Стоят бравые ребята, формы с иголочки, сапоги чистые, новенькие – и на груди две-три медальки. А рядом – для контраста – ну сущие вахлаки: форма – дыра на дыре, сапоги каши просят. Но – иконостасы во всю грудь.
Жуков:
– Это кто? – на бравых ребят.
– Батальон аэродромного охранения.
– А эти? – на вахлаков
– Лётчики.
…К чему я это всё? Ах да, нрав у Георгия Константиновича Жукова – совсем не подарок.
4. Нет атеистов в окопах под огнём
Штурмовики – народ суеверный. Кто-то возит в кармане образ животворящий, кто-то крестится перед каждым вылетом. И никто не соглашается бриться перед вылетом ("Вот Вася побрился, так и схоронили").
Николай Прибылов – летчик от бога. Но летает всегда в том же зимнем комбинезоне. Летом. В жару.
Ему: Мужик, ну когда ты тулуп этот снимешь? Упаришься ведь, амбрэ опять же некоторое.
Он: "Прямщаз. Меня в этом тулупе ещё никто не сбивал. Так что – до нашей победы".
Первая мировая. На складах в Копенгагене лежит большая партия новеньких пулемётов – 300 штук – построенная по заказу России и уже оплаченная. Впрочем, оплатить – ещё не значит забрать. Дания – страна нейтральная, Германия выражает решительный протест, пулемёты остаются на складе.
Затем ход делает уже немецкая сторона – производителю предлагается круглая сумма, всё уже договорено…но вокруг склада оказывается есть и российские наблюдатели. Дипломатический протест Антанты – пулемёты лежат, где лежали.
И так пять раз подряд.
Выход из положения придумывает капитан немецкого Генштаба Ринтелен.
Прибывает в Копенгаген под видом английского агента. Через лицо прикоммандрованное – местного немецкого коммерсанта находит выход на русскую резидентуру. Добывает корабль, замаскированный под российский.
И вот – финальная встреча. Дорогой ресторан, интим. Всё обговорено, дата погрузки назначена, все собираются расходиться…и тут лицо прикоммандированное ("Молчать, надувать щёки, лакать ликёр") решает наконец отметиться в истории.
Воздвигается, вытягивается по стойке "Смирно" и провозглашает на весь зал:
– Не угодно ли сигару гер-р-ру капитану?
На чём операция собственно и накрывается тазиком.
Байки от боевой химии
1. Идеальный пестицид
Сколько стоит идеальный пестицид? Сто тысяч долларов? Миллион?
Идеальный пестицид решают разработать британские химики в начале пятидесятых годов. Чтоб не вонял, тяжёлых металлов не содержал, был дешёвым, одного опрыскивания хватало надолго и, главное, чтобы у вредителей, типа колорадского жука привыкания не вызывал.
К 1952 году разработка закончена. Только вот получается… не то, чтобы плохо, а как-то слишком уж хорошо.
Имеется жидкость – консистенцией и летучестью с машинное масло. Прозрачная, как слеза. Без вкуса и запаха. На местности, будучи раз применённой, держится долго. На растения не действует. Зато колорадского жука валит на раз. Равно, как крыс, мышей и прочие формы жизни.
Включая человека. В любых концентрациях, включая сверхмалые.
Британское сельское хозяйство впечатляется. Как там в классике: "Ваш идеальный пестицид на неприятельские базы сбрасывать надо. На страх агрессору".
Оказавшись в надёжных руках оборонки, пестицид проходит небольшую доработку и получает название: VX.
Как раз на замену старому доброму зарину.
Впрочем, через некоторое время даже она, оборонка, признаёт, что продукт того… Забористый чересчур.
Узнаёт о продукте и премьер – то ли Черчилль, то ли Иден. Тоже впечатляется. Да так, что в 1956 Великобритания вводит полный односторонний мораторий на химическое оружие в общем, и VX в частности.
А ещё двумя годами позже – по принципу не врагам, так друзьям – отдаёт рецепт Штатам.
В обмен на технологию водородной бомбы.
VX – это серия V.
А лет за надцать до того отравляющие вещества разрабатывают немцы, серию G.
Табун – он же GA, зарин – он же GB. А вот следующий в серии – зоман – получает аббревиатуру GD.
Потому как GC занята.
Гонококк.
3. Завертелась твоя мясокрутка
Фриц Габер.
Знаменитый немецкий химик, отец химического оружия. Идея боевого использования хлора, каталитический синтез аммиака – всем этим человечество обязано Габеру.
Жена Габера правда мужниных достижений не одобряет, предвидя, что выйдут от них одни бедствия с последствиями. Но Габер не только учёный, но и большой патриот, так что 22 апреля 1915 года на речке Ипр имеет место первая химическая атака. А вечером того же дня, в Берлине банкет – по случаю её успеха. На каковом банкете случается неприятность: супруга Габерова стреляется. Из его же табельного пистолета. Высшая мера социального протеста, типа.
Впрочем Габер – настоящий патриот, личную жизнь и служебные обязанности не смешивает, а потому следующим же утром едет на Восточный фронт, травить хлором русских.
За всё это благодарное человечество даёт Габеру – Нобелевку аккурат в 1918-ом, в год окончания Первой Мировой.
Потому как – синтез аммиака – это не только вонь и дешёвый аммонал – в первую очередь это азотные удобрения, качественный скачок в продуктивности сельского хозяйства, предсказания Мальтуса надолго становятся только страшилкой для детей.
Поднимать сельское хозяйство Габеру нравится, и несколько лет спустя он разрабатывает пестицид – дешёвый и эффективный. Принцип предельно прост: абсорбент, пропитанный малотоксичным реагентом, под действием воздуха выделяющим синильную кислоту.
Пестицид идёт в серию, и фирма производитель даёт ему звучное и запоминающееся название, показывающее, как эффективно он сметает вредителей: Циклон Б.
А в 1933-ем к власти приходят нацисты и Франц Габер обнаруживает себя не великим немецким химиком, а просто евреем – со всеми вытекающими.
Его успевают вывезти в Швейцарию, Хаим Вайцман, будущий президент Израиля, лично приглашает его на работу в свой институт в Реховоте…но тут не выдерживает сердце.
Может и к лучшему – Габеру не приходится увидеть ни Освенцима, ни гибели там родных, ни самоубийства сына.
Джоан Роулинг рассказывает, что предком этого заклинания было древнее исцеляющее заклинание. Употреблялось оно по отношению к болезни и переводилось как "Да будет болезнь уничтожена". АБРАКАДАБРА.
Очень и очень давно некто попытался применить принцип Гиппократа и исцелять с помощью этого заклинания не болезнь, а больного.
Вставил вместо слова "болезнь" слово "больного", модифицировал…
И сработало.
"Авада кедавра".
Байки фармакологические
1. Ещё о путях прогресса.
В 1915 году на речке Ипр применяют газ иприт. Редкая дрянь, между прочим, и совсем не смертельностью своей – смертельность у него относительно низкая. Он оставляет массу раненых, разом перегружая медицинскую службу противника. Плюс к тому мутагенное действие – механизм воздействия иприта во многом схож с действием радиации.
Словом, возвращается с войны такой вот обожжённый зольдатик, отправляется к своему лечащему врачу. Может с ожогами, может с ревматизмом, а может с гриппом-испанкой. От которого в 1918-ом году, как известо, погибает больше народу, чем на всей Первой Мировой войне. Неважно. Тот его осматривает и обнаруживает ревматизм/oжоги/испанку – но не обнаруживает лейкемии. Которой больной страдал, как этому врачу дополинно известно. И начинает врач осторожно выяснять, мол, а что с тобой, дразжайший, приключилось-таки. И докапывается до иприта.
Словом, азотистый иприт ("только внутривенно. Не допускать попадания на кожу") и стал одним из первых препаратов химиотерапии.
Или взять кардиохирургию на сухом сердце. Как не плевались Победители при виде кошмаров Освенцима и неэтичности проводившихся там медицинских экспериментов – а отказаться от искушения сунуть нос в результать т. н. "чёрной медицины" не смогли. И первое, что обнаружили – способ охлаждения человеческого тела с остановкой сердца.
Вот так.
Явившись к больному гемофилией царевичу Алексею, Григорий Распутин требует первым делом прекратить все лекарства. Врачи в бешенстве, ведь это средневековая дикость – лишать стадающего ребёнка единственного средства, способного облегчить его боли. Совершенно притом безопасного, не вызывающего никакой наркотической зависимости.
Аспирина. Нынче – мощного противосвёртывающего препарата.
3. Работает. А как?
Создаёт аспирин немецкий химик Феликс Гоффман, в 1897 году. За что имеет от фирмы "Байер" зарплату и всё, что полагается по договору. Нобелевки ему, ясно дело, не дают. Не за что.
