— Браво! Браво! Брависсимо! Бис! Браво!
Остальные, непосвященные в заговор, курсанты нашего батальона, сидящие в зале, ошарашено и недоуменно переглядывались. Некоторые крутили пальцем у виска. Наша восторженная и бурная реакция на тарабарские стихи, им была абсолютно непонятна. Но, затем под влиянием заразительного примера, или стадного чувства (назовите как угодно), а может, чисто ради хохмы, тут и там стали подниматься со своих мест многочисленные группы курсантов и громко зажигательно аплодировать. Зал постепенно, но уверенно утонул в дружных и длительных овациях.
Толпа разошлась не на шутку. Заводя саму себя, она — курсантская масса ревела и ликовала. Зал начал организованно скандировать.
— Браво! Бис! Браво! Бис! Браво! Бис! Браво! Бис! Браво! Бис! Браво! Бис!
Адиль сиял от счастья. Он беспрестанно кланялся и посылал в зал воздушные поцелуи. Это был, несомненно, успех!
Курсанты поголовно включились в нашу авантюру и подхватили незамысловатую игру, имитируя искренний сопливый восторг и восхищение.
— Браво! Давай еще раз! С самого начала! ТындербЭй улдА замдЫ! Гениально! Браво! Абдульмек зирбАн хуйнАк! Класс! Браво! Бис! Браво! Бис!
Офицеры, сидящие в первых рядах зала, недоуменно переглядывались. Они чувствовали себя, «не в своей тарелке». Осознавали себя, чужими на этом празднике жизни.
Отцы-командиры и политрабочие, тоже ничего не понимали, но видели поросячий восторг целой 1000 курсантов. И это было, абсолютно непредсказуемо и необъяснимо. Такой бурной реакции зала на непонятную «абра-кадабру», никто из них, не предполагал и никак не ожидал. А представить себе, что 1000 курсантов, находящихся в зале, в совершенстве знает киргизский язык — это, вообще, согласитесь, сумасшествие. Но, тем не менее, зал был в полном экстазе и диком восторге. Рев и овации не смолкали.
Делать нечего и представители офицерского лагеря, чтобы не выглядеть законченными идиотами и «белыми воронами» на фоне беснующейся восторженной толпы, тоже нехотя поднялись со своих мест и стоя приветствовали грандиозный успех самобытного поэта, делая вид, что понимают глубокий смысл и литературную красоту киргизских стихов.
Зал не утихал еще минут 10–15. Всем ребятам неожиданно понравилось участвовать в этой игре. Хаос и вакханалия открыто бесновались в огромном зале училищного клуба.
Затем, исключительно по настоятельному требованию курсантской толпы, Адиль на «бис», озвучил еще пару десятков четверостиший из своей поэмы. Каждое из них, встречалось залом очень тепло и восторженно, громом аплодисментов, криками одобрения и бурей оваций. Создавалось впечатление, что все курсанты досконально понимают слова автора, млеют и тают от его поразительного таланта. Комсомолец Конфоркин гордо распушил хвост и с важным видом что-то самозабвенно комментировал толстым и красномордым полковникам из политотдела училища.
Концертный конкурс удался на славу! Адиля единогласно делегировали в агитбригаду, чтобы он смог осчастливить своим нетленным произведением, обожаемых и дорогих нашему сердцу, курсантов из «помидорных» училищ, которые располагались на территории нашего военного гарнизона.
Мы не могли отказать себе в удовольствии и не поделиться с ними, самым дорогим и любимым, что у нас было — грандиозной и фундаментальной поэмой на киргизском языке, причем в исполнении лично самого гениального автора.
Ну, теперь держитесь, дорогие краснопогонные друзья, попали, так попали! Нашему злорадному восторгу не было предела, Адиль получил путевку в большую жизнь.
Обалдевший от такого неожиданного оглушительного успеха и зрительской признательности, Адиль с новой силой и удвоенной энергией уселся за написание очередного продолжения своей остродефицитной поэмы, доведя длительность ее прочтения с жалких 50-ти минут до неполных полутора часов.
Жаль, читатель не сможет увидеть выражение лиц у курсантов и офицеров ракетного училища, а в последствии — и у ребят из училища внутренних войск, когда Адиль неожиданно обрадовал их своим приездом. Он однозначно и бесповоротно поразил их всех, своим редкостным талантом и надолго остался в самых потаенных глубинах их мозга с незабываемыми строками своего нетленного и гениального выступления.
Честно сказать, картина была, просто, неописуемая. Особенно увлекательно было наблюдать как у всех «помидоров» дружно вытянулись рожи, когда после полуторачасовой одухотворенной поэмы, с обязательным эмоциональным притопыванием и непроизвольным обильным слюнотечением автора и чтеца в одном лице, наши «наемные плакальщицы», в гнетущей тишине обалдевшего и откровенно недоумевающего зала, начинали дружно визжать от восторга, топая ногами. Они по-честному отрабатывали нашу секретную договоренность, отбивая свои ладони в бурных овациях, и требовали повторить все заново — на «бис».
Самое смешное, что «помидорам» ничего не оставалось делать, как тоже активно и старательно хлопать в ладоши, вслед за нами. Долг вежливости — раз, а во-вторых — лучше добровольно похлопать минут десять, а то, не дай бог, поэт обидится и завернет свою бесконечную песню повторно, с самого начала. А это уже более чем серьезно! Вторично выслушать Адиля в течение еще полутора часов — это, я вам скажу, пытка еще та — за гранью гуманизма, не иначе!
Доведенные до полуобморочного состояния, ракетчики и конвоиры, остервенело хлопали в ладоши, не давая, Адилю выступить на «бис». При малейшей попытке нашего поэта повторно подойти к микрофону и что-нибудь сказать, залы в «помидорных» училищах мгновенно взрывались. Они дружно заходились в приступе всеобщей паники и благоразумно срывались на бурные, долговременные и благодарные овации.
Растроганный теплым приемом Адиль, тем временем, купался в лучах заслуженной славы, это был его звездный час. Он был искренне счастлив и это уже дорогого стоит. Рядом с ним неотступно следовал наш неугомонный комсомольский вожак Конфоркин, который неустанно акцентировал внимание окружающих на том, что это именно он — Конфоркин нашел данную литературную жемчужину в однообразной и безликой серой массе курсантской посредственности и убогости. А также, лично создал все условия для полного раскрытия самобытного таланта этого замечательного киргизского поэта.
Конфоркин украдкой заглядывал в свой блокнотик и выразительно цитировал первоисточник.
— Нет, вы только послушайте: «ЕбулдА мантЫ пиндУ», — музыка, а не слог! А сколько эмоций?! Какая красота, отточенность слога и экспрессия! А рифма?! Ууу, это гениально!
Адиля единогласно выдвинули на конкурс талантов в округ — военный округ. Группа поддержки, к большому нашему сожалению, с ним не поехала. Не отпустило командование училища. И как следствие этого, в округе, Адиля не поняли. Не оценили и все тут.
По его возвращению, в спальном помещении казармы состоялся обстоятельный и авторитетный разбор полетов, с глубоким анализом причин творческого краха и прерванного гастрольного турне.
— Адиль, не грусти, я тебя умоляю. Это занюханное окружное жюри, просто бездарность, посредственность, серость, убогость, тупость и необразованность, сборище мракобесов и ретроградов. Они, просто не готовы к такому размаху твоего грандиозного таланта. Чего ты от них хочешь, если эти полковники, из округа, в слове «рапорт» делают три ошибки. Они, кроме Общевоинских Уставов, никаких книжек никогда не читали. А ты — это самородок! Тем более что пишешь на родном киргизском языке. Кто из этих окружных дятлов знает киргизский?! Нет, ты скажи! Тогда, я скажу! Слушай сюда! Не им тебя судить! Не доросли эти деревянные деятели военных искусств до такой глыбы, как ты! Поверь на слово. ЧембердЫ копнА елдЫ! Это ж силища! Сколько эмоций?! Плюнь на них и работай дальше. Настоящих великих поэтов, частенько, только потомки и почитают, а современники не замечали вовсе. Все зависть! Обычная человеческая зависть и серость! Идиоты! Они еще детям и внукам будут рассказывать, как нечаянно прикоснулись к прекрасному, но по своей убогости и бронелобой сущности, не оценили этого! Не бери в голову. Будь выше них. Твори! Вот прямо сейчас, иди и твори!
И Адиль творил дальше. На момент нашего выпуска из училища, его поэма доходила, без малого, до 4-х часов непрерывной озвучки. Чувствуете размах?! Вот это шедевр! Глыба! Силища! Поэт с большой буквы!
Очень жалею, что не имею копии его нетленного творения. Нет, честно, не смейтесь!
Разведка донесла, что послезавтра, неожиданно, без разрыва дипломатических отношений, тоесть коварно, ровно в 4 часа утра (ну, почему именно в 4-ре утра?! вот почему им 10-ть утра не подходит?!), войска всех империалистических стран мира (вот гады!!! выходной день, значит, испоганят — не будет долгожданных увольнений в город), нападут на наше краснознамённое, орденоносное, образцовое во всех отношениях военное училище. Это ВОЙНА!!! Но мы не спим. Мы на посту! Мы на высоте! Мы все как один! Мы так легко не сдадимся, отстоим, не посрамим. .
