ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Да. (Садится.)
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Успокойся, выпей воды. (Наливает Владимиру Николаевичу воды.) Ну вот и всё, соберись.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ (встает) . Юмор у нас сегодня…
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Хорошо! Молодец!
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Юмор у нас… сегодня…
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Молодец! Пошел дальше.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. З-з-з-з-з… (Показывает большим пальцем, что юмор замечательный.)
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Ну ты чего?
Владимир Николаевич пожимает плечами, садится.
Успокойся, думай о хорошем. ПЕТР ИВАНОВИЧ (встает) . Товарищи!
Владимир Николаевич и Игорь Алексеевич дергают головой.
Братья и сестры! О чем хорошем сейчас можно думать? Кругом наркомания, преступность, проституция. Предлагаю в знак протеста разойтись. Кто против проституции, встают и уходят. Мужчина, встал и ушел… В чем дело? Ты что, за проституцию?.. А вы, мужчина?.. Понятно. Все за проституцию. Раньше таких мужчин было мало. (Садится.)
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ (Петру Ивановичу) . Что ты все время передергиваешь? Мы сейчас говорим не о проституции, а о юморе.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. И про юмор говори правду – не будешь заикаться. Думаешь одно, говоришь другое – нервный срыв, противоречие внутри тебя, зажим нервных окончаний.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Чем зажим окончаний?
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Хрящами.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Врешь ты всё! Тоже мне профессор по хрящам. (Владимиру Николаевичу.) Давай я тебе массаж сделаю.
ПЕТР ИВАНОВИЧ (читает записку). «Массаж не поможет». (Хочет спрятать записку.)
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Не прячь записку! Дай прочитать. Он нарочно дураков из нас делает. Отдай записку.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Выкуси.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Отдай записку немедленно!
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Не отдам.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Это признание в мошенничестве. Надо отобрать записку.
Петр Иванович хочет проглотить записку, но не успевает, записку у него отбирают.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ (читает записку) . «Массаж не поможет».
Игорь Алексеевич часто крестится.
ПЕТР ИВАНОВИЧ (смотрит на Игоря Алексеевича) . Вот до чего мы дошли – везде мерещатся черти, чуть что не так – нечистая сила. Предлагаю разойтись.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ (встает) . Юмор сегодня, я это заявляю совершенно ответственно, на достойном у-у-у-у… (Садится.)
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ (встает) . Дорогие друзья, есть люди, которые чересчур близко принимают всё к сердцу, волнуются. К таким легкоранимым людям относится замечательный писатель и человек Владимир Николаевич Домовой. Вы все, конечно, читали его книги. Кто не читал…
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Тому повезло.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. У того впереди большая радость. А я сейчас продолжу то, что не смог сделать мой товарищ. Я согласен с ним. Юмор у нас на достойном у-у-у-у… Юмор у нас х-х-х-х-х…
ПЕТР ИВАНОВИЧ. «Хреновый» выговоришь, а «хороший» не получится.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ (набирает по мобильному номер) . Милиция?.. Это говорят из драмтеатра. У нас здесь объявилась нечистая сила… Да, нечистая… Я серьезно говорю… Я? Писатель… Куда пойти?.. Алло… Положил трубку. (Садится.)
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Никакой нечистой силы нет. (Владимиру Николаевичу.) Не ври – не будешь заикаться.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ (встает, крестится) . Юмор у нас сейчас в основном развлекательный, тут спорить не приходится. Есть, конечно, отдельные достижения…
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Нету.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Которыми можно г-г-г-г… (Смотрит на Игоря Алексеевича.)
Игорь Алексеевич крестится.Так себе и отдельные достижения. (Садится.)
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ (встает) . То, что несут по телевидению, уму непостижимо, волосы встают дыбом. Мало того что не смешно, мало того что неграмотно, еще и глупо. Глупо! (Садится.)
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ (встает) . Юмор оставляет желать лучшего. Много пошлости.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Пошлость захлестывает и эстраду, и телевидение. И что всего обиднее – имеет успех у публики. Да, имеет.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. По телевизору слышал анекдот. Кавказец выходит во двор, там петух курицу топчет. А у него в руке семечки, он бросил их – петух тут же кинулся клевать. Кавказец посмотрел, сказал: «Не дай бог когда-нибудь так проголодаться».
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Пошлость.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Конечно, пошлость. А люди от смеха чуть не умерли.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Народ уже не понимает, что хорошо, что плохо. Раньше анекдоты были и про это, и приличные, и идеологически выдержанные.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. И про это, и приличные?.. И идеологически выдержанные?
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Да! Вызывают мужчину в партком: «Товарищ, на вас поступила жалоба». – «От кого?» – «От жены. Не выполняете супружеский долг». Тот говорит: «Во-первых, я импотент». Ему: «Во-первых, вы коммунист!» Идеология была впереди. Надо бороться с пошлостью, прививать людям вкус к хорошему, тонкому юмору. Люди у нас в принципе нравственно здоровые, чистые. (Берет записку, читает.) «Приведите, пожалуйста, еще несколько примеров пошлых анекдотов»… Я считаю, достаточно уже привели.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Но люди просят.
ПЕТР ИВАНОВИЧ
(встает) . Товарищи!
Владимир Николаевич и Игорь Алексеевич дергают головой.
Братья и сестры! Пошлость, как ржавчина, разъедает нашу нравственность, все сословия, все возраста; ею, как гнилой водой, отравлены все виды искусства. Больны самые массовые носители культуры: литература, кино, телевидение.
Игорь Алексеевич тянет руку.
(Показывает на Игоря Алексеевича.) Вот вы видите, не я один этим возмущен. Протест людей может перерасти в гнев, а это уже не шутки.
Игорь Алексеевич тянет руку.
(Игорю Алексеевичу.) Сейчас… Ну хорошо, говори.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Я еще один анекдот вспомнил.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Достаточно.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Волк встретил Красную Шапочку…
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Достаточно! (В зал.) Надо ли удивляться тому, что рядом с пошлостью расцвело суеверие, вера в нечистую силу, в параллельные миры?
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Администрация вымерла – раз; водитель, которого не существует, – два; связь с домом оборвалась – три; стул сам двигался – четыре. И ничему не надо удивляться?.. Записки – пять.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. А что записки?
(Берет записку.)Владимир Николаевич и Игорь Алексеевич крестятся. (Читает.) «Женщина в первом ряду в красном (синем, белом) платье, позвони мне. Авенир».
Игорь Алексеевич передает записку зрительнице.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Что ты делаешь? Записка вчерашняя, а женщина сегодняшняя.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ (зрительнице) . Кто это – Авенир?
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Она не скажет. Тут сговор какой-то, какая-то чертовщина.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Кто он, Авенир?
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Кто он?
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ (кричит) . Кто этот Авенир?!
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ (кричит) . Кто Авенир?!
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Не кричите на женщину, она деньги заплатила. Совсем сошли с ума. (Смотрит в сторону.) Кажется, кто-то пришел. (Уходит за кулису.)
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Что, если правда мы сошли с ума и никакой нечистой силы нету?
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Это просто узнать. Я сейчас достаю портмоне, открываю его – там пусто, ничего нет. Значит, и нечистой силы нет.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ (озирается) . Доставай.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ (достает портмоне, раскрывает его). Деньги!
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Тридцать тысяч!
Из-за кулиса появляется фигура в балахоне, медленно идет по авансцене, поворачивается лицом к Игорю Алексеевичу и Владимиру Николаевичу.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ и ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ (одновременно, с ужасом) . А-а-а!
На спине у фигуры трафарет с надписью «АНТРАКТ».
ЗАНАВЕС
Действие второе
Те же декорации. На сцене Игорь Алексеевич и Владимир Николаевич.ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ (достает портмоне, раскрывает его). Деньги! ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Тридцать тысяч!
Из-за кулисы появляется Петр Иванович, медленно идет по авансцене, поворачивается спиной к зрителям.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Показалось. Никого нет.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. А у нас… А у Игоря в портмоне тридцать тысяч.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Не свисти.
Игорь Алексеевич свистит.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Свисти не свисти, а деньги есть.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Откуда вдруг?
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ (достает портмоне, раскрывает) . Ничего нет.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. А было.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Не надо было свистеть.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Померещилось. Нервы на пределе. (Садится на место.) Читаю следующую записку. Трепещите.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Не из пугливых.
ПЕТР ИВАНОВИЧ
(заглядывает в записку) . Ужас какой.
