— Дмитрий Иванович, я пойду в милицию и сознаюсь, что это сделала я.
— Глупости не говори, — ответил Огурцов, — у тебя сразу же спросят: а где трупик? И что ты ответишь? Съела? — И, прищурившись, глянул на нее внимательнее: — Или в самом деле это ты?
Санитарка понурилась и ответила:
— Нет, Дмитрий Иванович, не я!
— Вот то-то же! Пошли работать.
Три дня доктор Огурцов провел в этом статусе, статусе уголовно преследуемого, а потом… А потом, когда ребенка нашли, когда дело было прекращено, начальник уголовного розыска, посмеиваясь и наливая по «первой», рассказал доктору о том, как без сна и отдыха, работая сутками, его орлы раскрыли это преступление.
Итак…
— Рано утром — это на третий день, как тебя привлекли, к зданию РОВД подъехали темно-зеленые «Жигули»-«копейка» и нахально остановились напротив входа, под знаком «Стоянка только для служебного транспорта». Из-за руля «жигуленка» вылезла бабулька весьма преклонных лет, да еще и одетая по моде 50-х годов. Она неторопливо поднялась к «дежурке» и стала требовать, чтоб ее провели к самому главному начальнику. Дежурный показал ей на часы — начало седьмого утра — и отказал. Но, на их и наше счастье, в отделении был я, ибо еще не уходил, и как раз спустился со второго этажа. Мы всю ночь следили за ворюгой одним неуловимым, и я решил сходить до обеда поспать. А дежурный, увидев меня, воссиял и торопливо сказал:
— Вот, бабуля, это главный и есть, майор Колунов!
Я дежурному украдкой показал кулак и — делать-то нечего — повел бабушку к себе в кабинет, думая, что сейчас она расскажет про злодейски похищенную курицу или еще нечто подобное. Усадил я ее на диванчик, предложил чайку. Но она отказалась и хорошо поставленным голосом сказала:
— Я хочу сознаться в преступлении, в котором обвинили невиновного. Пишите: «Я, бабушка умершего ребенка, такого-то числа обманным путем проникла в морг и похитила из него своего умершего внука и сегодня же — если это надо — покажу, где его закопала».
Ну, ты сам, Иваныч, понимаешь: у меня от неожиданности челюсть отвисла, и я даже не сразу нашелся, что сказать. Слегка придя в себя, стал ее расспрашивать и записывать. Она рассказала, что история эта началась давно, когда ее дочь была совсем маленькой и играла с соседским мальчиком. И все бы ничего, но когда они подросли, то влюбились и решили пожениться, а строгая мать — будущая бабушка — никак не давала разрешение дочери на свадьбу. Вот не разрешала, и все! Кто, мол, они такие? Простые работяги! А у нее муж был директором самого передового совхоза, получил премию — первую в районе машину «Жигули».
— Еще итальянского производства! — горделиво сказала она.
Ну а дальше все происходило так: мать так и не разрешала им жениться, как говорится, не благословила. Тогда дети решили жениться вопреки ей — ведь любовь ждать не может! Женились, а мать невесты на свадьбу так и не пришла. Несгибаемая! Когда у дочки родился ребенок — ее внук, — бабушка ни разу (!) ни в роддом посмотреть на внука не пришла, ни к ним домой. Она внука живым так и не увидела. А когда мальчик умер, бабушка не спала всю ночь и решила, что теперь-то она его заберет себе. Она все продумала и, сев за руль, поехала к моргу. Там дождалась, когда все сотрудники стали расходиться, проводила пьяную Антонину до дома. Она была с ней немного знакома и поэтому сразу же зашла к ней. Зная ее страсть к выпивке, угостила ее заранее припасенной водочкой, в которую добавила что-то снотворное. Когда санитарка уснула, она забрала ключ, съездила в морг, вынесла ребенка, спрятала, а ключ — кстати, вместе с сумкой — бросила во двор Тоньки, и, как говорится, все было шито-крыто. Так что санитарка не врала — она просто не помнила этого. Не помнила даже, как к ней приходила эта бабушка — ведь по пути домой она еще «добавила».
— Ну вот, — продолжил майор, — когда бабушка закончила рассказ, собрались все опера, и мы отправили ее в соседнюю комнату, а сами решили над тобой подшутить. Один из моих орлов набрал номер и сказал:
— Доктор, у нас труп, надо бы выехать!
(Ведь все равно при эксгумации должен присутствовать эксперт.) Ты был не в духе и как-то вяло ответил:
— А что, без меня никак?
— Да понимаете, там возможен криминал…
— Что значит «возможен»? Участковый его разве не осматривал?
— Как же он его осмотрит, если труп в земле. Это эксгумация.
— Ладно, заезжайте! — сказал ты. Теперь прикинь, как мы ржали, собравшись вокруг и слушая этот диалог и представляя твою морду, когда ты все узнаешь.
И когда ты сел к нам в «уазик» и я тебе все рассказал, кого мы едем выкапывать, на твоем лице было такое выражение — я, наверное, никогда не забуду. И радость, мгновенно сменившаяся злостью, потом недоумением и даже обидой — черта с два какой народный артист так сможет! — закончил со смешком майор.
Они помолчали, отдавая дань малосольному хариусу, а потом Огурцов спросил:
— Значит, мне повезло? Если бы бабулька не созналась, то…
— А ты знаешь, может, и нет. За три дня до ее явки с повинной — кстати, в тот день ты у прокурора парился — наш опер установил, что в день пропажи трупика к дому санитарки подъезжала зеленая «копейка» еще со старыми, черными номерами. Мы пробили все такие машины, и среди них оказалась машина, принадлежащая бабушке умершего и украденного ребенка. Как раз сегодня-завтра мы собирались с ней поработать.
— А почему не сразу с ней стали… работать?
— Да потому, что бабушка была последней, на кого могли мы подумать. Как можно собственного внука украсть из морга? Согласись.
И Огурцов согласился.
На том все и закончилось. Дело против эксперта Огурцова прекратили за отсутствием состава преступления, и он отделался только выговором. Антонину уволили.
А вот с бабушкой все сложнее оказалось. После эксгумации ей выписали повестку и попросили явиться на следующий день, но бабушка не пришла, так как была занята. Она еще ночью решила голову в петельку затолкать, покончить, так сказать, счеты с жизнью. Но веревка порвалась, и бабулька осталась жива. Сейчас она проживает в больнице психиатрического профиля как хронически больная. А ее дочь и зять переехали жить в большой дом матери. Недавно у них родился ребенок.
На черной виселице сгинув,
Висят и пляшут плясуны,
Скелеты пляшут Салладинов
И паладинов сатаны…
А. Рембо
Почему так бывает: человек ложится спать с желанием крепко, много и долго поспать. Отоспаться наконец-то за длинную и тяжелую рабочую неделю. И, как назло, что-то случается. То в час ночи телефон зазвонит — мол, извините, ошиблись номером, или неожиданно за стенкой у очень тихого соседа громко-громко на минутку заорет телевизор, или еще нечто подобное. И все! Сна нет! Ты лежишь, мучаешься, сокрушаешься и наконец засыпаешь, погружаясь в сонную нирвану со сладкими мыслями-мечтой: «Сплю до десяти… Суббота, имею право… а там хоть трава не расти… все… засыпаю». И действительно засыпаешь и спишь… спишь… Сны приятные… И так до семи утра, когда раздается звонок проклятущего будильника, который ты — вот точно выключал! — но он все равно сработал. И все! Сон опять нарушен. Ты ворочаешься еще полчаса и встаешь злой, как… разбитый, как… и вялый, сдавшийся обстоятельствам, но с тайной мыслью, что уж следующую-то ночь…
Доктор Огурцов полежал и потихоньку — чтоб супругу не потревожить! — прошел на кухню, поставил чайник и приготовил кофе. Иногда он вместо излюбленного своего чая по утрам пил и кофе, правда, редко. Взяв кружку с горячим черным напитком, Огурцов подошел к окну и отдернул штору. Внизу, напротив окна, он увидел Перцева, чему не то что удивился, а прямо-таки изумился, ибо доктор Перцев славился как большой специалист по части сна. Он умел это делать в любом месте и в любых количествах — в смысле спать по десять-двенадцать и более часов… Тот, увидев приоткрывшуюся шторку, сразу же обрадованно замахал руками и пальцами показал, что идет к Огурцову, изобразив на морде вопрос: а можно ли?
Уже через минуту он осторожно поскребся в дверь, и Огурцов ее тихонько приоткрыл. Перчик на цыпочках прошел на кухню и молча взял протянутую кружку.
— Ты чего это? — увидев содержимое кружки, спросил Перцев. — На кофе переключился? С каких это пор?
— С тебя дурной пример беру. Не нравится — поставь на место. А ты чего приперся в такую рань? Наталья наконец-то выставила?
Однако тот не ответил, а попивая из кружки, лишь молча посматривал на Огурцова.
— Давай уж, говори! — не вытерпел тот. — Ведь вижу, что чего-то хочешь?
— Да у меня такое дело! — слегка смущенно сказал Перчик. — Ты вроде вчера говорил, что с семьей на речку едешь? — И, увидев утвердительный кивок Огурцова, попросил: — А может, отложишь, а? Сегодня приезжает мой школьный друг: жена, дочь и вселяются в квартиру…
