Заключение судмедэкспертизы по факту аварии гласило, что пострадавший умер по меньшей мере за 3 часа до столкновения с поездом. Следователь сначала удивился и хотел призвать к ответу ГАИ за то, что позволяет покойникам управлять автомашинами. Но потом, наведя кое-какие справки, смекнул, в чём дело и вызвал к себе (для начала — неофициально) тех, кто все, это устроил.
Сначала наши ретивые лейтенанты пытались рассказать душещипательную историю о трупе за рулем, и как они выпрыгивали из «Жигулей» в холодную траву под слепящие фары поезда, предъявляя в доказательство грязный носовой платок. Но очень скоро они во всём признались и начали каяться, особенно после того, как узнали, что помер-то бедняга от инфаркта. Теперь уже был озадачен следователь, как поступить? Пришлось переделывать медицинское заключение. Сошлись на том, что удар его хватил как раз на переезде, следовательно, перед нами несчастный случай.
А оперов пришлось всё-таки наказать — за то, что упустили расхитителя, позволив ему скрыться, если бы не трагическая случайность.
Отечественная криминалистика достигла больших высот. Все, в ней строго, ясно и четко.
Как-то попалась мне на глаза ориентировка на розыск.
«За совершение мошенничества разыскивается гражданин: на вид 40 лет, среднего роста, плотного телосложения, волосы черные вьющиеся, лоб низкий, глаза черные, нос широкий, губы толстые, усов и бороды не имеется; особая примета — негр»
В 1987 году в Москве появился первый ОМОН. Всем в диковинку. Им первым и пока единственным выдали резиновые «демократизаторы», до этого никто таких штук в глаза не видел. Естественно, стоило омоновцам появиться на улице, они вызывали массу любопытства.
Я участвовал в одном из первых рейдов ОМОНа. Высадились мы на Пушкинской площади. Черные береты разгуливают по ней и ищут, нет ли где поблизости демократов или иных врагов народа. Тогда с ними был разговор короткий: «На площади был — пятнадцать суток!».
Так вот, ОМОН охраняет, значит, демократию, а мы охраняем от них порядок. Многочисленным прохожим очень интересно, что это у них такое черное и длинное? К омоновцу подходит бойкий малыш и спрашивает:
— Дядя, а зачем у вас дубинки?
— Это зонтики, — угрюмо отвечает боец.
— А почему резиновые? — недоверчиво спрашивает слишком развитое дитя.
— А чтоб не промокали! — нашелся омоновец.
Очередной ночной рейд службы БХСС. Контрольная поездка на такси. Все, отработано до мелочей многократным повторением. Помечены деньги. Группа отправляется в аэропорт. В условленном месте ее должны встречать. Во Внукодедово очень много машин с шашечками, но все сплошь невезучие. Наконец один таксист соглашается и заламывает несусветную цену. Договорились, поехали.
Все, как всегда.
Приехали, высадка. Расплачиваемся. Водила берет меченые деньги. Объявляем контрольную поездку. Сзади появляется, блокируя выезд, машина ГАИ. Единственное различие всех этих одинаковых контролек — реакция таксиста. Каждый ведет себя по-своему. Кто-то с ходу предлагает взятку, кто-то устраивает истерику, кто-то пытается рвануть с места, кто-то угрюмо молчит, не желая ничего подписывать.
На этот раз водила выскочил из машины и пустился наутек. Конечно, мы такого не ждали, но были готовы. Догнали его быстро. Оказалось, это было ему нужно для того, чтоб уничтожить улики. Деньги, которые, как полагал таксист, служили единственным доказательством (вот ведь наивный!), он попытался съесть. Червонцы были новые, не мятые и глотались с большим трудом. Примерно половину он успел проглотить, остальное у него отобрали.
В управлении, посмеявшись над «партизаном», стали складывать уцелевшие обрывки, может сохранился номер. Что такое? Не получается! Ему давали два червонца, а из обрывков упорно выходит как минимум три. Остается только предположить, что в горячке этот доморощенный шпион сожрал один или два собственных червонца.
Когда я служил участковым в N-ом отделении, повадилась ко мне ходить с жалобами одна тетка. Удивительно склочный и на редкость занудливый характер. То одно ей не так, то другое. На одних соседей пожалуется, на других, то музыка ей слишком громкая, то машину не там поставят, то газету вовремя не приносят, то мусор кидают. В общем, она меня достала. Стал я уже от нее прятаться. А она не унимается и жалуется уже на меня.
И вот однажды выпала возможность ей отомстить. Очередная жалоба ее заключалась в том, что пропал ее муж. Ну, с ним для меня-то все, ясно: он пьяница, загулял где-то. Но я состроил умную рожу и говорю, дескать, Мария Петровна, дело серьезное, будем начинать розыск. Сначала надо выяснить, не оказался ли ваш муж жертвой преступления или несчастного случая.
Испросил я согласия начальства и повез Марию Петровну по моргам показывать ей неопознанные трупы. Уже из первого морга ее выводили под руки, она была бледнее тех покойников. Но я не успокоился, пока не побывал с ней во всех моргах города. Домой ее принесли на руках, и мы с вернувшимся к тому времени мужем Петровны отпаивали ее валерьянкой.
Больше я эту тетку у себя в отделении не видел. Зато ее супруг начал жаловаться, что совсем ему житья не стало.
«Вор должен сидеть в тюрьме!»
Поздно вечером или даже скорее ночью на территории N-го отделения милиции случилось ограбление. Двое грабителей отобрали у прохожего деньги, сняли куртку. Потерпевший, к счастью, быстро добежал до отделения. В ту ночь дежурил молодой опер Сережа, его стараниями грабителей по горячим следам задержали уже через полчаса. Утром Сережа радостно отрапортовал своему непосредственному начальнику, старому, уже полысевшему на службе оперу Александру Сергеевичу, о раскрытом ограблении.
— Не кажи «гоп», — заметил Александр Сергеевич молодому коллеге. — А доказательства где? Мало ли, что они признались. Это сейчас, в КПЗ они покладистые, а появится адвокат — вмиг откажутся. Вещи, скажут, нашли на дороге. Свидетелей ищи.
Сережа счел разумными слова наставника и кинулся искать свидетелей преступления. Как это ни странно, но свидетели отыскались — аж четверо. Редкая удача. Но вскоре обнаружилось, что удача эта весьма сомнительная. Показания свидетелей различались как небо и земля, ни одна деталь не совпадала у всех четверых. Это немудрено: все, произошло в темном месте и на достаточном удалении от очевидцев.
— Такое дело разваливается как два пальца обделать— заявил Александр Сергеевич, просматривая вместе с Сергеем бумаги. — Никуда не годится.
— Это что же получается! — обиженно воскликнул Сережа, прекрасно понимая, что шеф прав. — Взяли их на месте, терпила есть, вещдоки есть, свидетели все видели — и в результате пшик!
— Ладно, — сказал Александр Сергеевич, — подожди, я скоро. — Через два часа он вернулся и передал Сереже четыре объяснения.
— Вот тебе правильные свидетели. Они ребята грамотные, все видели, опознают злодеев без ошибки и на суде все как надо скажут. А тех, неправильных свидетелей… — он вытащил из папки их показания и порвал на части, — будем считать, что не было. Они только все напутают.
Следствие было закончено быстро, и на суде грабители получили по заслугам.
Конечно, можете мне не верить, но история эта невыдуманная. В жизни и не такие совпадения случались. Короче, как-то раз трое «гостей» нашего города, как сейчас говорят, лица кавказской национальности, обделав свои делишки, за которыми они и приехали, решили напоследок поразвлечься. Посадили в машину одну девчонку (конечно, она сама некоторым образом виновата в случившемся), а когда не добились от нее по-хорошему чего хотели, увезли за город и изнасиловали. Причем изнасиловали так, что она чуть не померла вовсе. Но кто-то ее подобрал, и через некоторое время пострадавшая была доставлена в больницу.
И так случилось, что в хирургическом отделении в это время дежурил ее брат. Естественно, он сразу узнал, в чем дело, и можно себе представить, какие он испытывал чувства. И как раз в это время в ту же больницу привозят тех самых кавказцев. Всех троих. Сразу после совершения преступления они попали в аварию и довольно сильно расшиблись.
От брата-хирурга можно было ждать всякого. Но он их не прирезал, не отравил, а как полагается залатал, наложил швы и все такое. Правда, когда они очнулись, обнаружилось, что у всех троих удалены эти… ну, то самое. На возникшие было претензии хирург отвечал, что ампутировал сильно пострадавшие органы во избежание гангрены или чего-то в этом роде. Что ж, такие решения врач принимает самостоятельно.
Во время следствия данный эпизод остался в тени.
