– Учитесь, сыны, пока дедушка с вами рядом, а то вот уйду, и кто же вас щучить-то будет?
Забейко потратил на выполнение упражнения десять патронов и был доволен тому, что попал во все три. А насчет Простакова он выражался довольно-таки определенно: ему, мол, повезло, и такое иногда случается.
Только вот в это «повезло» не верил довольный сраженным пулеметным расчетом Валетов. Он сам-то не рассчитывал закрыть все три, но вот Леха... Леха молодец.
Молодец Леха на следующий день стоял перед комбатом, одетый в новенький, выданный ему камуфляж, в то время как все остальные участники позавчерашнего представления у Шпындрюка были отправлены не куда-нибудь, а на молочную ферму, разгребать там коровьи завалы.
Комбат послал людей, наблюдавших его в неформальной обстановке и слышавших, как его жена зовет просто «Петя», на навоз, чем и был очень доволен. Наверное, тому, что так вовремя подвернулась грязная работа, а у него как раз были на нее кандидаты.
Простаков же, по его мнению, был молодцом, и если одним попало на навоз, то другим предстоит поехать и пострелять на дивизии, для того чтобы отобрать кандидата, что будет за них отстреливать на округе. А это уже не шутки, это показатель. И о таком бойце будет обязательно сообщено, доложено, выставлено напоказ, за что обычно полагается если не поощрение, то пара лестных слов от начальства.
Комбат оглядел новенькую форму и поинтересовался, не жмет ли. Леха был просто счастлив тому, что ему выдали такой комок, и сейчас он больше всего беспокоился за две вещи: во-первых, отберут ли его после того, как он съездит на стрельбы, и, второе, дадут ли ему носить эту форму в казарме, не сопрут ли, подбросив по-тихому какое-нибудь старье.
Когда Простаков садился в командирский «уазик», за рулем запряжен прапорщик Евздрихин, его обуяла обыкновенная человеческая гордость. Он даже посматривал по сторонам в тот момент, когда открывал дверцу машины, на манер счастливых обладателей новых автомобилей, которые всякий раз, когда садятся за руль, оглядываются вокруг, ловя взгляды завистливых прохожих: вот он, мол, какой – садится в новую машину. Здесь Леха тоже вот он какой – садится в новом камуфляже и классной высокой кепке в машину комбата, и его, рядового, повезет прапорщик.
Но еще больше происходящему удивился уроженец Сибири, когда комбат быстро спустился следом за ним и сел в машину на переднее сиденье, предложив Простакову залезть в обоз, назад. Леха, разместившийся уже было впереди, рядом с прапорщиком, спокойно ему подчинился. Он ничего, и сзади проедет. Это же какая честь ему оказывается: за рулем Евздрихин, штурман у него комбат.
Забавляя себя такими мыслями, Простаков расправил, насколько мог, свои кости на заднем сиденье и, немного балдея, позволил себя везти в любом направлении. Он ожидал того, что машина выедет на трассу и возьмет курс на Самару, но через несколько минут он с удивлением начал замечать, что едут они по проселочной дороге, той самой, по которой вчера им пришлось бежать.
Ничего, пусть туда же, на то же стрельбище. Он и там еще раз выстрелит. Он будет попадать во все, что стоит и движется, и за это ему дадут медаль.
Витая в облаках, Леха спокойно доехал до стрельбища. Машина остановилась. Комбат выпрыгнул первым и пошел к какой-то черной «Волге», рядом с которой стояло трое офицеров. Он подошел, отдал честь.
Леха сглотнул слюну:
«Ага, если комбат кому-то честь отдает, значит, здесь начальство повыше. Понятное дело, мероприятие, видать, хоть и плановое, но каждому хочется себя показать, а также и людей своих».
Когда Простаков вылез из машины и его голова начала возвышаться над крышей «уазика», офицеры посмотрели на здорового солдата, потом снова вернулись к своим разговорам. Леха заметил, что в тенечке – а день, как и вчера, выдался ясным, а это значит, что к полудню разжарит так, что хоть без трусов бегай, – уже сидело четверо солдат. У каждого здоровый цвет лица, и вряд ли кто-то может похвастаться пристрастием к алкоголю, табаку или, того хуже, наркоте.
Подходя ближе к солдатам, он заулыбался и громогласно спросил:
– Че, пострелять, что ль, мужики, приехали?
Те не рискнули послать подальше такого здорового и молча закивали головами, а потом каждому еще пришлось пожать здоровую Лехину лапу. Простаков, не будь дураком, прикладывал чуть больше силы к рукопожатию. Каждому казалось, что сейчас все их кости в руке расплющатся, и солдатики, один за другим, кто цыкал от боли, кто повторял: «Здоров, здоров», превозмогая боль, а один промолчал, и рука его оказалась хоть и маленькой, но неожиданно для Лехи твердой. А последний, сидящий к солдатам полубоком и одетый, против остальных, в парадную форму одежды, как-то нехотя подал руку Алексею, а во время рукопожатия взвизгнул и дернулся назад, взглянув на Простакова.
Леха нахмурился. На него глядели черные глазки, даже очень цепкие. Но косые! Левый глаз постоянно куда-то хотел убежать, потом к нему присоединялся второй. И Леха сомневался вообще, во-первых, куда он смотрит, а во-вторых, видит ли ясно солдат его лицо. Но, не подав вида, Алексей кивнул головой и ему. Тут к солдатам подошел генерал.
Целый генерал, с двумя большими звездочками на каждом погоне. Это получается аж генерал-лейтенант.
– Что случилось, Николай? – спросил он у солдата в парадке.
– Ничего, все нормально, – как-то мягко, по-женски, ответил солдатик и еще дальше отодвинулся по длинному снарядному ящику, на котором сидел, не забывая при этом перемещать и толстую газетку, которая была под попой.
– Хорошо, хорошо, не волнуйся, – генерал похлопал по плечу солдата, после чего офицеры, следующие за ним, также приветливо заулыбались парню, потом снова отошли к черной «Волге» разговаривать о чем-то.
Единственный, кто заметил неприветливый жест, так это Простаков, потому как жест этот ему адресовал сам Стойлохряков, сжимая свою пятерню в здоровый кулак, и хоть он не поднимал своей ручищи и не подносил к Лехиному носу, тот понял, что невзначай переборщил.
«Ну, соревнование есть соревнование», – размышлял Леха, плюхаясь на освободившееся место, после того как косоглазый отодвинулся в сторону.
– Что-то «гена» о тебе печется, – Леха толкнул в бок небольшого щуплого солдатика в парадной форме так, что тот покачнулся.
– Да куда ему деваться, – сказал тот вяло и плавно, – деваться ему некуда.
Разговор не клеился. Каждый думал о своем, настраиваясь на будущие стрельбы.
Леха не выдержал:
– Слушай, ты тоже стрелять?
Все-таки он ну не мог поверить, что человек, у которого глаза прыгают туда-сюда, может еще и во что-то попадать.
– Ага, – вяло согласился солдатик, которого генерал назвал Николаем.
Офицеры еще разговаривали несколько минут, потом все увидели, как старший лейтенант Кобзев достал из багажника черной «Волги» два автомата и начал готовить место для стрельб.
Вызвали первую пару. Простаков в нее не попал. Первые два соперника залегли. На этот раз количество патронов в рожке было увеличено вдвое, но предстояло как бы одно и то же упражнение проделать дважды. После чего подводились итоги.
Солдаты залегли. Леха не особо-то обращал внимание на стрельбу. Он даже попытался заставить себя отключиться от происходящего и не глядеть, как встают и закрываются цели.
Но невольно, где-то на середине упражнения, он тоже стал следить за ходом событий и видел, что оба работают весьма неплохо. Наконец появились, во второй раз уже, пулеметные расчеты, но оба автомата молчали. Стрелки израсходовали весь свой боезапас на закрытие предыдущих мишеней и сейчас просто-напросто лежали и дожидались, когда закроются последние фигуры.
Леха поднялся, и хотя он не хотел выдавать собственного волнения, но у него ничего не получалось. То ли дело на охоте в Сибири. Здесь даже обстановка нервозная, люди. Там он один, выслеживает зверя. Он знает повадки и готов к встрече. А здесь сейчас все как-то неловко и неудобно.
Генерал-лейтенант с этим косоглазым Колей. Комбат, который потеет и бледнеет, бегая за «геной». Он посмотрел на новенькие штаны и куртку. Ему не хотелось подводить Стойлохрякова, а учитывая позавчерашнее преступление, вообще надо попытаться обелить себя.
Ладно, сейчас будем работать. И точно – пригласили его и оставшегося солдата. Косоглазый в парадке на все это смотрел с интересом. Леха даже чувствовал на спине его взгляд, когда шел к огневому рубежу. Мурашки пробежали по телу.
Залегли на расстеленной плащ-палатке. Леха привычно вбил локти в землю, занялся оружием. Зарядил, нашел на горизонте кустик, прицелился.
Кобзев тихо и спокойно, едва слышно сказал:
– Начали.
Взмахнул флажком. Поднялись мишени. Алексей начал работать. Раз, два – мишень ушла. Появилась дальняя. Снова раз, два – снова мишень уходит. Похоже, его сосед не отстает, только выпустил на две пули больше. Алексей был сосредоточен, он не отвлекался ни на что. Еще два выстрела – закрыт пулеметный расчет. Снова упражнение выполнено с использованием только шести пуль. Сейчас второй круг.
