В том же храме находились мощи блаженного Адальберта, которые очень приглянулись обоим богемцам. Однако местное духовенство, пронюхав, что Бржетислав имеет виды на святого, решило сыграть с ним злую шутку. Сохраняя полную тайну, ксендзы ночью вынули мощи Адальберта и заменили их телом брата Гауденция. Тот тоже был святым, но значительно ниже рангом. Бржетислав и пражский архиепископ, не заметив подмены, счастливые, увезли мнимого Адальберта. Польские же ксендзы лишь посмеивались над обманутыми мошенниками. Радость от удачной операции несколько облегчила горе, которое они испытали от потери остальных богатств. Ксендзы отлично понимали, что с почтенным покойником, зная ему цену, в убытке не останешься.
Словом, полное согласие воцарилось между бандитами, и расстались они друзьями…
А благодаря кому? Благодаря Гауденцию.
Можно смело сказать: добрые останки тоже укрепляют дружбу!
Без чудес не бывает религии! Лишь поражая воображение невежественных и легковерных людей фактами, которые кажутся сверхъестественными, священники в состоянии утверждать свое господство над умами и навязывать в качестве не подлежащих сомнению истин самые нелепые догмы.
Иоанн тринадцатый очень ценил это оружие. Современные летописцы рассказывают об одном сногсшибательном чуде, совершенном им. Один вельможа из свиты Оттона считал, что в него вселился бес. Несчастный во время припадков царапал свое лицо, кусал пальцы на руках и ногах. Император, опечаленный состоянием своего любимца, попросил папу надеть больному на шею знаменитую цепь святого Петра, обладавшую будто бы способностью изгонять бесов. Святой отец согласился, сделал все необходимые приготовления и разослал приглашения.
В присутствии многочисленной избранной публики на шею больного стали накладывать одну за другой несколько цепей, похожих на цепь святого Петра, однако никакого эффекта не последовало. Но едва к больному прикоснулись «настоящей» цепью – густой дым окутал бесноватого и страшные крики раздались над его головой. Никто не сомневался, и сам одержимый меньше других, что вопли испускал сам диавол.
Все очевидцы в один голос завопили о чуде. Любопытно, как бы они реагировали, доведись им присутствовать на сеансе современного фокусника? Второе чудо. Иоанн тринадцатый ввел нелепый обычай крестить колокола.
Если крещение ставит своей целью очищение от грехов, то спрашивается, в каких же грехах мог быть повинен кусок металла? Но если освободить религию от всех бессмыслиц, которыми она заполнена, священникам нечего будет делать.
Согласно некоторым легендам, большой колокол церкви святого Иоанна в Латеране обладал способностью обращать в бегство бесов. Один монах утверждает, что был свидетелем такого изгнания.
«Некая молодая девушка, – рассказывает он, – в сопровождении своей матери направилась в базилику. В то время как они поднимались по ступенькам паперти, зазвонили колокола, призывающие римлян к молитве. Бедная девушка тотчас упала в ужасных судорогах, и я заметил, как дух тьмы, выскользнув из-под края ее одежды в виде новорожденного младенца, быстро испарился в воздухе».
Разве не поучительно такое чудо? Честная молодая девушка идет к обедне.
Поднимаясь по ступенькам, падает на пол, корчится в судорогах в тот момент, когда зазвонил колокол. Все свидетельствует о том, что она одержима… или точнее, была одержима… месяцев девять тому назад.
Но каким образом добрый монах угадал, что «новорожденный младенец», который выскользнул из-под края одежды девушки, являлся духом тьмы? Мы скорее склонны думать, что то был маленький ангел, и вместо того, чтобы отправиться в небытие, он унесен был самой матроной, любовно предоставившей ему свою грудь. Правда, эта гипотеза бросает некоторую тень на невинность молодой девушки… Впрочем, не будем шутить. История эта наивна, не правда ли? И все же, если ее расскажет со всеми подробностями какой-нибудь церковник, имеющий ясное представление о своей клиентуре, верующие люди сочтут своим долгом поверить в это чудо!
Вскоре после того, как Бенедикт шестой сменил на святом престоле Иоанна тринадцатого, мужественный римский гражданин Кресченциус призвал народ к восстанию во имя освобождения отчизны от ига пап и королей.
Кресченциус мечтал воссоздать древнюю Римскую республику, но планы его заранее были обречены на провал. Церковное владычество, повергнув народ в невежество, подавляло всякую смелую мысль, все, что хоть в самой ничтожной степени отклонялось от церковных канонов. И благородная идея Кресченциуса не могла воплотиться в жизнь.
Чтобы призвать народ к оружию, надо было прежде всего освободить его от присяги Бенедикту шестому. Кресченциус и остальные руководители движения предложили убить папу. Бенедикта, такого же изверга, как и самые худшие его предшественники, задушили в его дворце.
Бесспорно, этот акт был продиктован самой справедливостью. Но в то же время пылкий патриот-энтузиаст Кресченциус колебался отдать приказ об убийстве, хотя искренне верил, что от этого шага зависит победа восстания. Священник, по имени Франкон, поспешил огласить зловещий приказ, но отнюдь не во имя победы народа: этот злодей мечтал занять место Бенедикта. Еще на площади раздавался стук ружейных прикладов, когда одержимый Франкон ворвался в Латеранский дворец и возложил на себя тиару.
Наглость принесла успех: народ встретил его с ликованием, и он был провозглашен папой – Бонифацием седьмым. Новый первосвященник, сын диакона и куртизанки, получивший в наследство гнусные инстинкты, ознаменовал свою жизнь омерзительнейшими преступлениями. Правда, ему почти не удалось воспользоваться плодами своего первого злодеяния. Представители могущественной феодальной группировки, графы Тосканелли, объявили ему войну не на жизнь, а на смерть, а знаменитые магнаты не останавливались ни перед чем для достижения своих целей.
Бонифаций обессилел в борьбе с многочисленными противниками.
Ежеминутно опасаясь западни, удара ножа в спину или яда, он решил бежать из Рима.
Разумеется, прежде всего он позаботился о том, чтобы не отправиться в путь с пустыми руками. Ограбив церковь святого Петра и обеспечив тем самым себе роскошное и привольное житье, Бонифаций тайком проник на судно и отплыл в Константинополь.
Похищенные сокровища – дароносицы, распятия, подсвечники, сосуды и другую церковную утварь – надо было обратить в деньги. Бонифаций мог бы сбыть свой товар перекупщикам, но грязный мошенник прикинул, что гораздо выгодней самому заняться торговлей, и вот его увидели на улицах Константинополя, бесстыдно продающим священный скарб.
Он прожил несколько месяцев на Востоке, беспрерывно предаваясь оргиям со своими фаворитками и фаворитами; когда же «доходы» его иссякли, он вернулся в Италию. Мы скоро вновь увидим его на святом престоле, который он завоюет, убив своего соперника Бенедикта восьмого.
И Рим, привыкший ко всяким ужасам, содрогнется от злодеяний Бонифация седьмого.
ПОКРОВИТЕЛЬ И ПОДОПЕЧНЫЙ.
Могущественный дом Тосканелли не без труда нашел преемника Бонифацию седьмому.
На апостольский трон прочили одного клюнийского аббата, человека честного и, стало быть, совершенно не пригодного для этой должности. Впрочем, эта уникальная личность вопреки настояниям императора Оттона и императрицы Адельгейды наотрез отказалась от тиары. Другой священник, по имени Домн, менее щепетильный, поспешил изъявить свое согласие, воссел на престол и… неожиданно скончался.
После смерти Домна Бонифаций седьмой попытался было захватить престол, но спасовал перед Бенедиктом, которого поддерживали все те же Тосканелли.
Благодаря столь высокому покровительству Бенедикт седьмой стал сто сорок вторым папой. Кроме обычных пороков, свойственных представителям его касты, он отличался невероятным лицемерием. Прикидываясь суровым аскетом, он, укрывшись от всех в покоях своего дворца, предавался отвратительным оргиям. Однако стены папской обители оказались недостаточно глухими, чтобы сохранить тайны папы-распутника.
После короткой и победоносной кампании над греками, пытавшимися вторгнуться в Калабрию, Оттон вернулся в Рим на рождественские праздники – в действительности же лишь для того, чтобы успокоить дрожавшего от страха Бенедикта. Дело в том, что бывший первосвященник Бонифаций вместе со своими сторонниками беспощадно терроризировал беднягу-папу, да и все римское население.
Страх, как известно, плохой советчик. Именно постоянный страх, испытываемый Бенедиктом, толкнул его на дикий поступок, который он совершил при поддержке своего покровителя.
По настоянию своего питомца его величество император Оттон решил устроить блистательный пир в ознаменование праздника рождества Христова. Он пригласил на ужин крупных сановников Рима, а также магистров и депутатов из соседних городов.
