Если у Ситронеллы выдается свободная минутка, свободная от злобных нападок на женщин, которые делают карьеру, она принимается расхваливать свою райскую семейную жизнь. Обычно ее писанина начинается так: «В нашем огромном поместье в Хампстеде…» Или: «В нашем скромном уголке в Глостершире…» В Глостершире у Прэттов загородный дом. Еще она превозносит радости материнства так, будто до нее не рожала ни одна женщина.
Я, наконец, настроила микрофон и с тяжелым сердцем нажала на «запись».
— Так жаль, что все меньше пар хотят узаконить отношения, — с сожалением произнесла она, разглаживая мешковатое платье. — Стоит мне подумать о том, как я счастлива в браке… — «Ну вот, началось», — затосковала я, — какой у меня чудесный и… — она кокетливо улыбнулась, — очень умный муж…
— Разумеется, — поддакнула я, тайком нажав на «паузу», и вспомнила убогого маленького человечка, который таскал за ней сумочку на рождественской вечеринке.
—.. и у меня болит душа за женщин, которые и не подозревают, какое это счастье. У меня много одиноких подруг, — продолжала она. Я с трудом скрыла удивление. — Они, конечно, стараются держаться. Но я знаю, что под маской беззаботности они очень несчастны. Так печально. Вы замужем? — спросила она и застигла меня врасплох.
Сердце замерло.
— Нет, — выдавила из себя я. — Не замужем.
— Неужели вам не хочется выйти замуж? — изумилась она и склонила голову набок.
— Уже нет, — равнодушно ответила я. — Я уже выходила замуж.
— И что случилось? С вами произошло что-то ужасное? — осведомилась она мягким, доверительным тоном, но в глазах вспыхнуло злорадство. Я вдруг похолодела от страха. Неужели она знает о том, что Доминик меня бросил? Может, кто-то разболтал? В конце концов, такое не каждый день случается. Наверняка уже все в курсе. У меня даже кожу защипало от смущения, когда я с ужасом представила, как все мои знакомые со смаком пересказывают друг другу позорную историю: «Слышали, что случилось с Минти Мэлоун?» — «Что?» — «Ее бросил жених». — «О боже!» — «В день свадьбы». — «Нет». — «Он сбежал из церкви!!» Картинка явственно стояла у меня перед глазами. Я теребила магнитофонный шнур и пыталась взять себя в руки. Сосчитала в уме до трех, проглотила комок в горле и заговорила.
— Ничего не произошло, — осторожно произнесла я, напустив на себя безразличный вид. — Я просто не хочу замуж, вот и все. Как многие женщины в наше время. Поэтому меня и попросили сделать этот репортаж.
Ситронелла изобразила на лице слащавую озабоченность и улыбнулась, открывая на обозрение крупные квадратные зубы цвета чеддера.
— А не кажется ли вам, что вы лишаете себя одной из основных радостей жизни? — продолжала настаивать она, осторожно, пока извивающиеся щупальца пытались отыскать мое самое больное место. Я вздрогнула за пуленепробиваемым стеклом.
— Мое мнение не имеет значения, — сказала я, вымучив веселое и добродушное лицо. — Я всего лишь репортер. Гораздо важнее, что думаете вы. — Снова нажав на «запись», я сунула микрофон под ее двойной подбородок.
— У меня болит душа, — промолвила она, огорченно вздохнув (похоже, это была ее любимая присказка), — когда я вижу женщин моего поколения, которые, нужно признать, сделали головокружительную карьеру, но уже никогда не выйдут замуж и не заведут детей. В то время как моя жизнь похожа на волшебную сказку.
— Но сейчас молодые люди вступают в брак позже, чем когда-то их родители, — возразила я.
— Мне кажется, это неправда, — не согласилась она.
— Нет, правда! — парировала я и опять сама себе удивилась. — Я провела исследование, — теперь мой голос звучал спокойно, — и выяснила, что с девяносто второго года средний возраст вступления в брак вырос на шесть лет. И все больше и больше женщин старше тридцати пяти сегодня решают завести ребенка. — Кажется, эта информация вывела ее из себя, но мне было до лампочки. — Вместе с тем количество браков снизилось на двадцать процентов. Я бы хотела узнать ваше мнение. Почему молодые люди с такой неохотой, — я подумала о Доминике, — вступают в брак?
— Проблема в том, — со знающим видом изрекла она, — что все холостые мужчины уже заняты.
— Боюсь, вы опять неправы, — с не менее знающим видом возразила я. Не знаю, откуда у меня взялось столько наглости, но сердце мое все равно грохотало, как барабан. — По подсчетам, холостых мужчин больше, чем незамужних женщин.
— О… Хорошо, скажу по-другому, — взъелась она. — Все достойные холостые мужчины уже заняты. Вот в чем проблема. И у меня так болит душа!.. Мне, конечно, невероятно повезло. Я встретила Эндрю, и, разумеется, он влюбился в меня с первого взгляда.
— Могу представить, — сказала я. И даже скроила улыбку. Она ощерилась в ответ.
— И вот, семь лет спустя мы поженились, и с тех пор моя жизнь стала похожа на волшебную сказку, — самовлюбленно протянула она. — Я так счастлива.
Все это уже действовало мне на нервы. Я встала.
— Большое спасибо, что уделили мне время, — с профессиональной вежливостью проговорила я. — Думаю, мне пора.
— Вы уверены, что мы записали достаточно? — встревожилась она.
— О да, — заверила я. — Более чем достаточно.
— Слышали новость? В магазине ковров Фреда Вера распродажа — все за полцены!
— Все за полцены?
— Да! Все за полцены! Невероятно, правда?
— Невероятно! Вы сказали, полцены?
— Именно, вы не ослышались! Полцены! Только представьте! Скидка пятьдесят процентов!
— Вы сказали, пятьдесят процентов? Не могу поверить!
— Я тоже — пятьдесят процентов! Я тоже не могу поверить!!!
— И я! Я не могу поверить!!! Я не могу поверить!!!
Откровенно говоря, я тоже не могу поверить, что удалось состряпать столь отвратительную рекламу. Теперь большинство наших роликов таковы — разговоры между двумя безмерно изумленными людьми. Раньше мы записывали остроумную рекламу, талантливые сценки, великолепно исполненные известными актерами. Но сейчас все наши ролики — мусор. Падает рейтинг, и крупные компании не хотят заказывать рекламу. Хуже того, нам даже не удается продать эфирное время, и прибыль резко сокращается. Понять, как идут дела в нашей компании, проще простого: если парни из отдела продаж демонстрируют шоколадный загар, значит, прибыль растет, и они удостоились поощрительного отпуска на Сейшелах или Виргинских островах. Нынче лица у них цветом сравнялись с чеширским сыром или же мелом. Их вообще не видно. Весь день разговаривают по телефону, что-то разнюхивают. Время от времени заходят в главный офис и делают нам выговор: зачем пустили рекламу в неподходящее время? Мы терпеть этого не можем. Однако, признаюсь, они были правы, устроив разнос Уэсли. Он умудрился вклинить рекламу страховой компании «Провидение» — «Потому что в жизни может случиться что угодно» — в выпуск новостей, посвященный похоронам принцессы Дианы. Конечно, Уэсли сделал это не нарочно. Как обычно, провозился и вдруг понял, что опаздывает на двадцать пять секунд. Вот и схватил первый ролик нужного формата, что подвернулся под руку. Радиостанция попала под огонь, а «Провидение» расторгло контракт.
С Уэсли все время случаются катастрофы, пришло мне в голову, когда я копировала интервью с кассеты на четверть дюймовую пленку. Если он еще не уволен, так только оттого, что работает здесь черт-те сколько. Его уже невозможно уволить: слишком дорого обойдется. Никакой наличности не хватит. На самом деле у них ни на что не хватает, даже на новое цифровое оборудование — на радио «Лондон» все еще пишут на пленку.
Вас смущают волосы в носу? Попробуйте машинку Нортона для стрижки волос в носу! Годится также для волосяного покрова в ушах и для бровей! Со съемной головкой — легко продуть или промыть щеткой! Всего 5 фунтов 95 пенсов или 9 фунтов 95 пенсов — за улучшенную модель. Принимаются основные кредитные карты. Доставка в течение двадцати восьми дней!
Я посмотрела на часы: без пяти семь.
«А теперь коротко о погоде, — послышался голос Барри, ведущего эфир. Как обычно, он был пьян и зажевывал слова. — Спонсор прогноза погоды — „Счастливые попки», одноразовые подгузники, которые нравятся попкам ваших малышей».
Я выключила динамики в офисе. Невозможно работать, когда стоит такой шум. Я знала, что мне придется просидеть здесь весь вечер, монтируя сюжет, но в кои-то веки была не против. Я даже обрадовалась: так у меня не оставалось времени думать о Доминике. Сидя за катушечным магнитофоном в наушниках, с заткнутым за ухо карандашом, я отключилась от всего. Лезвие бритвы поблескивало. Я кромсала пленку, и ненужные куски глянцевыми коричневыми ленточками падали на ковер. Обожаю резать пленку, испытываю при этом почти физическое удовлетворение. Так успокаивает. Щелкнуть компьютерной мышкой на иконке с крошечными цифровыми ножницами далеко не то же самое. Но вскоре все мы будем монтировать именно так.
