— Что ты говоришь? — забормотала Ева и тоже закурила.
Курили, молчали, потом Ева спросила, когда Лера собирается к отцу, до Нового года всего ничего.
Лера ее успокоила, дескать, успею. Сейчас оденусь и поеду к отцу на Грибоедова, а потом отправлюсь встречать Новый год со своими приятелями. А ближе к полуночи тебе позвоню, поздравлю.
…Мать и дочь выбирали для Леры праздничный наряд, когда Лера вдруг захлопнула дверцу шкафа и, подскочив к боксерской груше, принялась отчаянно молотить по ней. Ева даже испугалась.
За Еву. За то, что Полечка оказалась сукой. За то, что не хотелось бы иметь отношений с Т., но, видимо, придется. За бабушку с ее великим даром любви, умиравшую на холодном полу. За француженку.
— Господи, сколько в тебе ярости и боли! Откуда, дочь?
Лера помолчала, потом, усмехнувшись, бросила:
— Да все нормально. Ты представляешь, если бы это выходило наружу?
Ева вздрогнула.
— Может, вы сами откроете? Наверняка это ваша жена! — насмешливо сказала Тамира.
С секунду Дымов колебался. Он все-таки боялся: встретиться с Ириной означало встретиться с тем прошлым, которое он ненавидел и даже презирал. Потом направился в прихожую.
Тоскливый вздох (ну, здравствуй, прошлое), распахнутая дверь…
На пороге стояла бывшая жена.
— Привет! С наступающим! — сказала бывшая спокойно и буднично, словно они расстались вчера. — Рада тебя видеть!
Дымов сдержанно и холодно кивнул, мол, встреча наша вынужденная, и радости твоей я не разделяю. Прошлое я давно похоронил и на месте упокоения вбил осиновый кол.
— Почему тебя пришлось долго ждать?
Голос подчеркнуто суровый, чтобы бывшая жена сразу поняла, что он настроен решительно.
— Извини, Вадик, твой звонок застал меня на даче. Пока добралась до города, пробки, то-се…
Ирина притворила дверь. Вошла в коридор. Выглядела она достаточно жизнеутверждающе. Во всяком случае, моложе своих сорока лет. Стройная, подтянутая блондинка, шоколадный загар, обаятельная улыбка, шуба, мини-юбка, каблуки… В общем, интересная молодая женщина. И судя по всему, дела у бывшей шли неплохо.
— Для начала поговорим наедине? — предложил Дымов.
— Хорошо, — кивнула Ирина. — Наедине так наедине.
Они прошли на кухню.
Ирина села за стол, закурила.
Странное дело, она, кажется, вовсе не чувствовала себя виноватой. Держалась уверенно, ослепительно улыбалась.
— Вот, значит, как довелось свидеться, Вадик! А я, признаться, не думала, что ты приедешь!
— Понятное дело, не думала! — усмехнулся Дымов. — Мой приезд, надо полагать, спутал твои планы?
— Да, спутал! И зачем ты приехал? Сидел бы в своей Европе!
— Извини, в следующий раз посоветуюсь с тобой! — с издевкой ответил Дымов.
Но Ирина издевки не заметила и серьезно сказала:
— Конечно, если тебе нужен мой совет, всегда пожалуйста! Все-таки не чужие люди, Вадик!
Острый взгляд-рентген из-под белой крашеной челки. Под этим взглядом Дымов терялся, чувствовал себя меньше ростом, сутулился.
— Знаешь, Вадик, а ты неважно выглядишь! Осунулся, спина сутулая… Без моего массажа совсем пропадаешь!
Дымов усмехнулся: ну как же, как же.
— И сразу видно, что холостой! Кстати, чего ты не женишься?
— Ирина, менее всего мне бы хотелось обсуждать с тобой мою личную жизнь.
— Ну и зря! Я ж тебя знаю как свои пять пальцев, совет бы дельный дала, какая женщина тебе подойдет, а какая — нет.
— Спасибо, Ирина, я как-нибудь сам разберусь.
— Ну, я и вижу, как ты сам. Пять лет прошло, а не женишься!
— Тебя не могу забыть! — с иронией ответил Дымов.
Ирина, впрочем, опять иронии не уловила и приняла его слова за чистую монету.
— Поздно, Вадик, поздно. Ничего не исправить! Ты сам виноват!
Поразительно, никакого смущения, волнения. Уверенный взгляд… Его всегда поражала ее самоуверенность и способность во всех ситуациях выйти сухой из воды. Нечего мямлить, надо решительно заявить о своих правах, разозлился на себя Дымов.
— Вернемся к моей квартире, — сухо сказал Дымов. — Я возмущен твоим поступком до глубины души. Как ты могла, как ты посмела? Ирина, ты нарушила мои права!
Раздался презрительный смех.
— Ты этих рассуждений в Европе, что ли, набрался, Вадик? Так у нас не Европа!
— Да, не Европа, а дикая варварская страна! Однако, полагаю, и в этой стране частная собственность охраняется законом! Хочешь, проверим на практике?
— Что ты имеешь в виду?
— Вызову милицию, и посмотрим!
Ирина снова расхохоталась:
— Ну, давай, Вадик, звони! Вызывай!
Она порылась в сумочке, достала сотовый телефон и протянула Дымову.
— Держи!
Дымов растерялся:
— Что такое?
Накрашенные губы растянулись в презрительную улыбку.
— А, не хочешь скандала? В самом деле, фи, как вульгарно: известный музыкант Вадим Дымов попадет на страницы желтой прессы! Ай, как нехорошо! Ты все-таки не попсовый певец, Вадик! А серьезный музыкант с соответствующим репертуаром!
«Чертова стерва, — подумал Дымов, — стряхнуть бы с себя интеллигентские атавизмы да дать бы тебе в тщательно накрашенный глаз, чтобы заткнулась». Но вместо этого он укоризненно спросил:
— Тебе не стыдно?
— Нет.
— И ты ничего не хочешь сказать в свое оправдание?
— Ничего.
— Воистину наглость — второе счастье! Будь добра ответить, дорогая, какое право ты имела сдавать мою квартиру?
Ирина изящно затушила сигарету.
— Сдала квартиру? Какие пустяки, право, Вадик!
— Это не пустяки! И не смей со мной так разговаривать! — Дымов стукнул кулаком по столу.
— Ну что ты волнуешься, Вадик! Тебе нельзя! Не дай бог, еще руку сломаешь. Чем тогда на рояле играть?
Во взгляде снисходительность и усмешка, которые всегда выводили его из себя.
— Мы же не чужие, Вадик. Подумаешь, сдала твою квартиру! Ну сдала! А на что прикажешь жить?
— Да ведь я тебе и так все отдал! — возмутился Дымов. — А тебе мало! Ненасытная прорва!
Ирина невозмутимо пожала плечами:
— Большие потребности — большие расходы! Не злись! Давай решим полюбовно. У этой жилички заплачено за два месяца, пусть пока поживет!
— А ты спросила, согласен ли я?
Он едва удержался от того, чтобы снова не бабахнуть по столу кулаком.
— Тебе жалко, что ли? — искренне удивилась Ирина. — Эх Вадик-Вадик! Ты хороший человек! Интеллигент! Но тебя испортил квартирный вопрос! Что я вижу? Из одаренного пианиста ты превратился в жлоба!
Дымов схватился за голову. О чем можно говорить с этой женщиной? Эллочка-людоедка! Неужели у них могло быть что-то общее? Но ведь когда-то его тянуло к ней…
Их знакомство началось в больнице, где Дымов проходил курс лечения.
Он ходил к Ирине на массаж. Фея в белом халате — привлекательная блондинка с немного вытянутым, лошадиным лицом. Смеющиеся карие глаза, ослепительная улыбка, ласковые прикосновения рук… Он влюбился в ее руки — изящные, тонкие, словно музыкальные. От Ирины волнующе пахло чем-то цветочным, а после сеанса она поила его чаем и расспрашивала о музыке. В общем, полная гармония. Гармония длилась целых полгода, и он женился.
А вскоре у него закрались подозрения, что жениться было необязательно. Гармоничные отношения вдруг стали расстраиваться. Ему хотелось, чтобы в этом месте в партитуре стояла буква «р», piano, тихо, еще тише, но Ирина не понимала, piano не получалось, и звучала дикая фальшь. Как будто кто-то неумело бренчал на расстроенном рояле. Хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать фальшивой игры или вообще сбежать далеко-далеко.
И вот однажды он решился и сбежал. Правда, как теперь выяснилось, прошлое нагнало его.
* * *
— Ладно, не суетись! — строго сказала Ирина. — Мы все решим! Сейчас поговорим с жиличкой, обсудим, найдем выход из положения! Кстати, она там одна?
— Нет, — мстительно обрадовался Дымов, — с любовником! Вот такой бугай! И чуть что — лезет в драку! Кажется, дорогая, у тебя будут большие проблемы!
Она лишь усмехнулась в ответ.
— Привет, братцы кролики! — весело сказала Ирина, входя в гостиную.
— Здрасьте! — мрачно отозвалась Тамира.
— А мы вас уже заждались! — ухмыльнулся Кабанов, но вдруг выражение его лица странным образом переменилось. Он узрел Ирину и застыл на месте.
— Петя? — воскликнула Ирина. — Сколько лет, сколько зим!
Кабанов молчал и затравленно смотрел в пространство. Впрочем, Ирина тоже, казалось, была поражена.
— Петюня, а что ты делаешь в моей квартире?
— В моей! — подчеркнул Дымов.
Кабанов наконец пробормотал:
— Во, блин… Земля-то круглая! Надо ж так пересечься!
— Не могу поверить! Петя, так это ты, что ли, бугай-любовник?
