– Манана, дорогая, папой клянусь, это не то, что ты думаешь! – Радик Бухидзе вырвал из рук жены одеяло и укрыл Кудрина. – Спи, дорогой, не тревожься. Отдыхай спокойно, набирайся сил.
Кудрин закрыл глаза и приготовился к смерти.
– Да, ему нужно сил набираться, вах, вах. – Манана сорвала с Кудрина одеяло. – Глядеть не на что!
– Позвольте! – возмутился Кудрин на подобное оскорбление. Страх сразу исчез, его место заняла уязвленная гордость. Еще ни одна особа женского пола при виде его голого тела не говорила, что ей там не на что глядеть.
– Хиляк! Что он сможет?! После того, как ты с ним провел целых два дня?! – вопила Манана.
– В каком смысле?! – Кудрин вскочил и вырвал одеяло из рук Мананы, прикрылся им и принялся расхаживать между мужем и женой. – Вы, пардон, не имею чести быть представленным…
– Манана, – грустно сказал Бухидзе, – жена наша.
– Вы, Манана, намекаете, что между нами с Радиком что-то было? Но этого в принципе не могло быть! Поглядите на меня внимательней! – Влад выставил вперед руку, согнул пополам и показал накачанный бицепс. – Я – мужчина, я – натурал. Я люблю женщин, таких, как вы, Манана!
– Сволочь, мамой клянусь! – возмутился Бухидзе и попытался врезать тому в глаз.
Кудрин увернулся, поправил волосы на голове и продолжил:
– Спокойно, Радик. Это я для примера. Манана, я и ваш благоверный занимались совершенно другим делом. Чем мы занимались? – он вопросительно поглядел на Бухидзе.
– Мы пили вино, – честно признался тот, – все два дня.
– Что нужно добавить? – подсказал Кудрин.
– Мамой клянусь, – сказал Бухидзе и опустил глаза.
– Вот видишь, Манана, а ты переживала. Мы, мужики, вино пили несколько дней, а не занимались тем, о чем ты подумала. Как ты могла, Манана, такое подумать?! Разве ж Радик такое мог?!
– Как ты могла, дорогая? – повторил Бухидзе и обнял повисшую на нем жену.
Пока супруги мирились, Кудрин дошел до стула и принялся быстро одеваться. Если он успеет надеть штаны и схватить с собой рубашку, то успеет выбежать в распахнутую дверь. А там, на воле, его ищи-свищи. Без адвоката он никого слушать не станет! Мало ли чего он наобещал после того, как пропьянствовал два дня?! Кудрин бочком, обходя Бухидзе, протиснулся к двери.
– Вай! Куда засобирался, дорогой? – Радик ногой захлопнул дверь. – А как же контракт? Ты же обещал подписать его сегодня? – Манана отцепилась от мужа и надвинулась на него всей полнотой своего бюста. Кудрин понял, что опоздал. Сбежать ему не дадут.
– Я передумал, – он собрался с силами и сделал это официальное заявление. – Передумал и все.
– Как передумал, дорогой? А слово мужчины? – Радик достал из кармана листок бумаги, разгладил его и положил на стул. – Подписывай, честное слово, по-хорошему предупреждаю. А то – убью!
– Мамой клянешься? – поинтересовался Влад, пытаясь оттянуть время.
– И папой клянусь, – миролюбиво заметил Бухидзе и добавил строго: – А то – убью! Мамой клянусь!
Кудрин огляделся. Манана – не свидетельница. Если что, то муж и жена – одна сатана. Других свидетелей нет. Он вполне может заявить на суде, который займется его бракоразводным процессом о том, что подписал контракт по принуждению. Кудрин достал из пиджака авторучку и чиркнул на бумаге незамысловатую закорючку. Пусть попробуют доказать, что это его подпись. Он усмехнулся. Бухидзе достал из кармана другой листок с текстом и протянул Кудрину паспорт.
– Вот так, дорогой, распишись, – он указал на его подпись в документе и пригрозил спокойным тоном: – А то – убью!
Влад понял, что провести родственника Валерии не удалось. Ему придется расписаться, как положено. Но нужно хотя бы прочитать, что они от него хотят в этом брачном договоре. Он сел на стул и принялся читать. По мере того как до него доходил смысл написанного, ему становилось легче дышать. В документе не только не упоминалось имя Валерии, в нем ни слова не говорилось о его на ней женитьбе. Радик Бухидзе заключал с Владом Кудриным договор на работу последнего в качестве сомелье в его винном магазинчике!
– Подписывай, а? – требовал Бухидзе, переминаясь с ноги на ногу.
– Ну, и о чем ты говоришь?! – радовался Кудрин. – Какие вопросы? С удовольствием подпишу! – И он поставил размашистую подпись. – Я-то думал! А тут всего-навсего. Радик, дорогой, Манана, золотце! Ребята, за это нужно выпить!
– Смотрите, как все отлично просматривается, – говорил Ник, указывая на монитор компьютера, установленного на столе в кабинете начальника производства мебельной фабрики. – Модерновая программа, последнее слово техники! И мы в курсе всего, что творится под землей! – Ник радовался настолько искренне, что казался переростком-мальчишкой.
«Все мужчины как дети, – думала, глядя на него, Лера. – Они так же любят заботу, внимание и уход. Мужчине что нужно? Чтобы его накормили, приласкали и убаюкали. Как ребенка. Одно хорошо, не нужно им менять подгузники и стирать мокрые ползунки. Но вместо них приходится возиться с грязными носками и вредной свекровью. К ним вполне могут добавиться несколько жен и детей от предыдущих браков и дальние родственники с Чукотки. Хлопот с ними не оберешься. Очень хорошо, что у меня ничего этого не будет. Пусть со всем этим возится Лялька. Мне этого ничего не надо!» Она тяжело вздохнула.
– Не стоит переживать, – Ник целиком погрузился в виртуальное пространство, – сейчас установим вид сбоку в разрезе… Вот! – он указал пальцем в центр монитора. – В этом месте достаточно глубокое и просторное помещение. Только здесь может храниться что-то ценное и объемное.
– Объемное?! – обрадовалась Лялька. – А насколько объемное? Всем хватит? А если разделить на троих, на сколько это будет объемным?
– Нам с тобой хватит, – засмеялся Ник и обнял подругу. – А почему на троих? Делить, так уж на всех сразу. Правда, Лера? Ты же не хочешь оставить Молохова с носом? Или, пока он занимается реставрацией древнего макета, мы быстренько соберемся и выкопаем клад? Что скажете, девчонки?!
– Отличная мысль, – захлопала в ладоши Лялька, – побежали копать!
– Только здесь есть одна загвоздка, – сообщил Ник, показывая на монитор. – Непонятно, с какой стороны подходить. Все подходы резко обрываются. Складывается картина, что лабиринт сам по себе, а помещение с кладом – отдельно от него и всего остального. Нужно еще немного поработать. К тому же, Лялечка, хоть ты мне и очень дорога, сообщаю, что тест на жадность ты не прошла. Я на тебе не женюсь. Зачем мне такая жадная жена?! – Он захохотал, а Лялька накинулась на него с кулаками. – Но если серьезно, девчата, то с картинкой еще работать и работать. Нет входа. А это пока для нас главное.
– Как нет входа?! – не поняла Лера. – А тот, куда я лазила вчера? Если бы меня не спугнул черт, то я бы наверняка куда-нибудь дошла.
– Не дальше канализационного люка, – сказал Ник. – Рядом с вашим домом нет лабиринта. Это отверстие – всего лишь ход в городскую канализацию.
– Но там можно идти в полный рост! – не сдавалась Лера. – И кирпичное обрамление входа там старое! – Ей так хотелось верить, что вчера она была в двух шагах от сокровища.
– Можете гордиться, ваши предки сделали одну из первых канализаций на Руси.
– Лучше б они оставили в ней побольше кладов, – вздохнула Лялька. – Значит, этот вход, который оказался совсем не входом, отпадает. Остается тот, что на площади у Торговых рядов и на кладбище за собором. С которого начнем? – предложила она.
– Начинать пока не будем, – ответил Ник, – дождемся Гошу, вместе с ним решим, что нужно делать. Он обещал сегодня к вечеру завершить латать ваш бесценный памятник истории.
– Очень хорошо, что он не затягивает с этим делом, – сказала Лера, – нам так неудобно было его воровать! Преследовало какое-то дежавю. Где-то я уже это видела или делала. И ничем хорошим оно не закончилось.
– В старом фильме с Никулиным был подобный эпизод. Старики-разбойники воровали полотно Рембрандта, говорили, как и мы, мол, несем на реставрацию. Вот хохма!
– Что ты говоришь, Ляля?! – испугалась Лера. – А если директриса вспомнит этот фильм и поймет, что мы украли макет?! Ты представляешь, что с нами будет?!
– Вас посадят, – усмехнулся Ник, – а я буду носить вам в тюрьму передачи. Я тебя, Лялька, дождусь, не волнуйся. За старый макет много не дадут. Лет десять исправительных работ. Вам дадут малярные кисти, и вы будете реставрировать тюремные камеры.
– Ничего смешного, – возразила Лялька, довольная тем, что Ник собирается ее дожидаться. – Мы-то макет действительно отдали на реставрацию!
Молохов провозился с макетом весь вечер. Маленькие фигурки жителей старинного города потребовали кропотливого труда. Строения, среди которых возвышались Торговые ряды, наоборот, остались практически нетронутыми. Их подземная часть в разрезе, показывающая всю изнанку лабиринта, привлекла особое внимание специалиста. Неизвестный мастер, благодаря которому появилось на свет это произведение искусства, хорошо знал подземелье. Его руками были нарисованы все ходы и проходы лабиринта. Молохов попытался пальцем проделать путь от монашеских келий в какое-нибудь место, но тут же запутался. Слишком много было ходов. Слишком много. Это говорило о том, что монахи действительно основательно прятали нечто ценное. Если это нечто прятали монахи. А если кто-то другой? Григорий откинулся на стуле и снял очки. В хорошенькую историю его втянула реставрация памятника древнего зодчества. Он «заболел» поисками клада, придется звонить шефу и договариваться с ним о продлении командировки. А кроме этой реставрации у него накопилось столько дел! Неужели он сорвет все свои планы и останется здесь? Сорвет и останется. Нужно найти этот мифический клад или доказать всем, что его не существует. Развенчать местную легенду или приблизить ее к народу. Да и в народе ли дело? Молохов прекрасно осознавал, что ему хочется задержаться в этом городке и по другой причине. Эта причина ему нравилась настолько, что ради нее он решил забросить неотложные дела и проторчать в этом городишке целую вечность. Неужели до такой степени? Чем она могла ему понравиться?
