Мужчина взглядом указал женщине на Логинова в кровати.
— Уйти от преследователей через ледяную воду реки! Ночью! Когда десятки разгневанных и, что скрывать, все еще темных и суеверных представителей народных масс, вооруженные до зубов, которые готовы были растерзать, проткнуть вилами, как копну сена или шашлык, порубить на куски топорами или тесками, как в мясном магазине огромный мясник рубит свиные и говяжьи туши! Уйти, когда они были готовы пристрелить тебя, как раненого волка, наш корреспондент, — тут Оптимистов с пафосом повысил голос, — вышел из этой погони победителем! Вот какие люди работают в издании «Светлый путь»! Выпьем же за наши кадры, за молодых и не очень, за нашего фотографа, печатника, даже за нашу уборщицу Софью Степановну! Выпьем за наш боевой и сплоченный коллектив!
В этот момент у тостующего зазвонил телефон. Он прожевал остаток дольки лимона и пьяненько пробасил в трубку:
— Оптимистов на связи!
После небольшой паузы он воскликнул радостно:
— Федька! Куравлев! Здорово, братан! Рад тебя слышать, дружище! Как Москва, как бизнес? Когда приедешь? А-а-а, дела… Не, я не могу, газета не отпускает. Мы, вон, недавно репортаж об оборотне опубликовали! Бомба, а не репортаж! Где ты там, в Москве, настоящего оборотня увидишь! То-то же! А у меня здесь — настоящий! Ну, почти настоящий… Да, пью коньяк. С кем с кем, с оборотнем! Вернее, оборотень пить не может — у него ангина дикая! Я пьян? Эх, мало ты ценишь газетчиков нестоличной России! Ладно, согласен, потом переговорим. Ты приезжай в любое время, я тебе всегда рад! Ага. Пока. Алевтине привет и поцелуй от меня, а Артемке скажи, что я ему рыбу огромную поймаю, засушу и привезу в Москву. Пока, Федя, жду!
—Федька Куравлев, мой армейский дружок звонит! В гости зовет! А я не могу: газета не отпускает, — пояснил Оптимистов свои чувства больше самому себе, чем присутствующим и замолчал, что-то грустно обдумывая. В палате установилась тишина. Женщина поерзала на стуле, и решила не затягивать паузу.
— Мужики в своих интервью говорили, что почти загнали оборотня в ловушку! — Полина Алексеевна подняла указательный палец к потолку, — Но ты от них ушел, смело шагнул в сковывающий холод в лунном свете. Ты, Семен, настоящий репортер!
Бутылка опустела, глаза у обоих посетителей больничной палаты заблестели. Лимон также был съеден. Лицо Полины Алексеевны стало красным от расширяющего сосуды действия коньяка.
— Нам пора, наш молодой коллега! — встал со стула начальник Семена. — Неотложные репортажи, сенсационные материалы, загадочные случаи и явления ждут внимания со стороны нашего журналистского пера! Нельзя останавливаться! Мы собираем материалы для нового номера газеты! Ты не слыхал, наверное, но в деревне Свияжка по последним оперативным данным есть двое свежих самоубийц! Значит, наш путь лежит туда и, как настоящим репортерам, времени терять нам нельзя! Выздоравливай! Нас ждут большие дела! До встречи коллега и настоящий журналист! — покачиваясь, главный редактор с этими словами стал покидать больничную палату.
— Крепись, сынок! — подбодрила со своей женской стороны лежачего больного Полина Алексеевна, — Ждем тебя свежим, отдохнувшим, здоровым и жизнерадостным!
Женщина медленно почапала вслед за своим начальником. Молодой же журналист лежал на больничном белье и в опустошении хлопал ресницами. Жизнерадостности в своем состоянии на данный момент он не наблюдал.
ГЛАВА 14. Психотерапия гневом
В три часа этого же дня Автандил Семенов показал на боксерскую грушу, висевшую в кабинете психотерапевта:
— Если у вас в результате сегодняшнего сеанса возникнет желание и потребность выплеснуть свой гнев, прошу вас, использовать указанную боксерскую грушу. Не беспокойтесь, она мягкая и хорошо закреплена. Я пока не буду раскрывать вам секрет, для чего этот снаряд висит у меня в кабинете. Но поверьте, не для того, чтобы я здесь тренировался, и не для того, чтобы на сеансах мои пациенты представляли себя Муххамедами Али.
— А почему бы нет! — вдруг сам заинтересовался Федор Куравлев. — Муххамед Али — великая фигура, человек-скала, человек-воплощение силы воли и воли к победе. Мне кажется, для многих ваших пациентов он стал бы отличным маяком для движения к цели!
— Возможно, возможно, это удачная мысль! — сдержанно ответил доктор. —Но давайте не будем отклонятся от нашей тактики лечения. Я вижу, что вы значительно напряжены, с трудом сдерживаете себя, чтобы не послать меня на три общеизвестные буквы и, возможно, сомневаетесь в моей квалификации! Я не в обиде. Такое в нашей практике случается часто. Я спокойно излагаю вам дальнейший план, несмотря ни на что: после моего вступительного слова, мы проведем сеанс эмоционально-стрессовой терапии, а затем, я буду применять к вам тактику научного гипноза. Итак, вы готовы?
— Валяйте, доктор, — ухмыльнулся Федор Куравлев
— Итак, как вы знаете, есть определенная часть людей, которых можно отнести к так называемым «отбросам» общества. Так вот, должен вам сообщить, что в этом кабинете сейчас находится как раз один такой «отброс», если так можно выразиться.
Доктор внимательно стал следить за пациентом, а пациент расширил глаза от изумления и резко убрал ухмылку с лица.
— Что-что, доктор, только что сказали?! Здесь есть «отброс» общества? Как же вы людей лечите, если вы сами же о себе такого низкого мнения! Нет, вы знаете, Автандил, я, конечно, не все одобряю в ваших методиках и подходах к лечению, но смею вас заверить, что вы не «отброс», даже не «отбросик», вы уважа…
— Я не сказал, что я себя имею в виду, — повысил голос целитель душ. — Я имел в виду вас! Вы, Федор Куравлев, и есть яркий представитель «отбросов» общества! Это вы — «отброс»! Причем, весьма протухший!
У Федора глаза заблестели от гнева. Он даже приподнялся из кресла, но доктор остановил его жестом и, повысив голос, продолжил:
— Так вот. Если человек ворует что-то, и при этом не может остановиться, если он подает такой гадкий пример даже своему маленькому сыну, который, как мне сказала Алевтина, тоже начал красть у своих сверстников мелкие безделушки, то такой человек не может быть назван здоровым представителем этноса. Отец, своим примером подталкивающий на воровство и обман, мы называем «отбросом» общества. А учитывая, что яблоко от яблони не далеко падает, то количество «отбросов» увеличивается с геометрической прогрессией!
Ибо маленький человечек, таким образом, обязательно вырастит в большого вора!
Автандил Семенов закончил свой оскорбительный и обличительный выпад против своего же клиента и замолчал, безучастно уставившись в окно.
Куравлев побелел от гнева. От того гнева, что копился в нем все это последнее время. Вместо успокоения, обещанного ему Алевтиной, Семенов вызвал в нем еще большую волну озлобления и ненависти. Психотерапевт же увидел, что пациент доходит до нужной кондиции, и решил: пришло время усилить провокационное воздействие!
— А ваша жена — блядь! Она сама чуть было не призналась мне, что спит с таксистами, а не с вами, уважаемый отброс общества! Она спит не только с таксистами, но и с дворниками, грузчиками, водителями…
Автандил Семенов переборщил с усилением воздействия. Он считал, что подобные оскорбления в нужный момент, являются частью терапии гневом. Он эту терапию применял лишь однажды и тогда мужчина трижды ударил со всей силы висящую рядом боксерскую грушу. Боксерская груша, в принципе, тоже психотерапевтический инструмент. Методичное поколачивание этого спортивного снаряда позволяет мужчине, да и женщине, «выпустить пары», разрядится, скинуть с себя оцепенение депрессии. Плюс здесь еще работают мышцы тела. Но на этот раз дело обернулось по неудачному для Семенова сценарию. Взбешенный Куравлев мигом преодолел разделяющее его и лечащего его семью «кудесника душ». Боксерская груша осталась нетронутой. Пациент избрал вместо кожаной груши мягкую челюсть доктора. В результате быстрого прыжка и молниеносного удара, психотерапевт Автандил Семенов перелетел через диван за своей спиной, с грохотом, как сбитый истребитель рухнул за диваном на пол и затих. Лишь две направленные на потолок ноги доктора торчали теперь из-за спинки предмета мягкой мебели. Боксерской груше все же досталось несколько ударов, но они были сделаны уже уходящим бизнесменом для выброса остатков гнева. Основной же всплеск этого бурного гнева героически принял на себя Автандил Семенов.
Разочаровавшись в возможности избавиться от позорной страсти, Федор ударился в загул. Он поехал на такси к своему армейскому товарищу, главному редактору местной газеты «Светлый путь» в небольшой городок типа поселка, что под Костромой. В дорогу себе он себе купил большую бутылку виски и легких закусок. Какое-то количество денег у него было с собой. Банковские карточки благоразумно остались дома. Уже когда они выехали на трассу за пределы Москвы, он набрал номер жены.
