– Разрэшите пригласыть вашу дэвушку потанцевать?
– Эта дэвушка нэ танцует! - заявил Дамкин. - Она - наша любовница!
– Извиныте, - отошел грузин.
– Вот так и появляются слухи, - сказала Света задумчиво.
– Ты что, хотела с ним танцевать? Он бы тебя украл и увез бы в свой аул. По горному обычаю. Как наш знакомый Гиви Шевелидзе.
– Нет, конечно, с ним танцевать я не хотела.
– А со мной? - Дамкин ласково поцеловал белую ручку.
– С таким милым кавалером, - улыбнулась девушка. - Как я могу отказать?
Дамкин потанцевал со Светой, потом бережно передал ее в руки Стрекозова.
– А кто такой Гиви Шевелидзе? Почему я его не знаю? - поинтересовалась Света, вернувшись за столик.
– Гиви Шевелидзе - профессиональный грузин, - сказал Дамкин. - Мы с ним познакомились года два назад, когда путешествовали по Кавказу.
– Мы, как Шурики из "Кавказской пленницы", собирали тосты, похвастался Стрекозов.
– Гиви надиктовал нам этих тостов почти на две тетради толстых, продекламировал улыбающийся Дамкин. - Мы сильно подружились...
– Дамкин имеет ввиду, напились, - пояснил Стрекозов.
– И подружились! Гиви потом приезжал к нам в гости, привозил вкусного грузинского "Цинандали"!
– А меня вы с ним познакомите?
– Ты что! - Дамкин округлил глаза. - Нельзя! Он тебя украдет и увезет в свой аул! Ты у нас слишком красивая!
Они просидели за столом до позднего вечера, пока кафе не закрылось. Затем поехали провожать Свету до дома. Сев в троллейбус, ни Дамкин, ни Стрекозов даже не подумали взять билеты.
– Вы билеты собираетесь брать? - спросила секретарша.
– А на фиг они нужны? - ответил Стрекозов. - Так поздно контролеры уже не ходят.
– А ты что же, билеты только для контролеров берешь?
– А то для кого же? Мне лично эти билеты до лампочки!
– Ну, как можно не брать билеты в троллейбусе? - с деланным негодованием произнес Дамкин. - Это просто свинство какое-то!
– А газеты из чужих ящиков воровать разве не свинство? - парировал Стрекозов.
– Должны же люди что-то читать! Зато я газированные автоматы из-за грошей не взламываю!
– А кто подъезды разрисовывает неприличными картинками и слова разные нехорошие подписывает? Тьфу!
– Конечно! Что же еще остается, когда некто гадит в этих самых подъездах прямо на полу?
– Это, конечно, нехорошо. А вот девочек малолетних я в лифтах не насилую!
– А я мальчиков не растлеваю и не совершаю над ними развратных действий!
– Ну, хватит друг друга во всех смертных грехах обвинять! - со смехом проговорили Света.
– С чего ты взяла, что мы друг друга обвиняем? Это абстрактный разговор. Это плохо, это тоже нехорошо. Разве мы говорили, что это мы делаем? Нет, - заявил Стрекозов, - мы с Дамкиным не воруем, не взламываем, не насилуем и не растлеваем!
– Слушай, Стрекозов, мы с тобой прямо какие-то положительные получаемся!
– Вы у меня молодцы, - улыбнулась любимая девушка литераторов.
Дамкин и Стрекозов склонились с двух сторон и поцеловали ее в щечки.
Хорошо, когда на улице теплый летний вечер, а юная девушка говорит, что ты - молодец.
Глава следующая,
в которой литераторы остаются дома, а Карамелькин получает письмо
Нужно уехать и жить
Или остаться и умереть.
У. Шекспир "Ромео и Джульета"
На следующее день дед Пахом встал с первыми петухами, часа два листал прошлогодние газеты, а потом не выдержал и разбудил Дамкина и Стрекозова. В десять утра они пошли закупать колбасу, которую завозили в сельпо только к празднику 7 ноября, да и то раз в пятилетку.
Друзья отстояли сорок минут в длинной очереди. Создавалось впечатление, что дед Пахом не один приехал из деревни за колбасой. В очереди, злобно переругиваясь, толкались многочисленные оживленные дедушки и бабушки с рюкзаками. Тем не менее соавторы благополучно нагрузили рюкзак деда Пахома вареной колбасой.
Перед отъездом в деревню дед хотел посетить Мавзолей, чтобы посмотреть на Ленина, но литераторы отговорили его, объяснив, что большевики скрывают тело вождя и дурят народ, выставляя на показ восковую куклу. Поэтому, чтобы народ не разглядел подмены, охранники Мавзолея не дают посетителям как следует сосредоточиться и выгоняют взашей. А кроме того, деда не пустят в Мавзолей с рюкзаком, вдруг там бомба!
– Вот ведь электрификация всей страны! - расстроился дед Пахом.
Посочувствовав своему деревенскому другу, Дамкин и Стрекозов отвезли его на вокзал и, вручив взятку пьяному проводнику, очень удачно посадили на поезд.
– Счастливого пути! - кричал Дамкин, с энтузиазмом махая рукой.
– Приезжай еще! - подхватывал Стрекозов, размахивая двумя руками.
Проводив гостя, литераторы вернулись домой. Дамкин нашел за холодильником две бутылки пива, припрятанные Шлезинским, и преподнес соавтору приятный сюрприз.
Стрекозов повалился на топчан и расслабился, неторопливо потягивая пиво из горла. Дамкин лениво присел в потертое кресло со второй бутылкой. При этом он еще и закурил, стряхивая пепел в спичечный коробок.
– Пепельницу бы нам, - заметил он. - А то как-то некультурно получается. Такой интеллигентный писатель, как я, а должен пепел стряхивать пепел куда попало.
– Надо один из утюгов продать и купить тебе пепельницу.
– Умно, - отметил Дамкин и полез за утюгом на сервант. - О, смотри, чего я нашел!
Он подал Стрекозову свинью-копилку, подаренную пионером Ивановым. Свинья печально смотрела на литератора синим нарисованным глазом. У нее был задумчивый и укоризненный вид.
– Копилочка, - вспомнил Стрекозов. - Совсем мы про нее забыли.
– Надо было деньги со всех гостей собрать! Сейчас смогли бы еще купить пива.
– Ох, - издав неприятный утробный звук, вспомнил Дамкин. - А нам же еще на Сахалин надо лететь! А денег-то у нас тю-тю! Какого черта ты колбасы для деда на наши деньги купил? У него своих было до хрена!
– А ты зачем взятку проводнику дал? Что, дед Пахом не мог сам ему заплатить?
– Ты меня обвиняешь в жадности, что ли? Да мне для моего друга деда Пахома ничего не жалко!
– Это ты меня в жадности обвиняешь! С понтом мне жалко! Ты еще мне поставь в вину, что я вчера "Наполеона" купил!
– Я тебя не обвиняю! Это ты намекаешь, что я зря Свету в ресторан пригласил!
– Не зря! И вовсе даже не намекаю! - Стрекозов сделал возмущенный глоток, подавился пивом и закашлялся.
– На какие шиши будем билеты на Сахалин покупать? - поинтересовался Дамкин.
Стрекозов встал с топчана и прошелся по комнате, шевеля мозгами. Деньги на покупку билетов были так же нереальны, как и остров Сахалин, куда надо было ехать в командировку.
– Слушай, - задумчиво сказал Стрекозов, глядя в окно на громыхающие по рельсам трамваи. - А зачем нам вообще куда-то ехать?
– Как! - удивился Дамкин. - А как же мы тогда напишем о Сахалине, если ни разу там не были?
– Элементарно, - молвил Стрекозов. - Как говорил в свое время господин Сократов, надо мыслить более абстрактно. Посмотрим по карте, где находится остров, опишем природу, население... Секретарша Люся говорила, там корейцы живут и жень-шеневую водку производят! Памятник этому Павлику Морозову в Южно-Сахалинске открывают, значит он там родился, как думаешь?
– Сомневаюсь, - сказал Дамкин. - Он вроде в какой-то деревне настучал чекистам на своего отца. Это Паша Асс в Южно-Сахалинске родился, но ему там памятник не ставят.
– Памятники ставят тем, кто заслужил, - Стрекозов наставительно поднял палец. - Павлик Морозов заслужил. А Паша Асс разве что-нибудь сделал для советской власти?
– Ни фига он не сделал для советской власти, - кивнул Дамкин.
– Ну вот. Опишем памятник пионеру с горном или с красным знаменем! Здание обкома партии опишем... Речь первого секретаря... Ликование народных масс... И готово!
– Думаешь? - с сомнением поковырял в носу Дамкин.
– А чего! - воодушевленно носился по комнате Стрекозов. - Ну, конечно, вставим пару фактов для достоверности. В энциклопедическом словаре посмотрим, всех наших знакомых расспросим, кто чего знает о Сахалине!
– Тогда надо уйти в подполье, - сказал Дамкин. - А то Однодневный встретит нас случайно в магазине или на улице. Он же в соседнем доме живет! Опасно!
– В гости к кому-нибудь напросимся. Можно у Бронштейна пожить. Или у Карамелькина.
– Интересно, Карамелькин не забыл, что он сегодня должен нам выключатель починить?
– Забыл, конечно. Сколько времени уже прошло...
– Я ему вчера звонил, тонко намекал, что неплохо бы к нам заехать.
– Сегодня позвони.
Дамкин нехотя потянулся за телефоном и набрал номер Карамелькина.
– Никто не отвечает, - сказал он, слушая длинные гудки.
