Мы отъехали от магазина, и через несколько минут я услышал сзади восклицание: «Плятт!»
— Плятт давно уже умер, — сказал я эстонцу. — Такие вещи надо знать, а еще Европой называетесь.
— Плятт! Этто же поефой автомат! И тва магазина с патронами! Что, в России теперь своподно это протают? Почему же фы еще труг труга не перестреляли?
Я обернулся и увидел, что Тыну восхищенно щелкает затвором, а из прорези сбоку автомата на сиденье один за другим вылетают боевые патроны. Фраза Алексеича о том, что нам не надо заморочиваться по поводу приобретения оружия, начинала обретать зримые очертания. Я вытащил из кармана товарный чек, к которому была приколота какая-то бумажка. На ней было красиво напечатано следующее: «Данный товар является массогабаритным макетом боевого автомата „Mashinenpistole-40“, конструкции Бертольда Гаппеля и Генриха Фольмера. Произведен фирмой „Эрма“ из города Эрфурта в 1943 году. В 2008 году подвергнут конструктивной доработке. Не может служить оружием и является предметом хозяйственно-бытового назначения, предназначенного для использования в качестве сувенира». «Ничего себе сувенирчик», — подумал я…
Следующим моим действием, которое я совершил абсолютно спонтанно, было заехать в ближайшее отделение Сбербанка и купить килограммовый слиток серебра. Задуматься над тем, зачем я это сделал, мне удалось только тогда, когда мы проехали Пулково и взяли курс на Москву. «Сувенир» лежал в багажнике, Шурик сосредоточенно смотрел на ночную дорогу, настрадавшийся Тыну похрапывал на заднем сиденье, а я слушал раздававшуюся из динамиков песню группы «Белый орел». Впрочем, это даже была не песня, а раз за разом повторявшийся ее фрагмент, одна строчка: «Серебряной пулей, не зная конечной цели…»
— Наверное, диск дефектный попался, серебряные пули какие-то… Вот что нам нужно: серебряные пули! Пули! Серебряные!
А голос из магнитолы сообщил: «Вы прослушали песню группы „Белый орел“ „Когда ты вернешься“». Мы возвращались в Москву…
«Коля! Коленька! Давай вали его, гада!» — в один голос вопили Рогалик и Вера Григорьевна, вскочив со своих мест во Дворце спорта «Мегаспорт» на Ходынке. А внизу, там, где обычно располагалась хоккейная коробка, на свежевозведенном ринге «русский Кинг Конг» Николай Валуев уже восьмой раунд кряду пытался сломить упорное сопротивление Виталия Кличко. Но и украинский боксер тоже был не из простых. Стоило Николаю ослабить натиск, как он начинал доставать его своими знаменитыми джэбами, один из которых даже потряс любимца столичной публики. Судья на несколько десятков секунд остановил бой, чтобы Валуеву вставили в рот выбитую ударом капу, затем отрепетированным жестом сблизил руки и объявил: «Бокс!» Но точные попадания для украинца были редкостью, ведь разница в росте в 11 сантиметров заставляла его бить снизу вверх, что само по себе неудобно. Распалившаяся Вера Григорьевна выкрикнула политически некорректный призыв: «Коля! Отомсти им за Севастополь! Бей бандеровца!» — что вызвало бурную реакцию на трибунах. К дамам стал пробираться ближайший милиционер с явным намерением прекратить вакханалию, за что удостоился от них громкого предположения, что он является оборотнем в погонах, продавшимся хохлам. Но когда Рогалик и Клюшка увидели, что он настроен крайне решительно, то поняли, что им несдобровать. «Ваши билеты и ваши документы!» — откозыряв, потребовал милиционер.
Паспортов не оказалось ни у той, ни у другой. У Рогалика документы давно исчезли в недрах Черкизона, а Вера Григорьевна, как женщина демократически настроенная аж с 1991 года, ничего, кроме медицинской страховки и карты москвича, с собой не носила.
«Придется вам пройти для выяснения личности», — лейтенант явно не был расположен к тому, чтобы шутить. К тому же камуфляжная куртка Рогалика и ее иссиня-черные волосы совершенно явно навевали сотруднику правоохранительных органов мысли о возможном «террористическом следе». А задержание террористки и ее пособницы (мама моего водителя автоматом была занесена в эту категорию) это и почет, и уважение, и премия…
— Да ты дашь нам бокс досмотреть? Какие еще паспорта? Я — коренная москвичка, живу тут на Ленинградском проспекте! — Вера Григорьевна была крайне недовольна перспективой оказаться, вместо любимого ею бокса, в комнате милиции.
Рогалика, как женщину, вообще не имевшую никаких документов, даже карты москвича, общение с людьми в форме цвета маренго тоже не особо радовало, хотя титановый рубль, как выяснилось, давал ей определенный иммунитет. Кроме того, в отличие от своей старшей подруги, она знала, как общаться с ментами и что нужно делать для того, чтобы не попасть за решетку.
— А что, милый, — сказала она, обращаясь к милиционеру, — пойдем, да и действительно выясним, что мы за личности такие. Особенно Вера Григорьевна, которая является самым что ни на есть участником войны и героем труда со всеми вытекающими из этого льготами и привилегиями. А я, между прочим, ее родная внучка! И попробуй только задержать ветерана!
А в это время события на ринге переходили в решающую фазу. Неторопливо двигавшийся гигант Валуев раз за разом потрясал украинского чемпиона своими мощными хуками, теснил его к канатам, и, хотя лица в крови были у обоих боксеров, становилось ясно, что Кличко долго не протянет. Даже лейтенант, казалось бы, забыл о своем намерении вывести страстных болельщиц с трибуны и проверить у них московскую регистрацию. А Николай с упорством и мощью парового молота наносил один за другим свои страшные удары. Вот его противник оказался на полу, но нашел в себе силы встать, и судья продолжил бой. Через несколько секунд Валуев провел комбинацию: хук слева — кросс — хук справа — апперкот, и Кличко снова упал. Тяжело поднялся, но его повело в сторону, и он обессиленно повис на канатах. Судья пристально посмотрел ему в глаза и замахал руками, что обозначало победу Николая Валуева техническим нокаутом. Весь зал встал, приветствуя «победителя чемпионов», Вера Григорьевна завопила: «Бей хохлов, спасай Россию!», а Рогалик взвизгнула от восторга и повисла на шее у явно не готового к такому проявлению эмоций милиционера.
— Тебя зовут-то как? Рамиль? Вот, блин, везет мне! Хорошо, что не Джамшуд, а то я бы тебя на месте прикончила. «Мементо мори», так сказать. Вера Григорьевна, может быть, позовем Рамиля к нам — отметить победу российского бокса, если уж он раздумал нас к себе в ментовскую резиденцию приглашать?
Рогалик посмотрела прямо в глаза симпатичному милиционеру: «Ну что, куда идем, к тебе в обезьянник или к нам отмечать?» Рамилю уже явно не хотелось идти в комнату милиции и выяснять личность бабушки и внучки. А игривый взгляд Рогалика и перспектива не ехать в опостылевшее милицейское общежитие, а в неформальной обстановке расслабиться склоняли его к нарушению служебных обязанностей.
«С другой стороны, — подумал он, — а кто, кроме меня, слышал, что они там кричали, и кто знает, что у них документов с собой нет? И вообще, личность их я по-любому установлю, когда узнаю место жительства».
— Вот что, девчонки (Вера Григорьевна при этих словах широко улыбнулась), если есть у вас такая мысль, ждите меня на выходе, я сейчас дежурство сдам и подойду. Хотя вы, женщины, люди коварные, обманете ведь…
Предположения Рамиля не оправдались, и минут через двадцать небольшая компания уже двигалась в сторону автостоянки. К удивлению Рогалика и Клюшки, их новый знакомый, хотя и находившийся всего-навсего в лейтенантском звании, был обладателем свеженького джипа БМВ Х-5.
— Так ты натуральный оборотень в погонах, что ли? — спросила «внучка». — На лейтенантскую зарплату такой автомобиль не очень-то и купишь…
— Да это все осталось с былых времен, когда и другие звания были, и другие должности, и возможности тоже…
Видя, что Рамиль не особенно склонен обсуждать тему своего продвижения по службе, дамы на время замолкли и, погрузившись в машину, отправились в ближайший супермаркет, чтобы приобрести все необходимое для небольшого праздника. Их приятно удивило, что лейтенант взял инициативу на себя и закупил не только шампанское и водку, но и любимые Рогаликом в прошлой жизни суши, а также кучу всяких сладостей. В общем, вечер, похоже, обещал стать заметным событием в жизни всех троих участников застолья. После первых двух-трех тостов Рогалику и Клюшке удалось все-таки разговорить лейтенанта, носившего гордую фамилию Дугушев, и выяснить кое-какие интересные подробности его биографии.
Рамиль, как стало ясно из его рассказа, вообще-то был мужчиной серьезным и глубоко положительным. Еще полтора года назад он в звании подполковника милиции руководил достаточно крупным спецподразделением, пользовался авторитетом у начальства и уважением среди коллег. Еще больше поддерживал высокий статус подполковника орден Красной Звезды, который, как известно, в мирное время просто так никому не дают. И вообще, жизнь его, при всей довольно сложной работе, была относительно обеспеченной и стабильной. Переехав в Москву из Питера, он несколько месяцев жил в милицейской гостинице «Комета», но вот-вот должен был получить ордер на новую квартиру. С небольшой доплатой поменял свой огромный и имевший непомерный бензиновый аппетит «Ниссан Армада» на более экономичный БМВ, закончил выплату застаревшего кредита — в общем, динамика жизни и карьеры была исключительно позитивной. Даже сложные служебные взаимоотношения (а простых в милицейской среде не бывает) казались ему относительно нормальными. И ничто не предвещало беды. Преступные сообщества обнаруживались, фиксировались, после чего их деятельность пресекалась. Грузинские воры в законе один за другим задерживались и отправлялись на родину, что для них было гораздо хуже, чем оставаться в России. Как считал Рамиль, одним из немногих здравых решений грузинского руководства в отношении борьбы с профессиональной преступностью было принятие закона, в соответствии с которым человек, признававший воровской мир, разделявший его цели и публично выражавший свое отношение к нему, автоматически получал тюремный срок с конфискацией имущества. Перед телекамерой подозреваемому задавали один вопрос: «Вор ты в законе или нет?» А вор в законе, по воровским понятиям, не мог ответить отрицательно. Если же такое случалось, то его допрос показывали по национальному ТВ. Поэтому депортация означала для грузинских «законников» или тюрьму, или раскоронацию, что было не только позорно, но и опасно для жизни. Понятно, что деятельность Дугушева очень не нравилась бандитам. Особенно с тех пор, как его подразделение было выбрано для того, чтобы обеспечивать силовую поддержку мероприятий, направленных на борьбу с теневым игорным бизнесом. На воровской сходке было принято решение опустить несговорчивого и «сильно борзого» мента как можно ниже, для чего «консильори» преступных кланов разработали целую операцию.
