Всем мальчикам тогда подарили пеналы и календарики, что они расценили как плевок в душу. Девочки читали стихи. По очереди. Несколько девочек забыли на партах напечатанные листочки со своими словами, и за них пришлось читать учительнице. А Лиза, у которой был самый главный и самый большой кусок текста, вообще заболела.
— Мам, может, вообще не пойдем в школу на этот праздник? — подумав, спросил Вася. — Там делать будет нечего. Физру же отменят. А что там делать без физры? Да и еще учительница велела тебе подумать.
— О чем?
— Понимаешь, там нужен номер для концерта. Чтобы ученики вместе с родителями выступали. Например, ты играешь на гитаре, а я пою. Или наоборот.
— Но ведь ни ты, ни я не умеем играть на гитаре!
— Вот и я про то же. Значит, мы подумали и решили, что не будем участвовать. Я так и передам.
— Подожди, подожди. Но мы можем на фортепиано сыграть в четыре руки.
— Да, только отбирать номера для концерта будет учительница музыки. Ты думаешь, ей понравится, как мы с тобой играем «У козы рогатой»? — с явным намеком на неминуемый позор спросил Вася. — Та мама, которая на гитаре умеет, про ежика с дырочкой в правом боку сыграет. А их папа будет свистеть. Наш папа будет свистеть про козу?
— Боюсь, что не будет.
— Вот и я так думаю. Ну все, мы решили — я тебя рисовать не буду, открытку ты мне для школы сделаешь, коза в пролете, в школу не идем. Отлично мы, мама, с тобой придумали!
— Вася, что значит «в пролете»? Кто так говорит?
— Учительница по танцам учительнице по музыке. Нас отбирали для танца ромашек. Кого не взяли — те в пролете.
— А тебя взяли?
— Нет, конечно. Какая из меня ромашка? Никакая! — Вася не скрывал своего счастья.
— Скажи прямо — ты не хочешь поздравлять девочек?
— Не хочу. Потому что эти девчонки — совсем ку-ку. — Вася покрутил пальцем у виска.
— Вася, садись делать уроки, — прошу я.
— Не сейчас. Я сейчас занят, — отвечает сын.
Невозможно засадить ребенка за уроки. При этом он раскусил, что если сидит и валяет дурака, то я начинаю злиться, а если занят делом — то с уроками можно подождать. Сын рассматривает энциклопедии, собирает магнитный конструктор — не придерешься. А тут неудачно плюхнулся на диван и ударился головой об стену. Звонко и больно.
— Не могу уроки делать, у меня голова болит, — сказал он мне.
— Уже прошла давно.
— А ты попробуй так стукнуться, а потом садись работать. Много ты напишешь? — обиженно заявил ребенок.
Мне в последнее время тоже работать не хочется, о чем я всем сообщаю. Лежу на диване и читаю книги. Вася делает то же самое. И говорит, что у него тоже «не пишется» русский. Тогда, после удара головой, я ему разрешила не делать уроки. Жалко все-таки. Так на следующий день Вася занялся членовредительством. Шел по коридору и вмазался плечом в угол.
— Рука болит. Писать не могу, — доложил он.
— Ты же левой ударился, а пишешь правой, — не поддалась я.
— А, понятно, — понял свой просчет сын, — значит, надо правой.
Вася пошел по коридору, вдруг вскинул руки и шлепнулся на попу.
— Ой, ай, моя рука, — схватился он уже за правую руку.
— Вася, перестань, ты же на попу свалился. Я видела.
— Жаль, — сказал сын, бодренько вставая, — я, между прочим, есть хочу.
— Ладно, пойдем, накормлю. А после этого — уроки.
— Хорошо.
Вася съел две котлеты с картошкой, салат, выпил сок.
— Что-то я не наелся, — заявил он.
Принесла булку. Вася съел булку.
— А яблочко?
Принесла яблоко. Съел яблоко.
— Все? Наелся?
— Нет. А что еще есть?
— Вася, ты сейчас лопнешь.
— Нет, не лопну. Хочу греночек.
Принесла гренок. На второй гренке сын сломался.
— Нет, мама, я решил, что это не выход.
— Какой выход?
— Ну, есть, чтобы уроки не делать. Не могу больше.
— Конечно, не выход. Иди уроки делай.
— Не могу. У меня мозг пищу переваривает. Я отупел.
— Вася, ну сколько можно? Почему как делать уроки, так проблема?
— Это у всех так, мам, — философски заметил сын.
— Я не хочу, как у всех. Я хочу, чтобы ты быстро делал уроки и получал хорошие отметки.
— Мама, это же скучно. Нам с тобой тогда и поговорить будет не о чем.
7 марта Мальчик-колокольчик
Все, у меня проявился синдром обиженной родительницы. Я уверена, что Васе занижают отметки. Например, уравнение он решил правильно, а записал не так, как нужно. Ставят «четыре». Или по русскому. Да, не может ребенок написать «классная работа» с двумя «с». Да, я понимаю, что уже в двадцатый раз не может. Но ведь он же исправляет. Ему вообще нравится искать ошибки и исправлять их. Наверное, это моя вина. У нас игра такая — я пишу слова неправильно, а он ищет ошибки и ставит мне оценки. Так мы выучили написание «чн», «чл» и мягкого знака. Так вот в тетради он тоже пишет сначала неправильно, а потом исправляет. Вся тетрадь в зачеркиваниях. За это ему ставят в лучшем случае тройку. Конечно, сложно прочитать, что он там понаписал, если не видеть перед этим текста в учебнике. Но я это списываю на почерк. Мой почерк тоже никто расшифровать не может.
Или в проверочной Вася делает даже то, что не нужно, — не только чертит отрезки, а еще и решает, насколько один больше другого. А это ошибка. Никто же не просил вычислять, просили только начертить. Две помарки — четверка. А у нас их пятнадцать. Ну и что? В общем, я считаю, что оценки нам снижают ни за что. И вообще Вася самый умный. Муж сказал, что это несправедливо и нужно идти к учительнице разбираться. Иногда мне кажется, что он в школе не учился.
Зато у Васи обнаружилась фотографическая память. Им задали выучить наизусть стихотворение «Весна недаром злится». Вася прочел его два раза и рассказал без ошибки. А я поняла, что старею — память ни к черту. Вася заставил и меня учить, а потом исправлял ошибки. На третьем куплете меня заклинило.
— Вася, я не помню, — призналась я.
— Да, мама, тяжело тебе жить с такой памятью, — пожалел меня сын.
Вечером муж на радостях подсунул сыну Пастернака — «Снег идет». Вася прочел, но учить отказался. Муж расстроился.
А еще они готовятся к празднику прощания с букварем. Вася сказал, что он ничего делать не будет, а только звонить в колокольчик. Потому что ему не дали петь песню, читать стихи и танцевать. Причем он совершенно не расстроился. Даже обрадовался.
— А ты в школе что делала? Тоже в колокольчик звонила? — спросил Вася меня.
Свой праздник букваря я хорошо помню. Надо было дома сделать корону из картона на голову. Мне досталась буква «К». Делать должна была мама. Маме корона никак не давалась. Буква «К» была похожа на что угодно, только не на букву. А я хотела красивую, яркую. А мама мне сделала кривенькую, косенькую и зеленую — другой краски в доме не нашлось.
А еще нужно было выучить любой детский стих. Маме было неинтересно учить про первую учительницу или первую книжку. Поэтому она выучила со мной Есенина «Дай, Джим, на счастье лапу мне». Я прочитала стих, поправляя корону, которую мама закрепила мне на голове с помощью канцелярской скрепки, а в конце залаяла и завыла на луну, как Джим. Хлопала мне только моя мама. Собственно, это ее была идея — полаять в конце. Чтобы добавить драматизма. Поскольку все сидели с застывшими улыбками и молчали, я решила, что выступление не закончено и надо заполнить паузу. «Есенин пил и гулял, — громко сказала я, — у него было много женщин. Без этого стихов не напишешь. Одна из них — балерина Дункан — умерла. Ее шарф попал под колесо кареты, и она задохнулась. Это стихотворение про собаку. Некоторые люди любят собак больше, чем людей. Их можно понять. Люди — сволочи». Я поклонилась, потеряв корону, и медленным шагом спустилась с лестницы. Про Дункан и людей-сволочей мне мама рассказала. Так, для общего развития. Ярче меня выступил только мой одноклассник Женька, который одновременно бубнил стих, ковырял в носу и переминался с ноги на ногу, потому что хотел в туалет. И все гадали — успеет он стих добубнить или нет. Не успел — на середине куплета убежал за кулисы.
В общем, после того праздника мне не доверяли выступать с сольными номерами. Зато ставили объявлять, чему я была очень рада. Не нужно ходить в дурацкой короне, а можно завязать огромные банты. Я себя ощущала главным человеком на концерте — у меня была специальная красная папочка, в которой была записана очередность номеров. Мне казалось, что все зависит только от меня — если объявлю, то они выступят, а если не объявлю, то нет. Кстати, мои одноклассники считали так же и подхалимничали напропалую, что добавляло мне радости.
Может, Вася тоже сказал что-то не то, после чего его назначили мальчиком-колокольчиком?
