— Так, думаю, началось, — сказал механик.
— Что? Что началось? — злился командир. — Ходишь тут… по говну… как идиот…
— А ты что ж, хочешь в «линию» войти на сломанном атомоходе, и при этом в говне не испачкаться? — съязвил механик ехидно.
Упоминание о «линии» подействовало дисциплинирующе.
— Все должно быть натурально, — продолжал механик-референт. Внимательно под ноги смотри, надувай щеки и делай недовольный вид. И все! Иногда можешь чего-нибудь ляпнуть, тебе можно, ты ж босс.
В дверном проеме появился совхозный матросик в робе без гюйса и боевого номера.
— Тащ! Вам чего? — обратился он к проводнику-Михалычу.
— Начнем с тебя, краснофлотец, — сказал механик. — Представляться умеешь?
— ???… не знаю…
— Понятно. Назови свою специальность, звание, фамилию…
— Матрос такой-то.
— Понятно. Что на ферме делаешь?
— На доилке работаю…
— Так. Хорошо. Пойдем, покажешь. Заодно технику безопасности проверим.
Пока все шло по плану. Напоминание о технике безопасности подействовало на разболтанного совхозного моремана, как надо. Пошли…
— Тащ, вот!
С любопытством уставились на доилку. Ну-у… сила! Трубы, шланги, что-то похожее на перевернутую вверх дном флягу с открытой крышкой… электродвигатель киловатта на три, ременная передача к роторной воздуходувке, все это на общей раме-фундаменте. Все легко разобрать и по частям запросто спустить в рубочный люк…
— Заземление есть? Есть! — радостно констатировал механик, чуть не забыв про роль референта. Вовремя спохватился. — А как часто сопротивление изоляции замеряешь? И чем? Журнал покажи!
— Тащ, я ж не электрик…
— Да? Ну ладно… а какой вакуум она создает? Как регулируется?
— Включаю мотор, прижимаю крышку, — охотно показал матросик, — она и присасывается, и держится, пока молоко идет, а если вода, то сама откроется, когда полный бак…
— А когда идет вода?
— А когда после дойки, водой промываем…
Гениально! Вся автоматика — на уровне сливного бачка от унитаза.
— Подойдет? — не выдержал командир. Ему уже мерещился вход в «линию».
— Еще как! Этот агрегат один заменит все наши четыре, и износу ему не будет… Эй, боец! А она ломается? Запасная есть?
— Так точно, есть — одна здесь, а две в ремонте, в совхозе «Пограничном».
— Вы поняли?! — механик торжественно поднял палец.
— Поняли. Только… все уж слишком просто… как-то не верится… Боец! А она точно вакуум создает?
— Раз он знает это слово, значит, создает. Пошли, покажешь запасную!
— Тащ, а она на складе, а ключи у бригадира.
— Понятно. Зови бригадира!
— Так он же домой уехал.
— Может, сами к нему съездим? Где он живет? — встрял зам некстати.
— Ну ни хрена себе! Московская комиссия будет ездить домой к бригадиру! А почему не к директору? А почему нас не встретили? Михалыч, ты что, не предупредил? — механик вошел в роль клерка. Командир тоже насупился, набычился, зыркнул. — И что? Мы здесь среди дерьма будем бригадира дожидаться?! Где тут можно подождать?
Зам:
— Может, в машине пока посидим?
Матросик между тем куда-то бесследно исчез. Появилась какая-то женщина типа заведующей по сдаче молока.
— А вы пройдите в красный уголок. Сейчас бригадир подъедет. Он у нас пока за директора. Директор умер недавно, — сообщила она и тоже исчезла.
Красным уголком оказалась большая и грязная комната с объедками и окурками на столе. Грязные стулья шатались.
— Учись, командир, как надо комиссию встречать, — съязвил механик, — а то у нас вечно большими приборками мордуют, пирсы красят, ковры стелят…
— Вот скоро капитализм построим, и комиссии исчезнут, — вставил бывший слуга партии. Он был, в общем-то неправильный зам, невооруженным глазом видно.
Под окном раздался звук глохнущего мотоцикла. В комнату стремительно вошел огромный мужик лет под шестьдесят. Он властно смахнул со стола всю нечисть и грузно упал на жалобно скрипнувший стул. Повисшее молчание пытались нарушить толстые зеленые мухи, бьющиеся о стекло.
— Мы — комиссия из Москвы, по проверке рентабельности и перестройке военных колхозов, — начал механик-референт.
— Совхозов, — поправил его «местный» проводник-Михалыч.
— Один хрен, — подвел черту босс-командир.
Бригадир-директор мощно поскреб затылок и напряг ум до предела, но нужных слов, однако, не нашел. Замерли даже мухи красного уголка.
— Представьтесь, пожалуйста, — попросил механик, придя на выручку.
— Директор… — но ведь с директора и спрос больше! Мужик вовремя спохватился. — Да хули там! Бригадир Кобылкин! — выпалил он с безнадежной отчаянностью.
— А имя-отчество? — не унимался механик с упорством иезуита.
— Витя… — протянул и тут же спрятал огромную и грязную ладонь животновод.
— Хорошо, Виктор… как по отчеству? — механик видел, что бригадир по акульи напрочь заглотил наживку, и боялся, чтоб не оборвалось.
— Да хули там!.. Герасимыч!
— Вот и отлично, Виктор Герасимович. А теперь скажите нам, пожалуйста, какой у вас среднесуточный надой на фуражную корову в летний период? — следы насильного изучения постановлений ЦК КПСС по дальнейшему развитию сельского хозяйства явно не прошли бесследно.
— Семнадцать, — легко и непринужденно произнес бригадир.
Много это или мало? Скорее, мало. А сколько нужно? Сколько требовала партия от фуражной коровы на последнем, XXVII съезде? И вообще, что такое фуражная корова — корова в фуражке, что ли? Но — медлить нельзя, промедление смерти подобно. Нельзя инициативу упускать. Все это молнией пронеслось в мозгу механика, и он решительно выдал:
— Да-а, не густо. В дореволюционной России надои побольше были.
Поди, проверь!
— В этом плане, Аристарх Платонович, — обратился механик-референт к боссу-командиру, — хозяйство явно бесперспективное. Сколько лет совхозу, Виктор Герасимович?
Начавший было приходить в себя бригадир-директор снова отчаянно заскреб в затылке. Как-то так получалось, что на Дальнем Востоке местного населения почти не оказалось, сюда приезжали за длинным рублем или на отсидку. И чем льготнее район, тем меньше там жили — откуда ж знание истории?
— Не знаю, — выдохнул Кобылкин печально, — по крайней мере, я здесь двадцать шесть лет, с шестьдесят восьмого, а совхоз уже был. Первый директор уехал, второй умер, — совсем загрустил животновод. В коридоре мелькнула женщина в когда-то белом халате, та самая, молокозаготовитель.
— Галь, принеси молочка, — несколько оживился Кобылкин, — молочко-то у нас хорошее!
— Разберемся. Пусть заодно сертификат захватит, и анализы.
Это ничуть не смутило бригадира.
— Галь, анализы захвати за этот год!
Все так просто… На атомоходе с анализами рабочих сред было посложнее. Обычно они были просрочены, и папку искали долго-долго…
— А какой у вас живой привес молодняка на тонну кормозатрат? Белковые добавки используете?
Бригадир снова запустил пятерню под кепку.
— Вот, попробуйте молочка! — вошла женщина-молокозаведующая, налила в стаканы молока, не пролив ни капли. «Комиссия» потянулась к молочку, словно котята.
— Да, молоко хорошее, — подобрел босс-командир, и его стакан сразу наполнился снова.
«А вот это уже лишнее, — чертыхнулся про себя механик. — Ишь, обрадовался молочку, как папуас побрякушке. Надо это ликование кончать.»
Механик решительно отодвинул пустой стакан, взглянул на анализы.
— С этим ладно, тут ничего не скажешь. А куда поставляете мясо-молочную продукцию? Окупается ли себестоимость?
Бригадир снял кепку, чтобы было удобнее скрести затылок. Удар был явно ниже пояса. Вся продукция шла на пропитье совхозников. Уж это механик знал наверняка. Под конец перестройки наши продовольственные товары куда-то окончательно исчезли, а взамен им, подхлестываемый рекламой, валом повалил дешевый и резиновый импорт. Механик и бригадир одинаково не понимали, почему молоко из Голландии и Австралии, привезенное за тысячи километров самолетом, дешевле и лучше своего, натурального, привезенного в бидоне из-под коровы, которая за пять км. Тем не менее, натуральное молоко со столов подводников исчезло навсегда. Даже здесь пролез дешевый импорт, и недаром раньше всех на иномарках начали ездить довольные лодочные интенданты.
Бригадир Кобылкин умоляюще уперся взглядом в самого большого начальника — босса-командира — и уже открыл было рот, вспомнив сложное имя:
— Ариссс…
Но механик решил добить.
— Арсений Платонович, мало того, что совхоз не рентабельный, так он еще свою убыточную продукцию подводникам не поставляет! Это безобразие надо зак-ры-вать.
— Ну что ж, логично, — равнодушно пробасил командир.
