бездельникам, заполнявшим центральные улицы, поэтому вообще редко выходила из дому. В школе она училась хорошо, но в институт не попала — просто оробела на экзаменах. Так или иначе, а после десятого класса она оказалась не у дел.
Для юной девушки это было катастрофой. Ей надоело все время сидеть дома и хотелось куда-то вырваться. Она была готова пойти на любую работу, но кто ее возьмет без профессии. И вот однажды ей на глаза попалось объявление о наборе на курсы массажисток. Через два месяца она уже имела диплом, и ее сразу определили на работу в Восстановительный центр олимпийского резерва. Это было хорошее место, и зарплата была вполне приличной.
В свой первый рабочий день Эльвира пришла в кабинет за час до начала приема. Привела в порядок рабочее место, поставила на окно букет цветов, который купила по дороге. Потом пролистала медицинскую карту первого клиента. По фамилии она сразу узнала его. Это был олимпийский чемпион по борьбе, гордость республики. Вскоре появился он сам. Эльвира встретила его с улыбкой. Что произошло дальше, она помнит плохо. Буквально в одно мгновение девушка оказалась под борцом на массажном столе. Все тридцать минут, отведенные на процедуру, этот здоровый, волосатый бык насиловал ее, сжимая в своих железных объятиях. Он не сказал ни «здравствуй», ни «до свидания», он вообще не сказал ничего. Закончив свое грязное дело, он просто вышел из процедурной.
Эльвира еще не успела оправиться от шока и привести себя в порядок, как вошел следующий борец. Он был еще здоровее и тяжелее, чем предыдущий. Но вел себя так же, как первый. Всего в этот день их было пятеро.
Когда Эльвира вернулась домой, там ее ждал стол, накрытый родителями в честь начала ее самостоятельной жизни. Она поблагодарила их и, сказавшись усталой, вскоре ушла в свою комнату.
Почти до утра она не могла заснуть, ей хотелось наложить на себя руки, а когда прозвенел будильник, вскочила, оделась на автомате и помчалась на работу.
Там повторилось то же, что было вчера, только спортсмены были другие.
Этот ад продолжался несколько недель. По ночам она рыдала, утром, как на плаху, шла в свой спортивный центр. Она жутко боялась кому-нибудь обо всем рассказать. Ей было безумно стыдно. Она тихо сходила с ума, но самый страшный удар был впереди, когда она поняла, что забеременела. Все могло открыться. Больше оставаться в Ереване Эльвира не могла.
Получив первую в своей жизни зарплату, она что-то наплела родителям про курсы повышения квалификации и улетела в Москву делать аборт.
В очереди в московской больнице Эльвира познакомилась с другой залетевшей девушкой, которая относилась к предстоящей операции значительно проще, чем она, даже с некоторой бравадой.
Так они подружились. Новая знакомая работала в модельном агентстве, куда вскоре пристроила и Эльвиру. Теперь каждый вечер ереванская беглянка в роскошных нарядах выходила на подиум и украшала своей красотой бесчисленные московские презентации. Можно себе представить, в центре какого мужского внимания она оказалась. Какое количество комплиментов и предложений ежедневно выслушивала она от мужчин, но отвергала их и всегда оставалась одна.
Повторю, что она была удивительно хороша собой. И если бы какой-нибудь скульптор задумал создать памятник одинокой красавице, то лучшей модели, чем Эльвира, было бы не найти. Я часто думал об этом, особенно когда видел ее сидящей в углу моей кухни с сигаретой «кинг-сайз» в тонких и длинных пальцах.
