Лейтенант Кобзев с ужасом увидел, как один из его парней вышел из повиновения и пошел сквозь толпу, высвечивая свое местоположение фуражкой.
– Е-мое, начинается, – спохватился старший лейтенант и начал пробираться солдату наперерез, не забыв приказать Казаряну держать всех в стойле.
Резина приближался к девушке, тем более что танцующие разбились на пары и теперь пробираться между ними было намного легче. Он старался не упускать ее из вида, насколько позволяли тускло моргающие фонарики, и надеялся, что никто не перехватит девушку.
На одной половине зала расположились «болотные», а на другой – «дырявые». Между ними существовала незримая граница, и сейчас Резинкин оказался на половине местных. Соответственно, и девушка была местная.
Его продвижение вперед прервал какой-то типок, выросший перед двумя подружками и что-то там мямлящий. Резина прибавил газу и буквально врезался в пацана, оттолкнув его плечом.
– Фрейлина, разрешите пригласить вас на вальс, – обратился он к белокурым локонам, и она, надо сказать, с радостью откликнулась на его предложение.
Приобнял герлу за талию – класс! Они расчистили себе небольшой пятачок и начали медленно переминаться с ноги на ногу. Резинкин балдел. Духи, ощущение нежной одежды и мягкого девичьего тела под ним. И тут бац – подходит товарищ старший лейтенант, дери его ногу коза. Но что это? Он не кричит и не вопит. Неужели это старший лейтенант Кобзев?
Командир взвода наклонился к уху замершего на месте вместе с девушкой Резинкина и прошептал:
– Закончишь – не забудь вернуться к службе.
– Хорошо, – согласился тихо Витя, и старший лейтенант отвалил.
Они продолжили танцы-шманцы-обжиманцы.
– Меня зовут Виктор, – первым представился рядовой.
– А я Женя, – прошептала она, тихо двигаясь в такт музыки.
Резинкин молил про себя, чтобы эта мелодия никогда не смолкла. Он сунул нос в ее белые кудряшки и втянул едва уловимый запах духов. Пахло сиренью.
– А почему остальные ваши не танцуют? Вас от училища сюда привели?
– Не могут.
А потом у Резинкина мелькнула мысля похлеще.
– Да не, они все уроды, – начал нашептывать он ей на ухо, – боятся девчонок до ужаса. Все, что могут, – это ходить строем и песни орать.
Она тихонько хихикала.
– Да, солдаты – все дубы.
– Нет, – не согласился Резинкин, даже немного отпрянув от нее, – не все. Точнее, вообще дубов среди солдат нету. Дубы – одни офицеры. Ну, сама подумай, они всю жизнь служат. А мы-то че? Мы простые люди, простые мужики.
Он приобнял ее покрепче, так, что она ойкнула и уперлась ладошками в его грудь:
– Не надо так сильно.
– Хорошо, хорошо.
Ослабив хватку, Витек продолжал кружить девчоночку на месте.
– В армии тяжело служить?
Тут Резинкин распушил перья.
– Ну что ты, нормально, обычная мужская работа. Ничего особенного. Че тут тяжелого-то. Ну, поначалу, конечно, сложно, а потом... Потом ко всему привыкаешь.
Раздумывая над этим «потом», Витек вспомнил, а точнее, снял с полочки в мозгу карточку с отметками прослуженных дней и обнаружил, что их наберется-то всего-навсего на четыре с половиной месяца. И это начало, о котором он тут втирал Жене, для него еще и не закончилось. Ну, разве будет он сейчас о таких мелочах распространяться?
Неожиданно мелодия кончилась. Витек под косые взгляды местных поставил даму на то место, с которого ее забирал, и вернулся к своим. Обратно пришлось идти дольше. Во-первых, не хотелось уходить, а во-вторых, опять включили что-то быстрое, народ рассыпался на дергающиеся группки, и приходилось уворачиваться от мелькающих в воздухе ног и локтей.
У отведенной солдатам стены его уже ждал разгневанный Казарян, который сгорал не только от того, что Резина ссамовольничал и отлучился, а еще и от того, что успел какую-то тут местную девку полапать, когда они все просто привязаны этим придурком Кобзевым друг к другу и к охране общественного порядка. Пропади оно все пропадом!
Крепкий удар пришелся в центр фанеры, и у рядового перехватило дыхание.
– Ты куда, оборзевший слоняра, поплелся? – начал на него орать сквозь грохот музыки Ашот. – Совсем потерялся?
Витек молча снес побои, быстренько встал к стене. Обида закралась у него на все происходящее, на то, что он не может, как нормальный пацан, пойти с девкой потанцевать. Все благодаря Министерству обороны. Стоя у стены и пожевывая сопли, Витек наблюдал за танцующими. А вернее, он ничего не видел. Пелена обиды застилала глаза.
Только через пару композиций он проснулся, посмотрел в сторону входной двери и увидел, что там, расставив солдат по бокам на входе, заложив руки за спину, по-деловому расхаживает Валетов. «Такой маленький и в то же время нахальный. Их всех застраивает, а сам прослужил столько же, сколько и я», – сопел в две дырочки Резина.
Валетову некогда было наблюдать за тем, что происходит в зале, потому как постоянно кто-то входил или выходил. Впускал Валетов далеко не всех. Зато выпускал с превеликим удовольствием. Он не раз бывал на дискотеках и прекрасно понимал, что большая толпа народа невольно, случись что, создаст трудности, поэтому чем меньше танцующих в зале, тем лучше. Меньше друг друга задевать будут. Меньше вероятных конфликтов.
Вначале он ничего не мог поделать с вольно входящими и выходящими, потому как остальные пятеро дубов вместе с ним вели себя очень вяло. Пришлось брать руководство на себя. И стоило ему только наброситься на какого-то урода, уже успевшего налакаться где-то на стороне и теперь пришедшего на дискотеку, со словами: «Куда ты прешь, пьянющая рожа?» – его тут же поддержали свои и вытолкали товарища в вестибюль, а оттуда двое солдат вышвырнули его на улицу.
Наблюдавшие за всей этой процедурой прибывшие потанцевать более-менее трезвые граждане или казавшиеся таковыми усвоили, что с ними случится то же самое. Главное, чтобы не подвалила большая группка пацанов, чтобы драки не было, а одиночных они отсеют. И вот в этом Валетов был прав. Все эти самые группки уже давно собрались внутри, и сейчас достаточно было одной искры для того, чтобы гремучая смесь детонировала.
Пока Фрол наводил на входе порядок, Витя Резинкин уже забыл об ударе, полученном от Казаряна, потому как теперь на противоположной стороне он разглядел в кругу танцующих высокую, с длинными черными волосами красавицу в джинсах в обтяжку и какой-то коричневой рубашке на ковбойский манер, с такими длинными полосками ткани, которая висит, а при движении еще и мотается. Вся эта лапша располагалась на груди, плечах и по длине всего рукава, создавая прикольное впечатление вкупе со свободно болтавшимися волосами, потому как девица, топая на высоких каблуках, не упускала возможности тряхнуть гривой в такт музыке.
Резинкин закусил удила и напрягся. Он огляделся по сторонам. Лейтенант Кобзев где-то там притарился. Может быть, даже пытался наблюдать за ним, но в таком полумраке разве что-то разберешь?
Витек забыл обо всем, когда снова зазвучали медленные мелодии. Он рванул со своего места. Забейко, стоявший рядом со спины, только и успел ему крикнуть:
– Ты куда?
Резина даже и не обернулся. Он уже стремился вперед, к этой высокой черноволосой. Только бы ее не перехватили. Ее не перехватили – не успели.
Звали девчонку Вика. Она не отказала военному, хотя он был ниже ее на полголовы.
– У тебя туфли на высоком каблуке, – прижимая ее к себе поближе, сообщил Виктор.
Она рассмеялась, глядя в его голубые глаза и не пытаясь освободиться, в отличие от предыдущей Женечки.
– Ну и что? Зато не каждый подойдет. – Улыбка мелькнула на ее лице. Сверкнули белизной крепкие зубы.
Эх, как бы ему сейчас с этой красавицей...
Они медленно танцевали, не замечая, что несколько пацанов, а это были «болотные», ведь с их девчонкой танцевал сейчас мудон в фуражке, собрались в небольшую кучку и о чем-то перешептывались.
Даже если бы Витя знал сейчас содержание их разговора, а беседа касалась здоровья Виктора Евгеньевича, он все равно бы не оставил эту Вику, потому как в ближайшие года полтора ему вряд ли еще придется кого-нибудь вот так вот запросто обнять.
Они болтали о том о сем, в том числе и об этой коричневой рубашечке на ковбойский манер. О том, как тяжело служить. На этот вопрос Виктор уже знал нужный ответ, и он чувствовал, что производит впечатление.
Музыка закончилась. Он оставил ее, хотел было пойти опять к своим, но тут кто-то схватил его за шиворот и дернул. Он обернулся. Девчонка стояла к нему спиной и не видела ничего. Ну и слава богу. Перед ним стоял крепкий кабан, перемалывал пастью жвачку и пытался заглянуть ему прямо в душу.
– Если еще раз подойдешь сюда – обратно уже поползешь, понял?
Витька толкнули, он налетел на кого-то и попытался извиниться, но, на беду, парнишка, в которого он врезался, был еще крепче. Круто замешенная масса из мяса и сала отфутболила Резину обратно.
