– Не стоит бить яйцо молотком, что-нибудь само проклюнется.
– Приятно встретить родственную душу, даже если она с душком.
– Если булка со стуком падает на стол, значит, стол несвежий.
– Друг человека, а они его в намордник!
– Ростки репейника и баобаба почти что одинаковые. Только истинно мудрый человек способен распознать в маленьком ростке могучий баобаб.
– Человек потому и получился из обезьяны, что сумел взять дубину и начал колотить ею по головам других обезьян.
– "Я знаю, что я ничего не знаю", - сказал однажды умный Сократ. Я тоже это знаю!
– Если речка зимой не замерзает, значит, в нее спускают канализацию.
– По-грузински все женские прелести называются на букву "В": "Вах, какая попа!", "Вах, какая грудь!"
– Лапочка - это женщина, которую лапают. А которую щупают - щупочка.
– У меня много знакомых девушек, и многие из них мне нравятся. Я просто пока не знаю, с какой девушки начать и на какой кончить...
Глава следующая
Продолжение главы, где жизнь продолжается
Очевидно, сопротивление току, стекающему с заземлителя, оказывает вся масса земли, начиная с участков, прилегающих к заземлителю.
П. А. Долин "Основы техники безопасности в электроустановках"
Долгое время Карамелькин носился с этой брошюрой и сам себя цитировал. У Стрекозова, правда, была мысль, что Дамкин сам придумал все эти афоризмы, так как Стрекозов ничего такого за программистом не помнил.
– Понаписать любой может, - сказал наконец Карамелькин, продолжая разговор. - Особенно о таком человеке, как я. А вот как насчет того, чтобы и меня взять с собой в Крым?
– Легко! - Стрекозов поставил чайник. - Только тогда надо отксерить еще пятьдесят экземпляров. На сто экземпляров мы тебя не прокормим.
– Сделаем, - сказал Карамелькин. - А вы не боитесь их продавать? Я слышал, на Арбате разгуливает рэкет. Могут побить и отнять товар. Вам будет нужна охрана. Смотрите, какие у меня уже мускулы! - Карамелькин показал. Ну, берёте меня телохранителем?
– Берём! - согласно кивнули литераторы.
Чего не сделаешь ради своего романа!
Глава из романа
Самурайские мечи
Тут я препоясался мечом и, дабы не испарился из слабого тела моего воинственный пыл, подкрепился пищей плотнее обыкновенного.
Петроний Арбитр "Сатирикон"
Однажды программист Карамелькин купил по случаю два самурайских меча. Классные были мечи - острые, блестящие, с удобной рукояткой! Пробуя крепость стали, Карамелькин отрубил ножки у стола, сделал из одной табуретки две, проткнул в стене дырку из комнаты на кухню. Карамелькин, радуясь, как ребенок, подкидывал в воздух толстые тома классиков марксизма-ленинизма, и не успевали те упасть на пол, как меч кромсал их на мелкие кусочки.
Развлекаться с неодушевленными предметами быстро надоело, и Карамелькин, завернув свои мечи в мешковину, поехал в гости к своим друзьям - литераторам Дамкину и Стрекозову.
– Дамкин! - с порога крикнул он. - Смотри какой классный меч! Самурайский!
– Ты что, Карамелькин, в ниндзя записался?
– Да нет, просто купил по случаю. Давай покажу, какой он острый! Что у вас тут можно разрубить пополам? Хочешь, стул разрублю?
– Иди ты! - рассудительно сказал Дамкин. - У нас и так стул без одной ножки, а ты хочешь сделать ножку без стула?
– Дамкин, - молвил Карамелькин, - а у меня два меча. Давай с тобой пофехтуем?
– Еще чего придумаешь? - возмутился Дамкин. - Чтоб и бедный литератор Дамкин был без ручек, без ножек? Иди ты на фиг со своими мечами!
Карамелькин отправился на кухню, где хозяйственный Стрекозов варил суп из пакетика.
– Стрекозов, давай на мечах помахаемся?
– На каких еще мечах?
– Во, купил два самурайских меча.
– Острые?
– Острые - просто жуть! Я дома запросто разрубил пополам табуретку!
– Я не табуретка, - заметил Стрекозов. - Мне целому как-то сподручней.
– Да я же не по-настоящему предлагаю драться, а только так, скрестить пару раз, сделать финт...
– Знаешь, - Стрекозов попробовал суп, покачал головой и добавил еще перца, - делай свои финты с кем-нибудь другим. Сходи, Дамкину предложи.
– Предлагал. Он не хочет.
– Я его понимаю!
– Но ведь классные мечи! Смотри, как блестят!
– Блестят хорошо! Давай их на стенку повесим, будет, как старинное оружие на ковре. А если ты еще и ковер нам принесешь...
– На стенку неинтересно! Мечами рубить надо!
– Отлично! Езжай к деду Пахому в деревню, подсобишь ему заготовить на зиму дров.
– Да ну тебя, Стрекозов, - обиделся Карамелькин и ушел, хлопнув дверью.
Стрекозов добавил еще перчику и позвал:
– Дамкин! Суп готов!
– Ну, как, Карамелькин к тебе с мечом приставал? - спросил Дамкин, заходя на кухню и присаживаясь к столу.
– О! Чуть не убил!
– Надо ему подкинуть идейку: одеваться под ниндзя, по ночам ловить хулиганов, грабителей, насильников и умачивать их мечом! Представляешь себе названия газетных статей: "Грабитель погиб от меча", "Самурайский меч правосудия"...
– "Маньяк с мечом", - добавил Стрекозов, наливая Дамкину в тарелку.
– Чуть-чуть не доперчил, - покритиковал Дамкин, пробуя супчик. Стрекозов передал ему баночку с перцем.
– А интересно, - задумался Дамкин, - что Карамелькин дальше будет делать с этими мечами?
– Есть три варианта, - подумав, сказал Стрекозов. - Поймает Карамелькин каких-нибудь негодяев, например, пристающих к девушке, и даст им мечом по чайнику. Или какие-нибудь негодяи поймают Карамелькина, дадут по чайнику и отберут мечи. Но более вероятен третий вариант: через пару дней Карамелькин забудет про мечи, забросит их под диван, и на этом все благополучно закончится.
– Лучше бы он магнитофон купил, - высказал мысль Дамкин. - У спекулянта Хачика есть такие классные записи!
– Тут я с тобой прав, - согласился с ним Стрекозов, и друзья приступили к обеду.
Глава следующая,
в которой главный редактор размышляет о литературе и литераторах
Умные люди были бы совсем одиноки, если бы глупцы не причисляли к ним и себя.
Вовенарг
Главный редактор журнала "Колхозное раздолье" Аркадий Натанович Равнодушный сидел в своем кабинете и почесывал голову линейкой. Чай, принесенный опытной секретаршей, уже был выпит. Редактор любил сладкий чай с пятью ложками сахара. Красиво жить не запретишь!
Пора было подписывать в печать очередной номер журнала, но с самого утра Аркадий Натанович был занят. Он размышлял о том, что нашел свое место в жизни, и что именно эта работа приносит ему полное удовлетворение.
– Работа редактора не так проста, как это может показаться кому-нибудь с улицы, - думал про себя Равнодушный. - Многим кажется, что принесли мне хороший рассказ, я его опубликовал, принесли плохой - выбросил в мусорную корзину. Не-ет! Здесь все гораздо сложнее! Что такое хороший рассказ? Это не просто набор фраз и диалогов. Это еще принцип партийности, идеологическая выдержка и игра интеллекта.
Себя самого Аркадий Натанович считал очень интеллектуальным человеком.
– Хороший рассказ любой может написать, а тем не менее, одни считаются уважаемыми писателями, а других мы, редакторы, называем писаками и бумагомарателями.
Аркадий Натанович задумался и опять почесал голову. Его голова была слегка вытянута, и Равнодушный часто любовался на себя в зеркало, думая, что в такой голове должно быть много разных, но умных мыслей.
– Да, я тоже мог бы быть бумагомарателем, - главный редактор понял палец к потолку, - каким-нибудь Богом забытым графоманом. Но я вовремя понял, что не в этом заключается мое предназначение... Для этого существуют другие... Вот, например, приходит ко мне прозаик Торчков. Приятный молодой человек, оптимист, комсомолец. И рассказы у него откровенно талантливые! Конечно же я к нему со всей душой.
Равнодушный покосился на финскую стенку. В баре красовалась пузатая бутылка "Наполеона", с уважением презентованная ему литератором Торчковым.
– Талант! - подумал редактор. - Не перевелись еще глыбы и матерые человечища в России-матушке!
Редактор Равнодушный отложил линейку и почесал нос.
– Да, народ у нас одаренный, писателей много, значит, должны быть и журналы, в которых могли бы публиковаться эти писатели. А если он нигде не опубликуется, что же ему, такому талантливому, на завод идти что ли, гайки завинчивать? Не в этом же его жизненное предназначение, он же - писатель. Он рассказы писать должен... Поэтому редактор для писателя - это отец родной. Редактор его и поправит, и наставит на путь истинный...
Так неспешно, с такой глубиной размышлял Аркадий Натанович о судьбах России, ее писателях и главных редакторах, сидя в своем теплом и хорошо обставленном кабинете.
