Мама не возражала, сказала только, что будет называть его Лео, что по латыни значит лев. И еще добавила, что надеется, что ее сын станет, как и они с отцом, настоящим рафинированным интеллигентом. Стоит заметить, что мама была потомственной дворянкой – у нее был личный, доставшийся ей по наследству дачный двор. Двор был неплох, единственное, что всегда омрачало радость мамы от его обладания – это насущная необходимость его чистить от снега и луж и высаживать новозеландскую траву. Что однако не делало ее менее дворянкой, чем она сама себя полагала.
В детский садик Лео не ходил. Родители считали, что нечего их сыну водиться с хамоватыми и вороватыми отпрысками простого народа, естественно, тоже вороватого, хамоватого и необразованного. В этом вопросе они были непреклонны и всячески старались удержать своего сына от вредных для него знакомств. На первых порах папа даже категорически возражал против прививок, которые нужно было ставить их новорожденному сыну, мотивируя свой отказ тем, что не может рука «медички» – как он говорил – из темных крестьян – принести пользу. И он – папа – накопит денег, и они все вместе поедут в Европу или в Америку, и там поставят нормальные прививки. С деньгами не срослось, и мама скрепя сердце потащилась-таки в районную детскую поликлинику, где, испытав эмоциональный шок, поставила Леопольду прививки – совершенно без очереди, быстро, безболезненно и бесплатно, т. е. даром. Но папе рассказать не решилась. Следует отдать ей должное – все-таки, она была культурной и образованной дамой – и тайком от папы решила не пренебрегать услугами детской медицины по месту жительства и в дальнейшем.
А папа об этом так и не узнал, и думал, что навсегда отгородил своего сына от чужеродного вмешательства «тупых местечковых расейских медичек». И тем самым спас ему здоровье и жизнь.
Время шло, сын рос, становился умнее и интеллигентнее. Он начал разбираться в тонкостях евро-атлантической демократии и в жутких оттенках тоталитаризма во всех остальных варварских странах. Перед сном ему читали статистические данные из отчетов Московской Хельсинской Группы, Freedom House и института Гэллапа. Он начал понимать, насколько ему повезло родиться в семье настоящих евроатлантистов, и насколько его будущее светлее и чище, чем у остальных его сверстников. Особенно той вертлявой соседской девчонки, которая все норовила ущипнуть его за мизинец, когда они встречались с ней на лестничной площадке.
Но вдруг идиллия внезапно закончилась. Наступило первое сентября, и родители (ничего не поделаешь!) вынуждены были отвести его в школу по соседству с домом. Это был настоящий кошмар. Он смутно помнил, как завершилась торжественная часть, наполненная шумом и гвалтом, броуновским движением учеников, улыбками и разговорами взрослых, детскими песенками и взрывами хлопушек. Их повели в аудиторию и стали знакомиться. Когда прозвучало его имя, класс взорвался смехом. Он только и мог услышать, что кто-то на задней парте, покатываясь от хохота, выдавил из себя: «Кот Леопольд!»
Лео был огорошен и раздавлен. Когда началась перемена, девочки шумною гурьбой побежали из класса, а мальчики собрались в кружок, из которого периодически доносилось: «Ну, что, пойдем над котом поприкалываемся?» Двое отделились от толпы, и один нагло спросил Лео: «Ну что, кот, как дела? Может, помурлычешь?»
Лео вздрогнул, пригнул голову к парте и сделал вид, что их не замечает. Мальчики со смехом отошли, не дождавшись ответа. Один походя предложил впредь называть Лео Муркой. Все дружно согласились и засмеялись. А потом разбились по парочкам и тройкам и перестали обращать на Лео внимание.
Дома была истерика. Папа, вздымая кулаки к небу, не своим голосом затравленно шипел, что: «Да как они посмели так оскорбить моего сына!» Требовал прислать спецподразделения полиции или – как он их называл – этих прокаженных солдафонов – и отправить навсегда все детское быдло по детским домам. Лишить их родителей прав на воспитание и возместить с каждого материальную компенсацию за причиненный моральный ущерб. Мотивируя это тем, что его ребенку был нанесен непоправимый психологический и эмоциональный вред.
Мама молча сидела и кусала носовой платок. Ее глаза были полны слез, и в них читался немой вопрос: «Что же делать?». Она пристально смотрела на папу, но тот только распалялся, клял «эту страну» всеми возможными интеллигентными словами, но так ничего конкретного и не предложил. Наконец, мама всхлипнула, глубоко вздохнула, решительно подошла к телефону и набрала номер своего хорошего знакомого, которого папа всегда пренебрежительно называл «твой совок» или «твой ватный питекантроп».
– Олег, приезжай, пожалуйста, нам с Владленом нужно с тобой серьезно поговорить.
– А что случилось?
– У Лео проблемы в школе. Нужно что-то делать.
– Хорошо, через час буду, встретимся в кафе «Обезьяна» – там, где обычно. Но только ради тебя, а не твоего обсоса, ты же понимаешь?
– Хорошо, хорошо, будем ждать, – согласилась мама, в этот раз даже не слишком возмутившись по поводу «обсоса». Так Олег всегда называл ее мужа Владлена. Она всегда дико злилась, но почему-то не в этот раз.
Через час с четвертью они втроем сидели за столиком в кафе и разговаривали. Мама с Олегом вели диалог, Владлен молчал, люто сверкал глазами и ковырялся вилкой в салате «Оливье».
– Ну, рассказывай.
– Нашего сына страшно унизили в школе, стали называть Муркой.
– Кто – учительница, что ли?
– Да причем здесь учительница! Эти бандиты, его одноклассники!
– А – это из-за имени, наверное? Сначала, небось, котом Леопольдом стали обзывать?
– Наверное, Лео не рассказывал. Что делать то?
– Понятно, что делать – драться нужно его учить. Жизнь реальная началась. Впрочем, есть еще один выход – не водите в школу, да и все дела. Напишите заявление, что будет учиться на дому дистанционно. Будете приходить в школу экзамены и тесты сдавать один раз в несколько месяцев, и никто обижать не станет в вашем-то присутствии.
– А так можно?
– Да без проблем! Только оно надо? Ему же жить потом всю жизнь! Как он приспособится?
– Это не твое дело, как он будет жить! Не тебе решать! – яростно вклинился в их разговор до этого скорбно молчавший Владлен. – Разберемся и без твоих умных советов! Тоже мне нашелся, Спиноза!
– Ладно, без проблем. Я поехал. Жалко мне тебя, Маша. Могла же найти нормального человека – меня, например. Ну, ладно, пока!
– Что ты вечно лезешь, не даешь поговорить, идиот! – набросилась на мужа Маша. Тот оторопел и выпучил глаза, подобно медвежонку, нарисованному на воздушном шарике, если его сильно надуть.
– Маша, как ты можешь так говорить! Это же совсем не по интеллигентному!
– Иди ты в зад со своей интеллигентностью! Задрал уже, отвали от меня и дай подумать!
Владлен обиженно надул губы и уставился в салат, всем видом являя собой непризнанную печаль.
На следующий день Лео в школу не пошел. Мама взяла на работе один день за свой счет и принялась обзванивать все спортивные секции единоборств, до которых можно было сравнительно легко добраться. Она приняла решение, не посоветовавшись с мужем.
– Ну, что, мать, сколько время?
– Полдевятого.
– Что они все тянут и тянут, давно уже пора начинать. Достали уже!
– Подожди, сейчас вот этот закончится, и наш пойдет.
– Блин, волнуюсь, как в первый раз.
– Я тоже. Кстати, вспоминала недавно моего первого, ну ты его помнишь – интеллигента. Ты знаешь, где он сейчас?
– Нет, не знаю, а нафига мне знать-то?
– Представляешь, мне недавно сказали, он теперь член общественного движения «За права педофилов» в Голландии, и даже чуть-чуть посидел в тамошней тюрьме за свои убеждения. Вот жизнь сложилась, раньше бы никогда не подумала!
– Да и хрен с ним, с бараном, давай лучше слушать – вроде, объявляют!
«Продюсерский центр единоборств и боевого самбо «Краповые береты» и Нью-Йоркский Мировой Центр Борьбы Без Правил с гордостью представляют вам «русского медведя Гризли», непобедимого Леопольда Барышникова – настоящую легенду боевых искусств, обладателя четырех чемпионских поясов четырех бойцовских ассоциаций! Не проигравшего ни одного боя за двенадцать лет своей профессиональной карьеры!
Встречайте – вот оооооооооооооооооооооооооооооооон!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!»
– Смотри, Маша, это ты ему эти трусы подарила на день рождения! Одел, как и обещал! Молодец, мать не забывает!
– Да, Олежек, он – молодец! Ладно, все – давай смотреть!
Властью, данной мне народом!
В парке было хорошо. Сегодня почему-то особенно. Городская суета здесь почти не ощущалась, и многочисленные любители прогуляться, прокатиться на велосипедах, роликовых лыжах и коньках пока еще не успели оккупировать тенистый простор парковых дорожек. Было семь часов утра воскресенья. Нескончаемые кавалькады автомобилей еще вчера покинули черту города, унося своих хозяев по направлению к вожделенным дачным участкам. Оставшиеся граждане мирно посапывали в своих постелях, не желая прерывать столь ценный выходной сон накануне рабочей недели.
