А вот опус некоего небесталанного, но спившегося поэта:
Застольная прожигателей жизниАвтор: Аладар Шикспир
Что пропито сегодня, то завтра не пропьешь.
Не изменяй привычкам, иначе пропадешь.
Последний грош на стойку! Вино, теки рекой!
Сперва пьем за здоровье, потом – за упокой.
Смотри, братва, как пчелка, собирает шустро мед,
Но денежки на полку трудяга не кладет.
Пусть денег ни шиша, зато жизнь хороша,
Когда поет душа!
Посвящение
Кто деньги пропивает, в трудах тот пребывает:
Хлопочет, суетится, чтоб деньги раздобыть.
А трезвых лень снедает,
Без меры оглупляет, вгоняет в нищету!
Сюда и рванул со всех ног Джимми От-Уха-До-Уха, и вообще, сюда стремился каждый, кто хоть в какой-то степени придерживался пагубных привычек, свойственных этикету низов общества.
– Ба, смотрите, кто к нам пожаловал! – воскликнул хозяин заведения Мартин, мулат с квадратным черепом. – Офелия, покрути туш на своей шарманке!
В ответ последовала дробная россыпь ругательств.
– Общий привет! – Джимми сделал широкий жест рукой.
Знай он, какой коварный взбрык судьбы подстерегает его здесь, то сбежал бы без оглядки.
– Артистка сегодня ужинает с первым офицером! – распорядился Джимми, упоминая о себе в третьем лице. И тем самым бросил вызов судьбе.
Офелия Пепита была особой довольно смазливой. Вот разве что носик у нее был слишком вздернутый, но кто сказал, что это недостаток? Она курила сигары, получившие название от живописного штата Вирджиния; зажечь их удавалось, лишь изведя полкоробка спичек, а раскурить – после нескольких энергичных затяжек. Пристрастие к этому типу сигар музыкантша сохранила с той поры, когда ей выпало на долю нести нелегкую службу алкоголика второго ранга при капитане Бриджесе на грузовом судне «Шик-блеск».
– Вы мне очень напоминаете капитана Бриджеса, почтеннейший мистер От-Уха-До-Уха! – расплылась в улыбке примадонна. – Вот уже два года, как он, бедняжка, пал жертвой судебной ошибки, а я все еще храню ему верность. Спросите кого угодно, любой подтвердит! Недели не прошло, как я врезала Висельнику Хуго по башке гитарой за то, что он посмел меня поцеловать.
– Тяжелый он, этот ваш инструмент? – деловито осведомился Джимми и, взяв в руки гитару, примерился к ней.
Однако до рукопашной дело не дошло. Джимми без труда затмил капитана Бриджеса. И когда он левой рукой привлек к себе артистку (а в правой на всякий случай зажал дубинку со свинцовой прокладкой), Офелия Пепита с целомудренной покорностью прошептала ему:
– Не думайте, будто я из податливых. Терплю ваши вольности только потому, что вы мне нравитесь.
Тут в харчевню ввалилась шумная ватага матросов с судна «Что новенького, господин Вагнер?». Среди них были уже знакомые нам Вихлястый Скелет, Колючка Ванек и Доктор, а также некий рыжеволосый молодой человек (уже третий по счету на страницах этой истории), известный в портовых кругах под кличкой Медный Граф.
Парень был красив собой, и даже рыжина его не портила. Одевался он в испанском стиле, поэтому его принимали то за грека, то за англичанина. Некоторые, правда, утверждали, что он действительно испанец, а не просто выдает себя за такового. На «Господине Вагнере» он служил первым офицером.
Моряки пребывали в возбуждении и дорогой явно ссорились.
– Говори что хочешь, а мы на борт ни ногой! – свистящим шепотом доказывал что-то Медному Графу астматик Петерс.
– Грязнуля Фред правду сказал, – вмешался Вихлястый Скелет. – А уж если Фред говорит правду, это само по себе серьезный повод для беспокойства.
– Per Dios! Какую чушь вы несете, суеверные идиоты! – обрушился на них Медный Граф.
– А по-моему, – сказал Доктор, опрокинув стаканчик, – парни правы.
– После того как всплыли некоторые обстоятельства, мне тоже расхотелось путешествовать, – заявил худющий, как скелет, и ростом под два метра Чарли Ясный Месяц. – На таком судне, знаете ли…
– Попридержи язык! – перебил его Медный Граф и взглянул на Джимми От-Уха-До-Уха.
Тот сразу же поднялся.
– Пардон! – учтиво отодвинул он Офелию и сделал шаг вперед. – Похоже, тут кто-то мною недоволен?
Воцарилась напряженная тишина, какая бывает в преддверии серьезных схваток.
– Не вздумайте драться! – вмешался Вихлястый Скелет, переводя взгляд с одного на другого поверх круглых очков в проволочной оправе, – ни дать ни взять старый мудрый филин. – Джимми сейчас нам нужен.
– Ну и подряжайтесь к нему! – насмешливо парировал Медный Граф. – Радуйся, Джимми, великолепное пополнение прибыло! Уступаю задаром!
– Не смей разговаривать так, будто все кругом дураки, а один ты умный! – в сердцах стукнул кулаком по стойке Филипп Язык-Без-Костей. – Фред говорил, да мы и сами видели…
– Заткнись!
Снова все прикусили языки и уставились на Джимми.
Здесь какая-то тайна, не иначе! Еще при разговоре с Ротшильдом он почуял неладное. И вот сейчас – чуть что смолкают и пялятся на него, как баран на новые ворота. Надо будет потрясти этого Медного Графа – может, расколется.
– Нечего переливать из пустого в порожнее, – заговорил наконец Вихлястый Скелет, он же Требич, который был явно чем-то напуган. – Чарли и Доктор как хотят, а я перехожу к Джимми!
– Я тоже, пожалуй, подамся на корабль к Линкольну, – поддержал его Колючка Ванек.
Внезапно все голоса смолкли. На пороге появился Капитан! Даже Медный Граф поперхнулся своим язвительным, нервным смешком. Что ни говори, а, покуда жив, Грязнуля Фред для всех остается Капитаном! По-другому и быть не может.
– Налей-ка мне водички с сиропом, Мартин! – сказал Фред и сел, ни на кого не глядя.
– Я слышал, последнее время тебя одолевают какие-то странные предчувствия, – начал Мартин, ставя стакан на стол с закрытыми глазами: эта история с малиновым сиропом у всех уже в печенках сидела.
– Неможется вам, что ли? – осторожно поинтересовался Джимми.
Капитан набил трубку и закурил.
– Присаживайся, Джимми, – помолчав, предложил Капитан. – Да и вы тоже слушайте.
Присутствующие подтянулись поближе. Святые небеса, что он опять затевает, этот дьявол в человеческом облике?
– Знаю, что за глаза вы подсмеиваетесь надо мной. Это ваше дело. Но факт, что со стариной Фредом творится неладное.
Со смехом и шутками подоспела компания матросов со «Стенли». Они тоже присоединились к остальным.
Тщеславию Джимми От-Уха-До-Уха льстило, что этот старик, который в авторитете у всей портовой братии мира, выделяет его из прочих и даже пригласил к своему столику.
Грязнуля Фред задумчиво разглядывал колечки дыма, взбалтывал отвратительное красное пойло в стакане…
– Выслушай меня, Джимми, и вы, парни, тоже! Недолго мне осталось морскую воду мутить. Вам и без меня хорошо известно: кто всю жизнь на морях-океанах провел, тот загодя свою смерть чует. С вами, наверное, тоже так бывало: ясный, погожий день, на воде не то что волны, даже ряби, и той нету, все тихо-мирно… Ан, нет! Боцман со штурманом вдрызг разругались, снасти запутались, хоть обрубай, сколько рому ни пей, не берет, да и только, никак не окосеешь… покуда наконец кто-нибудь из матросов не обронит: «Ох, не к добру все это!» А к ночи и впрямь губительный шторм налетит, или в грузовом трюме от жара спрессованная угольная пыль загорится. Хорошо, если хоть кому-то из команды удастся на шлюпке до берега добраться.
Грязнуля Фред выдержал паузу. Смел со стола табачные крошки в ладонь.
К столпившимся вокруг Фреда матросам подошли Мартин и Офелия Пепита. В тяжелой, давящей тишине слышались лишь жужжание москитов и сдерживаемое дыхание испуганных моряков.
– Плесни джина! – не выдержал наконец Рыжий Васич.
– Постой, Мартин! А вы садитесь, ребята! Сегодня я плачу за выпивку! – торжественно заявил Капитан.
Присутствующие побледнели и переглянулись.
Слухи о невероятном событии еще долгие месяцы спустя передавались из уст в уста. Те, кто не видел этой сцены, отказывались верить услышанному, но факт остается фактом: впервые в жизни Грязнуля Фред выставил матросам выпивку! Не исключено, что он и вправду болен, возможно, даже при смерти, но что старик не в своем уме – это уж вне всякого сомнения.
– С чего это ты так расщедрился? – сочувственно поинтересовался Рыжий Васич.
Грязнуля Фред не ответил. Резкий порыв ветра сотряс окна. Странный, невесть откуда налетевший ветер в тихую, теплую ночь… это всегда дурное предзнаменование. Нечто неясное, зловещее словно бы зависло в воздухе.
– Слушайте, что я вам скажу, – наконец негромко проговорил Капитан. – Завтра Грязнуля Фред отправится в последнее плавание и больше ни в одном порту-гавани никто меня никогда не увидит.
– С какой такой стати? – удивился Васич. – Не сказать, чтобы ты чихал или кашлял… Эй, Мартин, принеси-ка еще рюмашку за здоровье Фреда, либо за его хвори! Заплатишь, Фред?
