Асадолла-мирза сел в кресло, вцепился в подлокотники и, хитро поблескивая глазами, заявил:
– Я не пойду! Ведите силой!
– Молчать! Практикант Гиясабади!
Инспектор и его помощник схватили Асадолла-мирзу за руки и, преодолев его притворное сопротивление, подняли с кресла. Шагая между двумя служителями закона, Асадолла-мирза крикнул дядюшке Наполеону:
– Моменто, моменто! Если, не дай бог, что-нибудь случится, отвечать будете вы – это вы сделали из меня убийцу!… Практикант Гиясабади! Вперед! Берем направление на Сан-Франциско!
Побагровевший от возмущения Шамсали-мирза хриплым голосом с трудом выговорил:
– Асадолла! Тебе в лицо плюнуть мало!
– Моменто, моменто! Удивительное дело! Я сегодня заглянул сюда на минутку, хотел поздороваться и идти дальше, а вместо этого стал убийцей, наслушался ругани, перекопал весь свой огород, а теперь еще накануне путешествия меня же и оскорбляют!
Молча стоявший в углу Маш-Касем насмешливо осведомился:
– А разве вы в путешествие собрались? Куда же путь держите?
– В сторону Сан-Франциско.
– Счастливого пути! Про гостинцы не забудьте!
– Даст бог, через девять месяцев и гостинец вам всем будет!
– Молчать! Я сказал – вперед! До свиданья, господа!
Как только Асадолла-мирзу и Азиз ос-Салтане вывели за ворота, дядя Полковник принялся укорять дядюшку Наполеона:
– А вы что же стояли и молчали?… Вроде будто и не вы в семье старший!… До каких пор нам терпеть этот срам?! До каких пор мириться с позором?! Сами подумайте!… Теперь, когда ваш зять уже пошел на попятный, вам тоже пора сделать шаг навстречу! Он говорит, что готов пустить воду на мой участок… готов забыть о скандале…
Чаша дядюшкиного терпения переполнилась, и он завопил в точности как инспектор:
– Молчать! Теперь и вы наносите мне удар ножом в спину! С меня довольно!… С одной стороны этот негодяй, с другой – вы все! За что мне такое наказание!
Дядя Полковник уже гораздо мягче сказал:
– Братец, но раз уж этот негодяй готов забыть о случившемся, вам бы тоже следовало…
Дядюшка Наполеон резко перебил его:
– Да почему ж ты такой дурак? Ты что, не знаешь этого мерзавца?! Не знаешь, что ли, гадюку эту?! Как говорил Наполеон, нет ничего опаснее затишья на поле боя. Даю голову на отсечение, подлец сейчас готовит новую пакость!
В этот момент все стояли перед дверью дядюшки Наполеона. Я невольно кинул взгляд в сторону собственного дома. Догадка дядюшки показалась мне не лишенной оснований, но я нигде не увидел ни отца, ни нашего слугу, обычно выполнявшего роль отцовского лазутчика. Хотя все это время я старался держаться подальше от дядюшки, тем не менее по-прежнему существовала опасность, что он меня заметит. Как бы то ни было, оставаться здесь мне уже не имело смысла, и я, решив узнать, где отец и чем он занят, крадучись возвратился к себе домой.
Ни во дворе, ни в комнатах отца не было. Калитка была открыта. Я высунулся на улицу и, приглядевшись, различил в сумерках фигуру отца, притаившегося за большим деревом. Он явно ждал кого-то или чего-то.
Прошло несколько минут. Внезапно отец оживился. Я проследил за его взглядом. Из дома Азиз ос-Салтане показался инспектор Теймур-хан и зашагал по улице, вероятно, направляясь восвояси. Когда он подошел поближе, отец выступил из-за дерева и сделал вид, что откуда-то возвращается домой.
– Здравствуйте господин инспектор… Надеюсь, расследование закончилось успешно?
– Молчать!… О, извините… Это вы?… Как здоровье?
– Премного благодарен, инспектор… Вы мне не ответили, какой результат дало расследование. Хотя, конечно, я и сам понимаю, вряд ли остались нерешенные вопросы… Кстати, я тут час назад встретил одного своего знакомого. Он как только услышал, что за дело взялись вы, сразу сказал: «Второго такого, как господин Теймур-хан, во всей стране нет!» Чем все же закончилось расследование?
– Истица заявила, что убитый жив, и я…
– Поразительно! И вы в это поверили? Вы сами видели Дустали-хана?
– Нет… но… Конечно, осмелюсь доложить, что… я вообще отношусь с подозрением к любым заявлениям и любым действиям… Я лично убитого не видел, но он позвонил истице по телефону, и я временно оставил обвиняемого на свободе.
– На свободе?! Ну, уж от вас-то я такого не ожидал!…
– Конечно, не совсем чтобы на свободе… Я отдал его под расписку на поруки истицы. Кроме того, мой помощник остался сейчас в ее доме, чтобы завтра утром… Да, в общем-то, и это я сделал лишь по настоянию шефа, а иначе вряд ли дал бы обвиняемому такую поблажку.
Вот отец и узнал теперь обо всем, в том числе и о том, что Асадолла-мирза пребывает в доме Азиз ос-Салтане. Когда сыщик пошел дальше, отец вернулся домой и несколько минут задумчиво бродил по двору. По тому, как он все убыстрял шаги, я догадался, что нервы у него взвинчены и он чего-то ждет.
Послышался скрип калитки. Во двор вошел наш слуга и незамедлительно направился к отцу. Отец сердито зашептал:
– Осел! Ты где пропадал полдня? Всыпать тебе сейчас как следует!…
– Уж вы про обещанную награду, пожалуйста, не забудьте. Я нашел то место, где Дустали-хан спрятался!
– Что? Правда?… Ну говори быстро, где он?…
– Я поклялся, что никому не скажу.
Отец схватил слугу за ухо и прохрипел:
– Будешь говорить или оторвать тебе твое ослиное ухо?
– Хорошо, хорошо… Он в доме у доктора.
– Что? В доме у доктора Насера оль-Хокама?
– Да, ага… Только я честью своей поклялся, что никому не скажу.
Не слушая его, отец пробормотал:
– Вот ведь подлец! Нашел где спрятаться!… Прямо у всех под носом… Никто бы и не додумался!… Слушай! Сейчас же беги к доктору, скажи, что у меня к нему дело, пусть срочно идет сюда. Понял?
Через несколько минут доктор Насер оль-Хокама в просторной полосатой пижаме вошел в наш двор. Отец взял его за руку и повел в гостиную. Я прилип ухом к двери. Начало разговора я уже пропустил.
– Согласен, но не могу же я его выгнать из своего дома, не могу же ему сказать…
– Послушайте, доктор! Чтобы он избавил вас от своего присутствия, а сам избавился от неприятностей, лучше того, что я вам предлагаю, вы ничего не придумаете. Скажите ему, что все решили, что он убит, и сыщик подозревает в убийстве мясника Ширали и уже отрядил людей, чтобы его арестовать… Скажите, что, когда Ширали арестуют, ему неизбежно сообщат, что подозрение на него пало потому, что Дустали путался с его женой. Уверяю вас, когда Дустали услышит от вас имя мясника, он пулей вылетит из вашего дома.
Бедняга Насер оль-Хокама очень разволновался. По его дрожащему голосу я понял, что отец успел расписать ему мрачные последствия укрывательства Дустали-хана.
С озабоченным и хмурым лицом доктор поспешил к себе домой, а отец притаился в засаде у калитки, поджидая появления Дустали-хана.
Прошло, наверно, с полчаса. Вдруг отец привстал, высунул голову в калитку и тут же выскочил на улицу. Я было собрался за ним, но не успел, потому что во двор вошел Дустали-хан, а следом за ним – отец.
Обернувшись в темноту, отец остановил пытавшегося войти во двор доктора Насера оль-Хокама:
– А вы, доктор, идите отдыхайте. Даст бог, все уладится.
Потом отец повел Дустали-хана в гостиную, где незадолго перед этим совещался с доктором.
Для меня было важно услышать их разговор целиком. Хоть я и не знал отцовских планов, но догадывался, что вряд ли все это кончится добром, как обещал отец.
Пожурив Дустали-хана за то, что он сбежал, отец участливо сказал:
– Какие вы все-таки все дети! Ну разве так можно? Из-за пустяковой ссоры, какие бывают между всеми мужьями и женами, нельзя же бросать жену и сбегать!
– Чтоб я сто лет без такой жены жил! Не жена это, а смерть в юбке!
Отец ласково, словно наставляя ребенка, заметил:
– Милый ты мой, подумай, – сколько лет вы уже вместе прожили. И горе делили, и радость… И дальше вам вместе жить…
В голосе у отца было столько искренней теплоты, что мне даже стало стыдно, что я мог усомниться в его добрых намерениях. Он все так же заботливо продолжал:
– Кто тебя поддержит и ободрит в горькую минуту одиночества? Кроме нее – некому. И ты у нее тоже единственная опора. Она ведь тебе, что ни говори, жена. Она ведь твою честь бережет, верность тебе хранит… Ты небось ведь о том и не думаешь, что бросаешь ее, оставляешь одну, а в это время волки похотливые вокруг дома твоего зубами жадно щелкают!…
Дустали-хан нетерпеливо сказал:
– Дай бог, чтоб эти волки ее и сожрали!
– Ну что ты говоришь, Дустали! Ты б мозгами пораскинул. Люди-то нынче плохие пошли… Ни человечности в них, ни благородства… Я ведь, к тебе как к своему младшему брату отношусь. Хочу до ума тебя довести. Если, не приведи господь, ты ненароком узнаешь, что за время твоего отсутствия кое-что случилось… то помни, жена твоя, бедняжка, в этом не виновата.
