– Ну, так, Ефим Упругович, они же пол моют, и стены, и окна, им же всем по семьдесят лет уже – зачем им краситься-то?
– Умный, да? C образованием? А почему тогда над анекдотом начальника не смеешься? Потому что умный? C образованием? Ладно, я еще с тобой разберусь, Керосинщиков! Где очки? Маша, ты принесла мне очки? Ага, вот они. А кофе? Давай быстрее, пересохло уже все внутри. Так, отчет. Поглядим-поглядим. 120 %! Все, вроде, правильно, без ошибок. А цифры не дутые?
– Обижаете, Ефим Упругович.
– Ладно-ладно, шучу.
Нам шутка строить и жить помогает!
Нас шутка строем по жизни ведет!
И тот, кто с шуткой по жизни шагает,
Тот точно, никогда в балансовых отчетах не наврет!
Запоминайте мотивчик. И чтоб к следующему совещанию все знали! А то мозги вышибу! Шутка, тоже шутка. Как известно, в каждой шутке есть доля шутки. Пиф Краснополь! Ты еще у нас пока не дорос, чтоб по имени-отчеству тебя называть. Так что давай Пиф, руби правду-матку, да так, чтоб не стыдно было!
– Я работаю у вас совсем недавно, но уже многого достиг и многому научился. Каждый из нас точно знает, что выполнение поставленных перед нами задач является нашей главной задачей, залогом процветания и расцвета всего нашего общества и страны в целом. И каждый из нас готов внеси свой вклад, чтоб над нами сияло жаркое солнце, и было чистое безоблачное небо. И поэтому я от лица всех присутствующих хочу сказать, что приложим, усилим и увеличим, но добьемся и перевыполним!
– Подожди, подожди, Ефимов! Что-то я отвлекся, задумался. Мысль не уловил. Повтори, пожалуйста, только покороче.
– Работаю, научился, задача, залог, вклад, увеличим!
– Что же, Вы, дружочек мой, Вы же не в банке работаете! Что это у вас все залоги, да вклады какие, да увеличения? Вы эти замашки денежных воротил тут нам бросьте! Не подобает человеку вашего-то возраста думать, там, о каких-то залогах, вкладах и прибылях. Стыдно, должно быть, стыдно! Садитесь уже, стыдно! Да уж. Чем дальше в лес, как говорится, тем злее партизаны. Совсем приехали! Вклады, понимаешь, залоги! А завтра что-нибудь еще придумают – например, поехать в стройотряд в Крым! Вместо Воркуты! Ну, дела. Ладно, вижу – есть еще над чем работать, есть недостатки, и существенные. Один вклад чего стоит, и залог! Что ж, сделаем выводы, а пока – все свободны! Т. е. – по рабочим местам, план с вас никто не снимал!
– Ну как сегодня прошел концерт?
– Да, ничего, нормально, хлопали – все как обычно.
– Устал, небось, гастроли-то напряженные! Уже сколько – четыре месяца каждый день пашешь?
– Да, скоро будет почти четыре. Но все уже закончено, считай. Осталось только еще один город охватить, и поедем домой. Нужно уже новую постановку создавать. А то эта начинает приедаться.
– А что думаешь делать?
– Да думаю взяться за Евгения Онегина. Переосмыслить, подкорректировать, внести ясность мысли и сознания. Избавиться, наконец, от дремучей трактовки из девятнадцатого века.
– А зритель пойдет, как ты думаешь?
– А куда он денется? На «Бородино» же пошел. А как тебе вот этот мой отрывок «Совещание в Филях?» Класс! Вместо Кутузова – Ефим Упругович, Барклай де Толли – Красильников Степан Прикарпатьевич! Красота! Вот она сила современного искусства! Не то что старорежимная плесень двухсотлетней давности! Давно уже пора выкинуть эту нудятину на свалку истории, как говорил там кто-то! Поэтому задумок много. И здание центра современного искусства давно пора подновить. Нужно договориться, чтобы средства на ремонт из бюджета выделили. А я им за это поставлю современные постановки «Лебединого озера» и «Спартака». Уже придумал – Спартак будет бегать в кирзовых сапогах в поисках мухоморов, чтобы римляне вокруг начали мерещиться, а юные весталки будут прыгать вокруг и кричать: «Спартак – чемпион!» Да, кстати, Валерия Ильинична, пойдешь на роль весталки? Габариты у тебя как раз то, что надо!
– Пойду, пойду, Костя! Ты только свистни! А хорошо у тебя получается – это тебе не на бирже воровать, здесь материи тонкие, здесь – духовность, интеллект, мысль!
Поезд отправлялся в восемь тридцать с Казанского вокзала. Он вышел из дома за полтора часа до назначенного срока. Не спеша дошел до остановки маршрутного такси, доехал до метро и плюхнулся на мягкий кожаный диван переднего вагона. До станции «Комсомольская», на которой находится Казанский вокзал, ему было всего семь остановок с одной пересадкой. По времени такая поездка занимала максимум двадцать пять минут, так что запас оставался приличным.
Ровно за полчаса до отправления поезда он был уже на перроне. Подошел к информационному табло, убедился, что все по расписанию – без опозданий, и поезд будет подаваться на третий путь. Купил газету в ларьке и бутылку минеральной воды без газа.
В этот утренний час на вокзале было оживленно. Многочисленные семейства с огромным багажом и маленькими детьми стояли плотным строем, внимательно вслушиваясь в объявления о подаче того или иного состава на посадку. Сонные дети сидели на сумках и чемоданах, уткнувшись в мобильные телефоны и МР-3 плееры. Тут и там деловито сновали носильщики с большими никелированными бляхами и устрашающего вида телегами (с колесами, как будто только что снятыми с ближайшего железнодорожного вагона). Помимо них вокзальный пейзаж разбавляли многочисленные гости с юга с хозяйственными тележками, которые составляли более юркую и дешевую альтернативу штатным носильщикам.
Он был уверен, что между этими двумя группами частенько возникали стычки и серьезные недопонимания, которые иногда приводили к мордобою и поножовщине со стрельбой из различного вида пневматических пистолетов и травматики.
Он задумчиво закурил. Эта вредная привычка стала частью его натуры. Он курил уже тридцать лет и пока не испытывал потребности бросать. Говорили, что сигареты сильно вредят здоровью. Он был согласен, но подозревал, что при его работе отсутствие при нем спасительного никотина загонит его в могилу гораздо быстрее, чем потенциальные проблемы со здоровьем. Он работал водителем-экспедитором в одной московской коммерческой организации, и ему постоянно приходилось ощущать на своей шкуре, что такое легендарные московские пробки. Бороться с ними было бесполезно, они не шли на уступки ни при каком случае. На одного, принявшего решение не выезжать по рабочим дням на личном автомобиле, появлялось два новоиспеченных автолюбителя, которые яростно и с явным энтузиазмом бросались покорять автомобильную Москву.
Но и первые – те, что решили не ездить по рабочим дням, тоже полностью не отказывались от своих четырехколесных коней, только теперь предпочитали пользоваться ими на выходные. Что тут же сказалось на субботней и воскресной загруженности дорог. И если в воскресенье еще можно было куда-то проехать, то суббота уже точно превратилась в выездной филиал пятницы или понедельника. Ездить было трудно, нервно, противно и пакостно. А теперь еще и ночью автомобильное движение стало достаточно напряженным. Ровно в одиннадцать вечера колонны большегрузных автомобилей выпрыгивали из многочисленных убежищ и устремлялись из центра на свободу или, наоборот, в центр – на разгрузку, погрузку или отстой в гаражах.
Короче говоря, с автомобильным движением было все очень непросто, и спасительные сигареты всегда должны были находиться у него под рукой. Они действительно снимали нервное напряжение, повышали настроение и коротали вместе с ним время, проводимое в тесной кабине своего «Бычка». Он был классическим водилой – с огромными ручищами, простым лицом и крепким телосложением. От него всегда пахло машиной и табаком. И это даже кому-то нравилось – в любом случае, такие запахи были не самыми неприятными в широкой гамме запахов, которыми мог похвастаться человек разумный.
Он глубоко затянулся и еще раз огляделся вокруг. При себе у него была одна небольшая сумка с парой маек, рубашкой, спортивным костюмом, кепкой, шлепанцами, полотенцем, бритвой и зубной пастой со щеткой. В сумке лежала дежурная книжка про приключения Конана-варвара в варварскую доисторическую эпоху, журнал с кроссвордами, вареная курица, завернутая в алюминиевую фольгу, кусок ржаного хлеба и две бутылки крепкого пива «Балтика–7».
Пиво он решил выпить после обеда, когда поезд уже давно минует Рязань и будет на всех парах приближаться к Воронежу. Он не любил пиво с утра – даже в отпуске. Он вообще считал, что те, кто с утра начинает пить, уже ни на что не годятся. Невозможно было себе представить нормального человека, рано поутру спешащего к ближайшему ларьку в надежде заполучить спасительную бутылку пива. Или (после того, как все ларьки позакрывали) в нетерпении ожидающего открытие продуктового магазина, чтобы утолить свою палящую изнутри жажду. В любом случае – жуткое и ненасытное похмелье свидетельствовало о некачественно проведенном вечере или ночи, где не было ни хорошей горячей закуски, ни хороших напитков.
