– Если вы будете столь добры, сэр.
Я закурил сигарету, выпустил облачко дыма и устремил на Дживса проницательный взгляд. Он замер в почтительном ожидании, приготовившись на лету хватать мои мудрые мысли. Должен сказать, что Дживс, если он не начинает, по своему обыкновению, ставить мне палки в колеса, придираться и подвергать критике все, что я делаю, – очень благодарный слушатель. Главное, он жадно ловит каждое мое слово, правда, я не уверен, что он не притворяется, но все равно приятно.
– Представьте себе, Дживс, что вы гуляете в джунглях и вдруг встречаете тигренка.
– Вероятность подобной встречи ничтожно мала, сэр.
– Не имеет значения. Давайте себе это представим.
– Очень хорошо, сэр.
– Теперь давайте представим, что вы окатили этого тигренка грязью, а затем представим, что слух о вашем поступке дошел до тигрицы-мамы. Как она к вам отнесется? Какое расположение духа у нее будет, когда вы увидитесь?
– Я бы рискнул предположить, что она выкажет некоторое неудовольствие, сэр.
– И правильно сделает. Это называется материнский инстинкт.
– Да, сэр.
– Прекрасно, Дживс. Теперь вообразим, что недавно тигрица и тигренок немного повздорили. Скажем, они несколько дней не разговаривают друг с другом. Как вы считаете, будет тигрица столь же яростно защищать тигренка?
– Вне всякого сомнения, сэр.
– Вот-вот. Следовательно, мой план в кратком изложении таков. Уведу кузину Анджелу в какое-нибудь уединенное место и примусь за Таппи – разнесу его в пух и прах.
– Разнесете, сэр?
– Начну его ругать, поносить, высмеивать, оскорблять. Обвиню во всех смертных грехах. Буду лапидарен. Скажу, что он похож на африканского кабана, а не на выпускника одной из лучших и старейших привилегированных школ Англии. А в результате? Когда Анджела все это услышит, сердце у нее обольется кровью. В ней проснется тигрица-мать. Не имеет значения, в чем они там не сошлись взглядами, она будет помнить только, что это человек, которого она любит, и бросится его защищать. Следующий шаг – размолвка предана забвению, она падает в его объятия. Что вы на это скажете?
– Очень остроумная мысль, сэр.
– Мы, Вустеры, остроумны, Дживс, на редкость остроумны.
– Да, сэр.
– Кстати, я почерпнул эту премудрость не только из книг. Я на опыте ее проверил.
– В самом деле, сэр?
– Да, лично проверил. И получил блестящее подтверждение. Как-то месяц назад стою я на скале Эдем в Антибе и слежу рассеянным взглядом, как в воде резвятся купальщики. Вдруг девица, с которой я был едва знаком, указывает на одного типа и говорит: «Смотрите, до чего смешные ноги, в жизни не видела ничего подобного». Я с ней согласился и принялся глумиться над нижними конечностями этого типа. И вдруг меня будто смерч подхватил. Девица охаяла мои конечности, о которых, по ее словам, при всем желании ничего хорошего не скажешь, потом взялась за мои манеры, нравственность, внешность, ум и привычку жевать спаржу с громким хрумканьем. В общем, когда она закончила, стало ясно: Бертрам повинен во всех смертных грехах, разве что пока еще он никого не убил и не поджег сиротского приюта. Как я выяснил впоследствии, девица была помолвлена с тем типом, и накануне они слегка повздорили насчет того, стоило ли пойти с двойки пик, имея на руках семерку, но без туза. В тот же вечер я видел, как они вместе сидят за обедом, довольные и веселые, размолвки как не бывало. Они не могли наглядеться друг на друга. Вот, Дживс, очень поучительный пример.
– Да, сэр.
– Думаю, кузина Анджела поведет себя так же, когда услышит, как я последними словами крою Таппи. К ленчу, надеюсь, помолвка снова войдет в силу и бриллиант в платине опять засверкает у нее на безымянном пальце. Или на среднем?
– К ленчу едва ли, сэр. Горничная мисс Анджелы мне сообщила, что мисс Анджела сегодня утром отбыла в своем автомобиле с намерением провести день в компании друзей, живущих поблизости.
– Хорошо, тогда через час после того, как она вернется. Какая разница, Дживс. Не будем размениваться на мелочи.
– Хорошо, сэр.
– Главное, мы можем быть уверены, что вскоре у Анджелы и Таппи все снова будет тип-топ. Эта мысль согревает мне душу, Дживс.
– Истинная правда, сэр.
– Чего я не выношу, так это разрыва двух любящих сердец.
– Я могу оценить ваши чувства, сэр.
Я положил окурок в пепельницу и закурил новую сигарету, знаменуя таким образом окончание первой главы.
– Итак, Западный фронт нам тревог не внушает. Перейдем к Восточному.
– Сэр?
– Я говорю иносказательно, Дживс. Это означает, что теперь мы переходим к делу Гасси и Мадлен Бассет.
– Да, сэр.
– Здесь требуются радикальные меры. Когда имеешь дело с Огастусом Финк-Ноттлом, следует помнить, что он придурок.
– Или мимоза стыдливая, если воспользоваться более мягким выражением, сэр.
– Нет, Дживс, он придурок. А с придурками следует придерживаться жесткой, крутой политики, политики с позиции силы. Психологией здесь не обойдешься. Мне не хотелось бы задевать ваши чувства, но позвольте вам напомнить, что вы впали в ошибку – развели психологию в случае с этим самым Финк-Ноттлом и потерпели сокрушительный провал. Вы пытались заставить его разговориться, нарядив Мефистофелем и послав на бал-маскарад, надеялись, что красное трико придаст ему храбрости. Тщетно, Дживс.
– Но ведь до дела не дошло, сэр.
– Не дошло, потому что он не попал на маскарад, это только подтверждает мою позицию. Человек, который садится в такси, чтобы ехать на бал, и в конце концов туда не попадает, – придурок высшего разбора. Второго такого я не знаю. А вы?
– Я тоже, сэр.
– Не забывайте об этом, потому что я хочу, чтобы вы поняли следующее: даже если бы Гасси приехал на бал; даже если бы красное трико вкупе с очками в роговой оправе не довели девицу Бассет до судорог; даже если бы она оправилась от шока и пошла с ним танцевать; даже если бы ему удалось с ней заговорить, то и тогда ваши усилия оказались бы напрасны, потому что в костюме ли Мефистофеля или без костюма Огастус Финк-Ноттл не в состоянии расхрабриться и сделать ей предложение. Все равно кончилось бы лекцией о тритонах, только на несколько дней раньше. А почему, Дживс? Хотите скажу, почему?
– Да, сэр.
– Потому что на апельсиновом соке далеко не уедешь. И пытаться не стоит.
– Сэр?
– Гасси апельсиновый сокоголик. Ничего больше не пьет.
– Я этого не знал, сэр.
– А я знаю от него самого. То ли наследственная болезнь, то ли он поклялся своей матушке не брать в рот горячительных напитков, а может, ему просто не нравится вкус спиртного, только Гасси Финк-Ноттл никогда в жизни не проглотил ни капли элементарного джина с тоником. И он надеется – этот придурок надеется, Дживс, – этот косноязычный, малодушный, трусливый кролик в человечьем обличье надеется сделать предложение девице, которую любит. Тут не знаешь, то ли плакать, то ли смеяться.
– Вы считаете, что полное воздержание от употребления спиртных напитков является препятствием для джентльмена, который желает сделать брачное предложение, сэр?
Вопрос поставил меня в тупик.
– Какого черта! – удивился я. – Вам следовало бы это знать. Подумайте хорошенько, Дживс. Что значит сделать предложение? Достойный, уважающий себя молодой человек вынужден произносить бог знает что, услышь он такое с экрана кинематографа, бросился бы без оглядки в кассу и потребовал назад свои деньги. Попробуйте проделать это на апельсиновом соке. Каков будет результат? От стыда и рта не раскроете, а если и раскроете, то в тот же миг растеряетесь и начнете лопотать неведомо что. Гасси, как мы знаем, мелет вздор о тритонах с козырьками.
– С гребешками, сэр.
– С козырьками, с гребешками – не имеет значения. Загвоздка в том, что он мелет вздор, и если представится случай, то снова будет молоть вздор. До тех пор, пока – теперь, Дживс, следите очень внимательно за ходом моей мысли, – пока не будут приняты соответствующие меры. Только немедленные и решительные действия помогут несчастному малодушному придурку обрести храбрость. Вот почему я намерен завтра запастись бутылкой джина и щедро разбавить им апельсиновый сок, который Гасси пьет за ленчем.
– Сэр?
Я поцокал языком.
– Дживс, мне уже случалось высказывать вам свое мнение, – укоризненно сказал я, – по поводу того, как вы произносите эти ваши «Да, сэр, но…» и «В самом деле, сэр?». Пользуясь случаем, хочу вам сказать, что столь же решительно возражаю против вашего «Сэр?». Вы произносите его таким тоном, будто я, по вашему мнению, несу чепуху, от которой у вас уши вянут. В данном случае ваше «Сэр?» вообще ни к селу ни к городу. План, который я предложил, исключительно разумен, безупречен с точки зрения логики и не может вызывать у вас никаких «сэров?». Согласны?
– Да, сэр, но…
– Дживс!
– Прошу прощения, сэр. Это выражение вырвалось у меня нечаянно. Я только хотел сказать, коль скоро вы на этом настаиваете, что действие, которое вы намерены предпринять, представляется мне несколько необдуманным.
