– Сегодня позвони.
Дамкин нехотя потянулся за телефоном и набрал номер Карамелькина.
– Никто не отвечает, - сказал он, слушая длинные гудки.
– Карамелькин, наверно, на работу пошел, а Шлезинский по бабам бегает.
Вдруг в дверь раздался длинный звонок.
– Карамелькин пришел, - пошутил Стрекозов.
Дамкин открыл дверь и опешил. Это действительно был программист Карамелькин.
– Здравствуй, Дамкин, - войдя в квартиру, сказал Карамелькин. - И ты, Стрекозов, здравствуй!
– Что с тобой, Карамелькин? - удивленно спросил Стрекозов. - Ты встал так рано, чтобы прийти и починить нам выключатель?
– Я же обещал, - пожал плечами программист, доставая из сумки выключатель и отвертку. - Где тут у вас пробки вывинчиваются?
– На лестнице, - ответил Дамкин и, проводив Карамелькина на лестничную площадку, показал ему на щит и с вытаращенными глазами вернулся к соавтору.
– Что это с ним? - шепотом поинтересовался Стрекозов. - Пришел, принес выключатель, чинит... Я его не узнаю.
– Арнольд, - так же шепотом пояснил Дамкин.
Карамелькин резво прошел в комнату, отвинтил сломанный и поставил новый выключатель. Затем, вкрутив пробку на место, проверил. Свет горел.
– Ну вот, - он аккуратно сложил инструменты в сумку. - Готово!
– Мастер! - восхищенно протянул Дамкин.
– Тебя за это надо угостить кофе, - решил Стрекозов.
– Не откажусь, - Карамелькин уселся в кресло.
– Как там Шварценеггер? - спросил Дамкин, пока Стрекозов варил на кухне кофе, аромат которого сразу заполнил всю квартиру и даже перебил запах пива.
– Снялся в новом фильме, - оживился Карамелькин. - Знаешь, какой у него объем мускулов?
– Ну, откуда же?
– Вот видишь, какие у меня? - Карамелькин быстро закатал рукав рубашки. - А у него раза в три больше!
– Кофе готов! - Стрекозов поставил перед друзьями три чашечки и разлил кофе. - Как ты-то живешь?
– Очень хорошо живу, - сообщил программист. - Я теперь почти каждый вечер тренируюсь с китайцем. Помните, канализационный люк, который притащил ко мне доктор Сачков? Тяжеленный, жуть! Я с ним теперь по утрам занимаюсь.
– С кем? С люком или с Сачковым?
– С люком, конечно! Ложусь на пол и поднимаю его над собой. Мышцы уже во! - Карамелькин снова показал свою мускулатуру. - Через пару недель будут, как у Шварценеггера. Вчера пошел с сотрудниками в кино, а у нас одного билета не хватало. Эти придурки хотели уже бросать жребий, кому сваливать домой, а я знаете что сделал?
– Что?
– Я отдал им билеты, а сам спустился в канализацию, вылез в подвале, а потом забрался в кинотеатр по шахте служебного лифта, немного извозился, и все дела!
– Арнольд! - уважительно протянул Дамкин. - Карамелькин, можно мы тебя Арнольдом будем называть? Ты не обидишься?
– Не обижусь, - подумав, молвил Карамелькин. - Это не обидное прозвище. А вы не хотите каратэ заниматься?
– У нас времени нет. Романы и то некогда писать.
– Зря. Здоровье дороже.
Дамкин закурил "Беломорину".
– А вот курить вредно, - наставительно произнес Арнольд Карамелькин. Ты и сам отравляешься, и нас со Стрекозовым отравляешь.
– Извини, - Дамкин сделал вид, что смутился, и загасил папиросу. Больше не буду.
Время от времени Карамелькин бросал курить и в эти дни весьма доставал курильщиков.
– Я вот последнее время думаю, до чего же безнравственными стали молодые девушки, - молвил Карамелькин как бы задумчиво.
Дамкин и Стрекозов переглянулись.
– И с чего ты это взял?
– Я получил письмо.
– Подумаешь! Я тоже два года назад получил письмо, - сказал Дамкин, прищуриваясь. - Это был отрицательный отзыв о моем рассказе. Впрочем, Стрекозову он тоже не понравился.
– Это точно, писать без меня ты не умеешь.
– Ничего себе заявленьице! - воскликнул Дамкин. - Можно подумать, что это не ты мой, а я твой соавтор!
– А как же! Ты еще скажи, что пишешь лучше меня!
– Послушайте! - возмутился Карамелькин. - Перестаньте разговаривать сами с собой! В конце концов, я разговариваю с вами!
– Да-да, что же в этом письме?
– Сейчас покажу, - Арнольд вскочил, бросился к сумке и вытащил из нее письмо. - Выхожу я сегодня из дома, а в почтовом ящике конверт. Без марки, без адреса. Просто подписано: "Красивому незнакомцу из квартиры 162"! Вот почитайте!
Дамкин и Стрекозов снова переглянулись. Дамкин взял протянутое письмо.
– "Любимый мой!" - с выражением прочитал он, в то время как Карамелькин самодовольно прищурился. - А кто написал-то?
Карамелькин, только что махавший конвертом, теперь пытался изобразить незаинтересованный вид, но безуспешно.
– Да так. Одна девушка. Живет в моем подъезде. Да вы читайте дальше.
– Нет уж, читай сам. Ты ведь сам все уши нам прожужжал, что тебе надо было стать актером - и голос красивый, и дикция отменная, - серьезно сказал Дамкин.
– Да, Карамелькин, читай лучше сам. Только с выражением. Мне очень нравится, как ты читаешь с выражением, - добавил Стрекозов.
– Ну, хорошо.
Карамелькин взял покрытое каракулями письмо и стал читать вслух. Очевидно, он знал текст достаточно хорошо, поскольку, начав читать, ни разу не сбился.
– "Любимый мой!
Не пытайся узнать меня, ты меня не знаешь, а я тебя знаю очень хорошо. Ты самый красивый и умный мужчина из всех, кого я когда-либо видела. Ты не только красивый, но и воспитанный, всегда хорошо одеваешься. Я поняла, что ты как раз тот человек, которого я часто представляла в своих мечтах. Я знаю, что уже не смогу жить на белом свете, если не признаюсь тебе в любви. Я часто смотрю на тебя, когда ты проходишь мимо, но ты не замечаешь меня. Я полюбила тебя сразу же, как только увидела тебя у нашего подъезда. Как бы я хотела быть с тобой рядом, понимать тебя с полуслова! Я чувствую наше родство душ. Жаль, если ты уже любишь какую-нибудь женщину, которая под стать тебе, умна и красива. Прости меня за это письмо, но если бы я не призналась тебе в своих чувствах, то, наверное, удавилась бы. Я тебя так люблю, что уже не могу молчать и поэтому пишу это письмо. Я еще учусь, но я уже вполне симпатичная девушка. У меня красивая грудь, и все остальное вполне на уровне. За мной ухаживают многие мальчики, но мне нравишься только ты. Ты такой мужественный, я так хочу с тобой познакомиться, но очень стесняюсь. Если ты хочешь со мной встретиться и если у тебя нет другой женщины, то нарисуй на своем почтовом ящике красный крестик. Тогда я напишу тебе еще одно письмо, в котором расскажу, где мы сможем увидеть друг друга. Как бы я хотела, чтобы ты поцеловал меня!
До свидания, милый. Та, кто всем своим молодым существом любит тебя".
– Ну как? - спросил Карамелькин, затаив дыхание. Читая письмо, он изрядно порозовел. - Круто, а?
– Какая-то дурочка, - сказал Дамкин. - Пэтэушница, наверно.
– Сам ты пэтэушник! - обиделся Карамелькин. - Тут такая любовь, девочка страдает по мне, а ты...
– Ты уверен, что она по тебе страдает? - усмехнулся Стрекозов.
– А по кому же? Написано же: незнакомцу из квартиры 162. А это моя квартира.
– И ты собираешься продолжить знакомство? Я бы тебе не советовал! предупредил Стрекозов.
– Это почему?
– Она еще учится. Значит, несовершеннолетняя. Знаешь, сколько дают за развращение малолеток?
– Ну, почему обязательно несовершеннолетняя? Может, она в институте учится?
– Такая дура, и в институте! Думай, что говоришь! - воскликнул Дамкин. - Ты посмотри, какой дубовый слог в этом письме! Так только школьники пишут сочинения о Евгении Онегине в восьмом классе.
– Сам ты дурак! - опять поджал губы Арнольд. - Очень даже милое письмо. Видно, что девушка страдает от любви! Да вы сами гораздо дубовее пишете!
– Ну ты и сказал! - Стрекозов покачал головой. - Сравнил нас, профессионалов пера, и эту глупую девочку. Я бы тебе, Арнольд, не рекомендовал с ней связываться!
– Советчик нашелся!
– Ладно, мужики! - прервал их Дамкин. - Арнольд, ты не будешь возражать, если мы у тебя поживем два дня? Нам надо скрыться на время, пока из командировки не вернемся.
– Конечно, живите! Что мне, жалко что ли? Только пожрать чего-нибудь захватите, а то у меня ничего нет.
– Пожрать и у нас нет. И денег нет. Но сообща чего-нибудь придумаем. Утюги вон можно продать.
– Да, мужики, - вскочил Карамелькин. - Подарите мне один утюг, а то у меня его нет, а у вас все равно много!
– Бери, конечно.
Карамелькин погрузил утюг в сумку и проговорил:
– Ну, ладно. Мне на работу пора. Вы когда приедете?
– Вечерком сегодня.
– Если Шлезинского не будет, ключ, как всегда, под ковриком. Бывайте!
– Счастливо! - попрощались с другом литераторы.
– Надо статью о Сахалине писать, - весело сказал Стрекозов.
– К Арнольду приедем и напишем, - с улыбкой ответил Дамкин. - Хоть две статьи! А сейчас может еще кофе сваришь? Какое, однако, Карамелькину страстное письмо пришло!
