- Понимаю. Задача не из легких.
- И что самое обидное: я была уже решительно настроена подкатиться сегодня насчет денег к Л. П. Ранклу. У меня было такое чувство, что сегодня - благоприятный день. Но, похоже, началась полоса невезения, и, пожалуй, будет лучше отложить этот разговор.
- То есть не ковать железо, пока горячо?
- Возможно, оно еще недостаточно горячее.
- Что ж, вам видней. Но знаете, - сказал я, возвращаясь к главной теме, - для ведения переговоров с Бингли лучшего посредника, чем Дживс, нам не найти. Это дело следовало поручить ему. В то время как я немею в присутствии Бингли, а вы не можете даже попасть в дом, он и в дом войдет, и наговорит с три короба, прежде чем вы успеете открыть рот. Кроме того, у него есть дополнительное преимущество: Бингли, кажется, питает к нему слабость. Он считает, что Дживс - киса.
- А что значит "киса"?
- Не знаю, но это что-то, от чего Бингли без ума. Когда он говорил, что Дживс киса, в его голосе слышался неподдельный восторг. Вы сказали Дживсу, что клубная книга у Бингли?
- Да, сказала.
- Как он воспринял это известие?
- Ты же знаешь, как Дживс может воспринять известие. Одна его бровь чуть приподнялась, и он сказал, что потрясен и изумлен.
- Для него это бурная реакция. Обычно он ограничивается фразой: "Очень огорчительно".
- Странно, - сказала пожилая родственница, задумавшись, - но когда я отъезжала в машине, мне показалось, что я видела Дживса. выходящего из дома Бингли. Хотя я не уверена, что это был он.
- Скорее всего, он. Узнал от вас о клубной книге и, не мешкая, отправился к Бингли. Интересно, он уже вернулся?
- Вряд ли. Я ехала, а он шел пешком. Он не успел бы так быстро.
- Я вызову Сеппингса и спрошу у него. А, Сеппингс. - сказал я, когда он пришел по моему звонку. - Дживс дома?
- Нет, сэр. Он ушел и еще не вернулся.
- Будьте добры, когда он вернется, скажите ему, что я хотел его видеть.
- Слушаюсь, сэр.
Я думал спросить его, не был ли Дживс, когда уходил, похож на того, кто направляется на Ормонд-креснт, 5, но, решив, что такой вопрос может оказаться слишком трудным для Сеппингса, я снял его. Сеппингс удалился, и какое-то время мы сидели и разговаривали о Дживсе. Потом, осознав, что мы занимаемся только толчением воды в ступе и что наша беседа будет совершенно беспредметной, до тех пор пока не вернется Дживс, мы снова заговорили о Л. П. Ранкле. Во всяком случае, о нем заговорила пожилая родственница, и я задал ей вопрос, который еще раньше пришел мне в голову.
- По вашим словам, вы чувствовали, - сказал я, - что сегодня благоприятный день, чтобы подкатиться к Ранклу. Отчего вам так казалось?
- Я судила по тому, как Л. П. Ранкл уписывал кушанья за обедом и по тому, как он потом говорил о них. С умилением, другого слова не подберешь, и я не вижу в этом ничего удивительного. Анатоль превзошел самого себя.
- Сюпрем из гусиной печенки с шампанским?
- И "Альпийские перлы и снега".
При мысли о яствах Анатоля я испустил немой вздох. Отбросы, которыми я осквернил свой желудок в закусочной, скорее походили на смертельную отраву. Загородные закусочные в большинстве своем не дают поводов для критики, но мне, к несчастью, попалось заведение, содержателем которого был какой-то отпрыск семейства Борджиа. Во время еды я подумал, что если бы Бингли угостил здесь своего дядю обедом, ему не пришлось бы тратить силы и деньги, добывая малоизвестные азиатские яды.
Я уже хотел рассказать все это старой родственнице, надеясь на ее участие, но тут дверь отворилась и вошел Дживс. После деликатного кхеканья, похожего на откашливание дряхлой овечки на окутанной туманом вершине горы, он сказал:
- Вы хотели меня видеть, сэр?
Его возвращению не обрадовались бы сильней, будь он блудным сыном, чью биографию я выучил назубок во время подготовки к конкурсу на лучшее знание библейских текстов. Небеса, в той их части, которая имелась в гостиной, огласились нашим взбудораженным тявканьем.
- Входите, Дживс, - подала голос пожилая родственница.
- Да-да, входите, Дживс, входите, - заорал я. - Мы ждали вас... как это говорится?
- Затаив дыхание, - сказала прародительница.
- Точно. Затаив дыхание и...
- Трепеща от волнения. Ну и, само собой, дергаясь от тика и кусая ногти. Скажите, Дживс, это вы выходили из дома №5 по Ормонд-креснт около часа назад?
- Да, мадам.
- Вы навешали Бингли?
- Да, мадам.
- По поводу клубной книги?
- Да, мадам.
- Вы сказали, чтобы он ее немедленно возвратил?
- Нет, мадам.
- Тогда зачем же вы ходили к нему?
- За книгой, мадам.
- Но вы сказали, что не говорили ему...
- Не было необходимости поднимать этот вопрос, мадам. К тому времени Бингли еще не очнулся. Я объясню, если позволите. Когда я пришел, он предложил мне выпить, и я ответил согласием. Он налил и себе. Какое-то время мы беседовали на разные темы. Потом мне удалось отвлечь на минуту его внимание, и, пока его бдительность была притуплена, я успел подмешать ему в питье вещество, благодаря действию которого он на время лишился сознания. Таким образом, у меня было вдоволь времени, чтобы обыскать комнату. Я предполагал, что книга скорее всего находится там, и не ошибся. Она оказалась в нижнем ящике письменного стола. Я забрал ее и покинул его жилище.
Сраженный наповал таким проявлением инициативы и расторопности, я совершенно онемел, зато старая прародительница испустила такой крик, или клич, от которого на широких просторах охотничьих угодий любители псовой охоты подскочили бы в своих седлах, как прыгающие семена.
- Вы хотите сказать, что подсыпали ему "микки финн"?
- На сленге эти порошки называются именно так, мадам.
- Они у вас всегда имеются при себе?
- Небольшой запас я, как правило, ношу с собой, мадам.
- Заранее не угадаешь, когда они могут пригодиться, да?
- Абсолютно верно, мадам. Поводы к их использованию возникают постоянно.
- Что ж, мне остается только поблагодарить вас. Вы добились победы на краю поражения.
- Весьма признателен, мадам.
- Тысяча благодарностей, Дживс.
- Не за что, мадам.
Я ждал, что пожилая родственница сейчас начнет чехвостить меня за то, что я сам не догадался подсыпать Бингли снотворного, а я знал: тетушек не переубедишь, и бесполезно будет оправдываться тем, что у меня нет подобных снадобий. Однако она пришла в жизнерадостное настроение и браниться не стала. Снова вернувшись к теме Л. П. Ранкла она сказала, что все-таки, оказывается, ей сегодня везет, и поэтому она не собирается сидеть сложа руки.
- Сейчас же иду к нему, - громогласно заявила она, - и нисколько не сомневалось, что сыграю на нем, как на мандолине. Прочь с дороги, молодой Берти, - крикнула она, направляясь к двери, - или я затопчу тебя в пыль. Улю-лю! - добавила она, переходя на язык своей охотничьей молодости. - Ату! Вперед! Ищи!
Или что-то в этом роде.
После того как тетушка покинула гостиную со скоростью приблизительно 60 миль в час, наступила дрожащая тишина, какая бывает во время урагана в Америке, когда воющий ветер, чуть не вытрясший из вас душу, устремляется дальше на запад, чтобы и в тех краях проверить жителей на прочность. А вы остаетесь ошарашенные. Я повернулся к Дживсу и, разумеется, нашел его безмятежным и невозмутимым, как устрица в створке раковины. Возможно, он с детства привык видеть вопящих теток, которые пулей вылетают из комнаты.
- Что она такое сказала, Дживс?
- Если не ошибаюсь, "улю-лю", сэр. По-моему, мадам также добавила "ату, вперед и ищи".
- Думаю, члены охотничьих обществ все время говорят что-нибудь в этом роде.
- Полагаю, что так, сэр. Это побуждает гончих бросаться в погоню с удвоенной энергией. Лисе, естественно, приходится нелегко.
- Ни за что не хотел бы быть лисой. А вы, Дживс?
- Безусловно, есть уделы и позавидней, сэр.
- Беднягу заставляют не только бежать во весь дух по пересеченной местности, но и слушать, как люди в цилиндрах издают эти грубые возгласы.
- Совершенно верно, сэр. Очень нелегкая доля.
Я вынул батистовый платок и промокнул лоб. Из-за последних событий мои поры струили влагу, как версальские фонтаны.
- Жаркие дела, Дживс.
- Да, сэр.
- Вгоняют в пот.
- Да, сэр.
- Сейчас здесь кажется так тихо.
- Да, сэр. "И тишины бальзам пролился, чтоб залечить ушибы звука".
- Шекспир?
- Нет, сэр. Американский писатель Оливер Уэнделл Холмс. Это цитата из его стихотворения "Шарманщики". Одна из моих тетушек читала его мне, когда я был маленьким.
- Вот не думал, что у вас есть тетушки.
- Три, сэр.
- И они такие же взвинченные, как та, что сейчас нас покинула?
- Нет, сэр. У всех троих одинаково умиротворенный взгляд на жизнь.
Я и сам несколько умиротворился. Стал благодушней, если хотите. А благодушие прибавило мне снисходительности.
