Все мгновенно замолкли.
– Моя подумать и решить, – мерным скрипучим голосом начал он свою программную речь. – Конь мало, человек мало, кочевать далеко, опасно, однако. Поэтому с сегодня день наша наций начать новый жизнь. Чужак сама будет приходить к кочевник и приносить свой таньга. Смотреть сюда, однако.
И он поднял и растянул в руках шкуру белой лошади, на которой огромными красными буквами было написано, и зачитал вслух с выражением:
ВОЛШЕБНЫЕ ГОРЯЧИЕ ИСТОЧНИКИ ДОЛИНЫ ГЕЙЗЕРОВ ПОДАРЯТ ВАМ ЗДОРОВЬЕ, МОЛОДОСТЬ, КРАСОТУ И ДОЛГОЛЕТИЕ ЗА РАЗУМНУЮ ПЛАТУ.
ВАМ НЕ НАДО ЕХАТЬ НА КРАЙ СВЕТА, ПОДВЕРГАТЬСЯ НЕИЗВЕДАННЫМ ОПАСНОСТЯМ ДАЛЬНЕЙ ДОРОГИ И ОТСУТСТВИЯ ЦИВИЛИЗОВАННОГО СЕРВИСА. ВСЕМ, ЧЕМ ОДАРИЛИ НАС ДОБРЫЕ ДУХИ СТЕПЕЙ, МЫ ГОТОВЫ ЩЕДРО ПОДЕЛИТЬСЯ С ВАМИ.
ЖДЕМ ВАС НА НАШИХ ВОДАХ КАЖДЫЙ ДЕНЬ, БЕЗ ВЫХОДНЫХ И ПЕРЕРЫВОВ НА ОБЕД.
ПРЕЙСКУРАНТ, МЕНЮ, ПРОГРАММУ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫХ ЭТНО– И ЭКО-ЭКСКУРСИЙ ВЫ СМОЖЕТЕ ПОЛУЧИТЬ У ДИРЕКТОРА ГОСТИНОГО ДВОРА БОЯРИНА БУНЧУКА.
Пораженные в очередной раз гениальностью своего вождя, кочевники молча внимали волшебным словам, которые, как сказал великий мурза, должны заставить чужаков добровольно принести им свои таньга.
А боярин Бунчук с каждым прочитанным словом всё больше проникался благодарностью к изобретательному чуж… нет, теперь уже другу степей Ивану из далекого Лукоморья, чьей уверенной рукой и было написано это объявление.
На горизонте, там, откуда только что выкатилось солнце, показалось другое пылевое облако, неспешно двигающееся в их направлении. Купеческий обоз. Или путешествующий со свитой вельможа…
Надо готовиться к приему первых гостей, однако.
Махать мечом, НАДЕЯСЬ кого-нибудь зацепить и проделывать то же самое, ЗНАЯ, что неосторожным движением можно перерубить человека пополам, для Ивана было не одно и тоже.
Еще раз, тем самым, подтвердив старую мудрость, что добрым словом и мечом можно убедить гораздо быстрее, чем одним добрым словом.
Как видно, пастухи в стране атланов жили бедно, и на настоящий мрамор денег у них не хватало.
Пока царевич отвернулся.
Выразившееся в данном конкретном случае в окаменении всей одежды и доспехов подопытных и их полной неспособности согнуть ни руки, ни ноги.
Корпус развернут правым плечом к объекту, левая нога отведена назад и полусогнута, пергамент в левой руке напротив глаз, правая рука с зловеще скрюченными пальцами направлена вперед для фокусировки заклинания с параллельной предварительной деморализацией объекта.
Они не знали любимую поговорку Дуба Третьего: «Не то чтобы у меня не было врагов. Просто они долго не живут».
Или рога за быка?
Увидевшие бы его сейчас преподаватели ВыШиМыШи в один голос твердо заявили бы: «По счастливому стечению обстоятельств».
Почесал в затылке.
И то исключительно путем голосования, двое против одного при одном воздержавшемся.
На мысль о ее принадлежности наводил тот факт, что сделана она была из золота, а сверху обшита тонким шпоном из ценных пород деревьев так тщательно, что казалась полностью деревянной. Как видно, пускать пыль в глаза народу умели не только те короли, которым приходилось делать наоборот.
В других городах мира такие районы строились из картонных коробок, глинобитных, щетинящихся гнилой соломой кирпичей или случайных кусков дерева, связанных обрывками веревок.
В реестре заклинаний ВыШиМыШи под редакцией Криббля, Краббле и Круббле все еще числившееся, кстати, как «Превращение в ледяную фигуру».
Иван: «Неужели?… Как это горько и обидно – провести столько лет в неволе, вернуться домой, вдохнуть родной воздух, узреть милые сердцу – у него же есть сердце? – скалы, и…» Дед Зимарь: «Просто так оставить его никак нельзя… А вот кто знает, как по правилам похоронить кучу щебня?» Агафон: «Интересно, если я попрыгаю на нем, это будет считаться оскорблением тела или попыткой реанимации?»
Чем утвердил чародея, который к этому времени одним прыжком оказался на Масдае и был готов отдать команду на взлет в любую секунду, в мысли о своей полной невменяемости.
Чтобы уставиться человеку во что-нибудь другое, ему пришлось бы лечь.
По крайней мере, у человека это бы называлось именно так.
Универсальный научный принцип «Подальше положишь – поближе возьмешь» работал даже в такой глуши.
До руки он дотянуться не смог.
Конечно, если бы обыкновенные кошки были ростом в холке с человека, состояли бы из черно-коричневого кремня со слюдяными полосками на голове, спине и хвосте и имели бы изумрудные глаза, усы из золотой проволоки и вольфрамовые когти.
Что гостям будет удобно, он и не рассчитывал, но долг гостеприимства требовал предоставить посетителям посадочные места.
Насколько это вообще возможно на кубе полированного гранита с ребром в метр.
Ибо ни о чем подобном Иванушка до сих пор слыхом не слыхал.
«Муху не прибьешь», как выразился однажды дед Зимарь.
«Вот к чему приводит незнание конъюнктуры рынка и отсутствие антимонопольного комитета», – автоматически заметил дедушка Туалатин, когда Конро дошел в своем повествовании до этого момента.
Честно говоря, первая мысль Агафона при этих словах и жесте Ивана была, что тот сейчас потребует немедленно вернуть неправедным путем приобретенные богатства или оплатить их стоимость пострадавшему заказчику.
Вернее, холодные, грязные и мокрые кисти.
То же самое, что и номер один, но при спрятанной шпаргалке.
Если быть точным, то именно по всей длине окружности, очерченной им несколькими секундами раньше театрально-небрежным взмахом рук.
Не в последнюю очередь из-за чувства самосохранения Агафона: если сейчас они имели дело с простым огнем, то неизвестно, с чем или с кем им пришлось бы столкнуться, если бы у него что-то не получилось. Или, наоборот, получилось.
Впрочем, ночь была промозглой и холодной, и лошадь особенно не возражала.
Собственной некомпетентности, дилетантства и профанации древнего искусства, сурово уточнили бы его профессора.
Не в беду – всего лишь в крошечную неприятность, само бы рассосалось, стал бы настаивать сам волшебник.
Естественно, он знал, что никто из собравшихся и не пошевелится, чтобы встать и посторониться или хотя бы просто отскочить или отползти, но что за победоносное возвращение патруля с трофеями и добычей, если на него никто не обращает никакого внимания? А внимание с такими вступительными словами ему было гарантировано.
В месячный – если бы узнал, что этой книжке пришлось пережить на своем жизненном пути.
К счастью пленников, у него ничего не получалось.
Если не считать жестокой простуды, ночевки на земле, скрученных до посинения рук и грязной перчатки во рту.
В детстве, у приемного отца на мельнице, он попробовал пару раз проехаться верхом на их пожилом, но разборчивом в седоках Сивке и пришел к выводу, что он и кони не созданы друг для друга. Про обещанную же дедом Зимарем бешеную скачку по степи, да еще и без седел, он думал с ужасом и непониманием, за что ему выпали такие испытания в один день, и не оставит ли его лукоморец, если его хорошо попросить, прикрывать их отступление здесь, в лагере. По крайней мере, в этом случае его смерть будет не такой мучительной.
Вернее, конечно, на робкого, но очень разозленного событиями последних нескольких часов и доедаемого злорадной химерой вины.
Его придавила та же людская масса, что и остальных, плюс дед Зимарь и Иван.
Такие же послушные и сообразительные.
Как правило, потому что других мест упокоения своих кумиров восхищенные потомки найти не могут в связи с полным отсутствием такового.
Всего в магическом сообществе было три высших ученых степени: кандидат в доки, дока и магистр волшебных наук.
