В естественном шуме эфира возникли звуки, имеющие явно искусственную природу:
— Генерал… машина… корова…
— Какая корова? — выхватил микрофон Семёнов. — Орёл! Генерал проехал?.. Орёл, мы тебя не поняли — какая корова?
— Проехал… ш-ш-ш… минут назад… ш-ш-ш… с… ш-ш-ш… коровой…
Слово «корова» опять прорвалось в эфир очень чётко.
— Это генерал тебе в подарок корову везёт, — высказал предположение Семёнов. — Ты же свою так и не поймал…
— Зачем мне корова? — посмотрел в окно Кузьмич.
— Лучше, конечно, страуса или обезьяну, — выдержав недолгую паузу, отозвался Семёнов. — Сейчас модно держать странных животных. А с коровой — без изыска, тривиально… Вон, наш участковый Кирюхин поимел коалу. Собирается эвкалипты разводить на своём участке: они, коалы, очень листья эвкалиптов любят. Кирюхин попробовал эвкалиптовой настойкой пропитывать наши отечественные берёзовые, так тот — ни в какую! Теперь вот эвкалипты посадил.
— На Руси, слава Богу, дураков лет на сто припасено, — прервал фантазии сержанта егерь и вновь приложился к бутылке.
Милиционер косо посмотрел на Кузьмича, но тот сохранял вид серьёзный и невозмутимый. Семёнов ничего не ответил.
Ливень, как это часто бывает в таких местах, упал последней стеной вниз и умер. Моментально открылся мир, даже солнце осторожно стало поглядывать на землю.
Кузьмич и Семёнов выбрались из машины. Вокруг было чисто и светло, Вдоль пирса стояли военные корабли, рядом бродили бравые матросы, весело кружили чайки, и витал особый запах флотского борща.
— Едут! — первым заметил Семёнов. — Точно, корову тащат. Я думал — шутка или не расслышали…
В ворота КПП въехал джип. За ним на длинной верёвке бежала корова. Машина тормознула неподалёку от милицейского «уазика», за ней остановилась и корова. Она тяжело дышала.
Из машины выбрались Лёва Соловейчик и генерал Иволгин. Обнялись по-мужски с Кузьмичом, дружно похлопывая друг друга по спинам.
— Ну, как тут? — поинтересовался Соловейчик.
— Судак отошёл, зато лох гуляет! — заорав от перевозбуждения, пояснил ситуацию Кузьмич. — Рыбалка будет — заглядение!.. Зря вы её волокли, — он посмотрел на животное за спинами гостей.
— Почему зря? — удивился Лёва. — Не бросать же на дороге?
— Конечно, бросать не надо, — согласился с ним Семёнов. — Жалко. Как её зовут?
— «Форд», — ответил Соловейчик.
— Оригинально, — после некоторой паузы сказал Семёнов. — У нас так старшину Василюка звали, он носил тёмные рубашки, потому что справедливо полагал, что их надо реже стирать…
Лёва наконец обернулся… и замер. Вслед за ним обернулся и генерал.
— Да… — многозначительно произнёс Иволгин, разглядывая животное. — Мистика… То-то, я смотрю, нас на поворотах в сторону заносило.
— А где «форд»? Где наш Серёга?! — растерянно спросил у коровы Соловейчик.
Животное молчало, тяжело дыша.
— Где машина? — Соловейчик шагнул к корове. — Где наш «форд», скотина?! Ты что тут делаешь?!
— Лёва, осторожнее! — предупредил Кузьмич. — Они очень ловко копытом бьют.
— Она за нами километров двадцать отмахала, у неё сил на удар уже нет, — сказал Соловейчик, но к корове не стал подходить. Та подозрительно жевала толстыми губами, явно готовясь к чему-то.
К ним стали подтягиваться моряки. Рассматривали животное. Кто-то принёс хлеба и ведро воды. Корова стала жадно пить.
К пирсу подкатили с ревушими сиренами и включёнными мигалками две машины ГАИ. Передняя тянула на сцепке «форд», задняя замыкала кавалькаду. Первым из патрульной машины вышел человек тщедушной наружности в строгом светлом костюме и большой летней шляпе, в руке он держал мятый портфель. Из «форда» показался Сергей Олегович.
— Прокурор приехал, — кивнул на человека в штатском сержант. — Он у нас в районе новый. Принципиальный.
— Серёга! — рванулся к машине Соловейчик.
— Стоять! — приказал Иволгин. — Семёнов, пошли.
Генерал в сопровождении сержанта двинулся к представителям Госавтоинспекции и местной прокуратуры. Те молча стояли у машин — неприступные и строгие, как и закон, который они блюли.
— Ты верёвки перепутал, когда страховку вязал, — зашипел Сергей Олегович, подходя к Лёве и Кузьмичу. — Привет, Кузьмич…
— Я, что мне дали, то и привязал… Ты сам конец подал… — попытался пойти в наступление Соловейчик.
— Ливень-то какой был? Ничего не видно, что там на конце привязано… — оправдывался Сергей Олегович. — Верёвка она и есть верёвка, а что к ней привязано, мне некогда было проверять. Я на тебя понадеялся…
— Кончайте спорить, — строго посмотрел на них Кузьмич. — Лучше накрывайте — чувствую, к этому дело идёт…
Сидели в тени деревьев, наслаждаясь необъяснимой тишиной вечера. Водная гладь пламенела в последних лучах солнца. На брезенте было накрыто: всё, как положено.
— Ну, за разум! — провозгласил Иволгин.
Звон стекла соединённых стаканов нарушил тишину вечера.
— В смысле? — не понял прокурор Чердынцев тоста.
На него посмотрели как на больного.
— В смысле — да здравствует разум, да сгинет маразм! — серьёзно пояснил Лёва.
Против этого прокурор не возражал. Выпил.
Рядом над углями жарился шашлык из белорыбицы. Чуть в стороне кормилась корова, вяло отгоняя хвостом мух. Спецтранспорт остывал под кронами деревьев.
— Можно сказать, что эта корова поставила рекорд скорости. Генерал шёл никак не менее пятидесяти километров в час, — говорил Семёнов. — Жалко, официально не зафиксировали для Гиннесса. То есть зарегистрировали, но протокол по взаимному соглашению сторон уничтожили. А так бы в Книгу рекордов попали…
— Я новый протокол составлю, — пообещал прокурор. — Для Книги рекордов… У меня по одному делу сейчас кандидат биологических наук проходит, он свидетелем будет. Пора нашему району на международный уровень выходить. Отстоять честь Отчизны.
— Ну, за Родину! — вновь провозгласил тост Ииолгин.
Все молча и торжественно поддержали генерала. Даже строгий прокурор Чердынцев. Задумались, глядя в даль необъятных водных просторов. На Родину.
— Хочу выпить за сопли… — неожиданно проникновенно, со слезой в голосе, сказал прокурор и, видя, что собравшиеся у костерка его не поняли, пояснил: — Деревня моя… родная… между двух речек стояла… Большая и Малая Сопля назывались…
Баркас легко рассекал водную гладь. Было ещё светло тем призрачным маревом белых ночей, которые погружают природу в самосозерцание и приводят души к умиротворению и покою.
Кузьмич стоял за штурвалом. Рядом лежал прокурор Чердынцев и сладко спал. Егерь неодобрительно смотрел на него:
— Не наш человек прокурор. «Слишком много пьёте!» — передразнил он его. — А сам… Две по сто и осетринка… Зря его на рыбалку взяли. Весь праздник поломает. Говорит: «Слышал, что вы на кордоне своём чудеса творите, такой сервис и условия быта, каких и на фешенебельных курортах нет». Во сибарит! Сервис ему подавай! Я действительно знатно отстроился на кордоне, увидите — ахнете. Пирс зимой поставил, технику прикупил. Беседку для наблюдения и любования луной выстроил…
— Эта беседки начали строить в конце периода Хэйан, с развитием нового стиля в архитектуре под названием «синдэн-дзукури», что было обусловлено интересом к миру чувств человека, — объяснил генерал, важно попыхивая сигарой.
— Какой, какой стиль?.. — заинтересованно переспросил Лёва.
— Синдэн-дзукури… Это по-японски…
— Не знаю, как у них, а у меня за луной наблюдать душевно, — сказал егерь. — Полное отторжение от бреда нашего…
— Всё-то тебя, Кузьмич, в восточную мистику тянет, — на свежий воздух вылез на палубу баркаса Сергей Олегович. — Ты бы лучше по-нашему, по-российски, занимался медитацией.
— Если по-нашему — никакого здоровья не хватит, — возразил после некоторого раздумья егерь.
Прокурор зашевелился, попытался приподняться:
— Дом тринадцать, квартира три, два звонка… зовут Люся…
— Тот не лих, кто во хмелю тих, — неодобрительно посмотрел егерь на Чердынцева. — С чего его развезло так? Вот до него был прокурор — наш человек! — из полведра через край до дна, а потом ещё лекции в клубе читал о культуре отдыха и о вреде алкоголизма.
— Кузьмич, не нарушай покоя, — попросил Соловейчик, указывая на красоты проплывающей мимо природы.
— Во-во! Рули внимательно, а то ещё заплутаем в темноте, — посоветовал Сергей. — Я уже ни черта не понимаю, куда плывём. Скоро совсем стемнеет…
— По звёздам пойдём… — ответил Кузьмич. — Два пальца левее от Алголя…
— Какого Алголя? — не понял Сергей Олегович.
— Это звезда в созвездии Персея, — пояснил генерал. — Вон она, еле виднеется. Там вот — Полярная звезда, выше — Кассиопея, в левой стороне — Алголь.
