В конце концов, я помог им с полей сражений переселиться в этот мир на самый высший уровень, на уровень людей — на уровень, который религии мира считают раем. Оглянитесь господа, сколько между нами моих храбрых солдат и офицеров, сколько ваших солдат, маршал Сталин, сколько ваших моряков, летчиков и диверсантов, сэр. Посмотрите — среди нас и палестинские фанатики, и солдаты Израиля. Все те, у кого в жизни был высокий дух человека!
Но среди нас нет тех убогих людишек, которые на земле свою цель в жизни видели только в жратве и в половых сношениях. Эти души, как вы знаете, проскакивают мимо нас на уровне животных и червей — в ад, как бы ни славили этих людишек в той жизни, которую мы покинули.
Моя самая страшная ошибка в том, что я напал на СССР. Нет, дело не в том, что вследствие этого Германия потерпела поражение. Я напал не на тот народ. Я ведь полагал, что это тот же народ, что и в Российской империи. Это была жестокая ошибка.
Это был уже советский народ, это был народ Сталина, и величием духа он превзошел и нас, немцев. Я очень ценил англичан, я хотел их в союзники, а мне надо было ценить советских людей.
Вот господин Черчилль начал спор с того, что в победе главное не дух народа, а материальное обеспечение победы. Сэр, к осени 1942 г. после того, что я захватил, у СССР осталось меньше людей, меньше посевных площадей, меньше заводов, чем у одной только Германии. Но на нас работала еще и вся Европа. Мои генералы превосходили советских, мои солдаты по уровню профессионального мастерства превосходили советских солдат, мои инженеры были более грамотными, а рабочие более искусными.
И мы ничего не смогли сделать!
Потому что дух советского народа превзошел германский дух. Этот дух советских людей заставил их стиснуть зубы и в короткое время стать и искусными солдатами, и инженерами, и рабочими.
А вы, господин Черчилль, говорите, что главное — это материальная сторона. Нет и еще раз нет! Это в машине главное бензин, это животному главное жратва, а человек — это человеческий дух, это служение высокой цели.
И моя ошибка в том, что я пошел войной на страну людей с высшим человеческим духом. Мы истребили друг друга и выжили животные, отсидевшиеся в тылу. Что стало с моей Германией, что стало с СССР, что стало с вашей, сэр, Британской империей?! Сегодня в этом нашем мире, наш, человеческий уровень, почти не пополняется. Гляньте на этих мелких людишек, копошащихся там на земле в своих дрязгах — их души проскакивают рай, даже не задержавшись. На них ведь даже не жалко, на них просто противно смотреть! Здесь, в раю, им места нет, здесь место борцов за свои империи, борцов за свои народы, здесь место людей высокого духа!
Вы знаете, господа, я готов на минуту отказаться от своих привычек вегетарианца и выпить за таких людей. Господин премьер-министр, не поделитесь ли вы со мной коньяком?
Черчилль. Разумеется. Маршал, вы с нами?
Сталин. Разумеется.
Черчилль. Тогда напутствуйте нас, раньше у вас это хорошо получалось.
Сталин. Надеюсь, что не только это. (Поднимает бокал) За людей, которых признают только во время войны. Пока идет война, этих людей любят и встречают с уважением не только им подобные, но также и женщины. После войны их престиж падает, а женщины поворачиваются к ним спиной.
Я поднимаю мой бокал за солдат!
Ю.И. МУХИН
