Председательствующий не дал закончить фразу. Гневно обернувшись в сторону свидетельского бокса, он зло произнес:
— Мы по горло сыты вашей крамолой, мистер. Настоящая комиссия, руководствуясь параграфом первым статьи 37 Правил внутренней безопасности, утвержденных Вселенским департаментом расследований, постановляет передать вас инспектору иммиграционной службы для последующего препровождения из рая в ад.
Вот теперь иммигранты реагировали. Да так, что пришлось объявить перерыв на четверть часа, с тем чтобы освободить первые пять рядов и загородить проходы между рядами толстенными лианами и перевернутыми креслами. В порядке профилактики и во избежание повторения нежелательных эксцессов.
МЕСТО ЛИНКОЛЬНА в свидетельском боксе занял очередной иммигрант. Пышный парик не мог скрыть высокий лоб мудреца,
— Ваше имя?
— Жан-Жак Руссо.
Перед комиссией стоял один из величайших мыслителей XVIII века, прославленный писатель, автор знаменитых трактатов по вопросам общественной жизни, культуры и воспитания,
— Мистер Руссо, — приступил к допросу председатель. — Наша комиссия ознакомилась с материалами по вашему делу. Они говорят не в вашу пользу.
Руссо сделал протестующий жест рукой.
— Ах вы хотите знать, что это за материалы? Ну что ж, это ваше законное право. Могу сказать, что мы обнаружили предназначенное вам посвящение известного мятежника Максимилиана Робеспьера. В нем имеется следующая красноречивая фраза: «Я остаюсь постоянно верным вдохновениям, которые я черпал в твоих сочинениях». Как говорится, скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты.
Макслотер умолк, ожидая реакции иммигранта. Но тот не высказывал желания возражать.
— Короче говоря, — подвел итог председатель, — у нас сложилось мнение, что вы используете свой литературный талант для возбуждения ненависти к существующему строю. Можете ли вы опровергнуть это мнение?
— Разве не принадлежат все выгоды общества одним лишь могущественным и богатым? — отвечал Руссо. — Разве не им одним достаются все доходные места, все преимущества и льготы от податей? Разве знатный человек не остается почти — всегда безнаказанным?
Председатель стукнул по столу увесистым молотком, но иммигрант, будто не заметив этого красноречивого проявления эмоций, продолжал:
— Как несходно с этим положение бедняка! Чем больше человечество должает ему, тем меньше оно дает ему прав. Перед ним заперты все двери, даже тогда, когда он имеет право отворить их; и если он просит иногда справедливости, то это стоит ему большего труда, чем если бы кто другой добивался себе милости.
— Послушайте, Жан, — нетерпеливо перебил его Макслотер. — Отвечайте только на мой вопрос и не произносите пропагандистских речей. О каком неравенстве вы говорите? Почитайте лучше конституцию Соединенных Штатов, и вы поймете, что у нас давно осуществлено полное равноправие. Каждый нищий вправе стать миллионером. Мы дали миру образец общества, основанного на частной собственности и личной инициативе.
Руссо бросил снисходительный взгляд на председателя и попытался объяснить ему, что с того дня, когда появились зачатки частной собственности, стали возникать столкновения и раздоры между людьми. Истинным основателем гражданского общества, по его словам, был тот, кто первый напал на мысль, огородив участок земли, сказав: «Это — мое», — и кто нашел людей, достаточно простодушных, чтобы этому поверить.
— От скольких преступлений, — воскликнул Руссо, — войн и убийств, от скольких бедствий и ужасов избавил бы род человеческий тот, кто, выдернув колья и засыпав ров, крикнул бы своим ближним: «Не слушайте лучше этого обманщика, вы погибли, если способны забыть, что плоды земные принадлежат всем, а земля — никому!»
— Вы анархист, Руссо, — безапелляционно заявил Макслотер. — Не понимаю, как можно отрицать прогрессивную роль современного капиталистического общества и стоящих — на его страже законов?..
— Можно, — твердо возразил Руссо, — потому что, однажды явившись, они еще более увеличили силу богатых, безвозвратно уничтожили свободу, навсегда упрочили собственность и неравенство, превратили ловкий захват в незыблемое право и к выгоде нескольких честолюбцев обрекли весь род человеческий на труд, нищету и рабство. Нельзя допустить, чтобы дитя властвовало над старцем, чтобы глупец руководил мудрецом и чтобы горсть людей утопала в роскоши, тогда как огромное большинство народа нуждается в самом необходимом.
— Бросьте, Жак, поймите, что вы запутались, — в голосе Макслотера звучала усталость. — Почему вы не хотите сотрудничать с комиссией? Почему вы затрудняете нашу работу? Или вы думаете, что наша комиссия не имеет права разоблачать подрывные элементы вроде этого Линкольна?
В тоне Макслотера появились высокие нотки. Макиавелли решил предотвратить вспышку.
— Ваша милость, — обратился он к Макслотеру, — не соблаговолите ли вы уточнить свой вопрос? Мы все хотим быть совершенно справедливыми к синьору Руссо.
— Ну что ж, Жак, — проворчал председатель, — даю вам последний шанс. Отвечайте: признаете ли вы, что ведете подрывную работу против капиталистического строя?
— Вы полагаетесь на существующий общественный порядок, — заявил Руссо, — и не думаете о том, что этот порядок подвержен неизбежным революциям, что вам невозможно ни предвидеть, ни предупредить ту, которая заденет ваших детей. Мы приближаемся к кризису и веку революций…
Макслотер жестом оборвал речь Руссо и укоризненно посмотрел на Макиавелли. «Простак, — говорил этот взгляд, — кого вздумал учить следовательскому искусству?»
— Он говорит то же, что и этот малый Линкольн, — смущенно заметил Носке.
— Совершенно естественно, что они говорят одно и то же, — разъяснил Макслотер, — они ведь участники одного заговора.
Затем он скороговоркой объявил Жан-Жаку Руссо решение комиссии: философ-бунтарь вслед за своим единомышленником — президентом США высылался из рая.
МАКСЛОТЕР листал длинные списки постоянных жителей рая и не видел, кто занял место в свидетельском боксе.
— Фамилия и имя? — спросил он, не поднимая головы.
— Елена Прекрасная.
Макслотер потянулся к ящику картотеки, на котором была нарисована большая буква П, и вытащил оттуда биографические данные на иммигранта. Там значилось: «Елена Прекрасная — легендарная царица исключительной красоты. Ее любовные похождения послужили поводом для начала Троянской войны».
— Ого!
Председатель вскинул голову и обратил зажегшийся любопытством взор на прославленную в веках совратительницу.
— Фью!.. — присвистнул он в типично американской манере. — Ты и в самом деле прелестна, бэби.
Но тут же взял себя в руки и сказал уже строго, как и подобает чиновнику высшего ранга:
— Ваше прошлое, мисс Элен, не дает нам оснований для лишения вас постоянной визы. Вы всегда принадлежали к высшим сферам, и это делает вам честь. Мы не ханжи и не собираемся упрекать вас за успех, который вы по праву имели в мужском обществе там, на Земле. Да и здесь вы служите очаровательным украшением райских кущ.
Макслотер остановился и передохнул, стараясь не смотреть на божественное создание и избавиться от похотливых мыслей. Что он болтает! Если он продолжит в том же духе, то кончит речь тем, что назначит этой красотке свидание под яблоней у главных ворот.
«И все же неплохо бы затащить тебя в мою спальню», — подумал он, продолжая листать пухлое досье. Его внимание привлек длинный список мужских имен, составленный на основе донесений ангелов наружного наблюдения. В нем бросались в глаза громкие титулы английских лордов и достопочтенных американских конгрессменов, «выходивших на связь» с греческой красавицей. Председательствующего покоробила мысль оказаться в самом конце списка рядовых иммигрантов, и он, решительно вскинув голову, словно стряхивая с себя дьявольское наваждение, строгим голосом отчеканил:
— Отдавая зам должное, мы ни в коем случае не можем упускать из вида тот факт, что наша территория кишит агентами дьявола, пытающимися уничтожить наш праведный образ жизни. Дабы и в дальнейшем не вводить жителей рая во искушение, а наше общество в целом не подвергать опасности быстрого и неизбежного морального разложения, я вынужден передать вас, мисс Элен, инспектору Норману для препровождения во владения дьявола, где ваши чары не будут представлять для нас никакой опасности.
…ВЗГЛЯНУВ в сторону свидетельского бокса, Макслотер увидел, что туда вошел мужчина, чье лицо показалось ему знакомым. Ну конечно же, это был главарь американских гангстеров легендарный Аль Капоне. «Однако ему тут нечего делать, — подумал председатель, — Разве может знаменитый гангстер подрывать основы нашего общества? Что он смыслит в политике? Он — непревзойденный король рэкета, большой знаток содержимого банковских сейфов и чужих чековых книжек, но никакой не политик».
