Еле разжав наконец ладонь и нервно закуривая, говорю:
– Сами смотрите, если интересно. Вот – в пакетах.
Бабы – они и есть бабы. Убедились, что опять кучу денег потратила на совершенно бессмысленные вещи, и обрадованные, что они в отличие от меня такие умные, успокоились.
Мой хвост стоял в стороне от машины – им было уже неинтересно наше бабское общение. А на меня такая злость нашла! Я-то все деньги за свой брелок отдала, а они-то думают, что за эту ерунду! Они же не знают, почему я это все купила! Мне так обидно стало, что они меня за такую дуру считают.
И я возьми и скажи драматическим шепотом:
– ЗАТО Я БРЕЛОК СПИ…ЛА!
И показываю им гордо свою добычу. А они знали, как я переживала из-за этого брелка. И тут самая добрая из моих подружек, истерически громко засмеявшись, бросается к моему хвосту и начинает им цитировать эту мою фразу!
Боже, что со мной было! Я думала, я провалюсь от стыда перед принимающей стороной! Такие милые, интеллигентные! И они ведь всегда думали, что и я такая же. Ну почти такая.
Мой чуткий начальник подошел ко мне и, глядя на меня с нескрываемым удивлением, как будто я – совершенно другой человек – не тот, которого он всегда знал, сказал мне:
– Умоляю, скажи, что ты это сделала случайно.
– Нет, – упрямо ответила я. – Не случайно.
– Но это ведь непроизвольно у тебя получилось?
– Я все заранее спланировала, – холодно и даже чуть свысока ответила я.
– Клептоманка, – равнодушно поставил неутешительный диагноз мой чуткий, как я раньше считала, начальник. И ушел шептаться с этой бывшей моей подругой.
А я вошла в ресторан, отдала куртку с брелком в кармане в гардероб и гордо села за стол.
Мой добрый начальник сел ровно напротив меня и весь обед, надо и не надо, обращался ко мне со всякими ненужными вопросами. А я даже не смотрела в его сторону, раз он такой черствый человек оказался. А он все лезет и лезет ко мне. А я все не смотрю.
И вдруг моя бывшая подруга говорит, обращаясь к нему:
– Ой, смотри, пятно посадил!
Я непроизвольно поднимаю глаза – и вижу свой брелок. Он висит у него на лацкане пиджака как медаль.
Идиоты. Они решили, что это очень смешно. Уговорили, значит, гардеробщика дать мою куртку, цепляли, ждали, как я увижу. Одно слово – дураки.
Сейчас, когда я хожу с этой сумкой, у меня всегда только одна мысль – только бы у меня его кто-нибудь тоже не спер. Жалко будет. Он же мне так дорого обошелся.
Мне, конечно, до сих пор немного стыдно, но все-таки не очень. У моей сумки тоже сперли брелок, а я просто вернула украденное. Как бы.
Постараюсь больше ничего не красть НИКОГДА.
Но как говорится
ЖАМЭ ПЛЮ ЖАМЭ!!!
А еще! Я решила сделать перепланировку квартиры – хочу совсем ликвидировать эту комнату. Пусть лучше где-нибудь в другом месте умру, если такое все-таки случится.
Я стала спать плохо. Ну и думаю – что делать будем? Снотворные или как? К психиатру идти как-то не хотелось. Мне подруга говорит:
– К психологу надо! Весь Запад не зря к психологам ходит. А у нас это не в культуре пока. Но скоро будет. Психолог – самое то! Я тебе найду телефон. Я сама у нее не была, но Наташка ходила, говорит – светлая голова! Она вообще по образованию кинооператор. А сейчас курсы психологов закончила. К ней скоро не попасть будет – клиентурой обрастет. Иди скорее.
Ну я пошла к этой Светлой голове. Молодая женщина. Авторитетная такая.
– Сон, – говорю, – плохой. Что посоветуете?
– Так. Маятник есть?
– А что это?
Психолог с удивлением посмотрела на меня – как можно не знать про маятник:
– Ну, маятник. Из смеха в слезы кидает.
Я как-то засомневалась. Вообще-то я плачу редко. А вчера как раз всплакнула немного.
– Да есть у вас маятник – это же очевидно!
– Ну, наверно… – неуверенно сказала я.
– Укорачиваться маятник стал, – уже утвердительно сказала Светлая голова.
– Как укорачиваться? – уже несколько безнадежно спросила я.
– Переходы от состояния к состоянию короче стали, – с сожалением глядя на меня, сказала психолог. – Ну тут все ясно: у вас тяжелая депрессия в клинической форме.
Я опешила. Такой тяжелый диагноз оказался.
– Ну что вам сказать. Лекарства – прямой путь к суициду. Думаете уже о самоубийстве?
– Да вроде нет, – еще неувереннее сказала я.
А в чем можно быть уверенным, когда живешь, оказывается, с тяжелым диагнозом в клинической форме, не догадываясь о нем? Может, я и думаю о суициде, сама того не понимая?
– Думаете, думаете – это же очевидно, – махнув рукой, сказала авторитетный психолог. – Значит так. Болезнь тяжелая, запущенная, не буду скрывать, но выход есть.
– Какой? – почти прокричала я, схватившись за этот маячок надежды, как за последнюю соломинку.
– Значит так. Каждый вечер вам надо разговаривать с Маленькой Таней.
– С кем-кем? – не поняла я.
Психолог с сожалением посмотрела на меня. Есть же темные люди вроде меня, которые не знают Маленькую Таню.
– С Маленькой Таней, – уже несколько раздраженно повторила Светлая голова.
– А у вас есть ее телефон? – с надеждой спросила я.
Тут психолог посмотрела на меня как на совсем уже безнадежного пациента.
Тяжело вздохнув и покачав головой, показывая всем своим видом, как тяжело иметь дело с такой тупицей, как я, она сказала:
– Ну вас же Таня зовут?
– Таня, – охотно ответила я.
– Вот с собой Маленькой и разговаривайте.
– Как это? – уже чуть не плача, спросила я.
– А вот так. Сажаете ее на стул перед собой и спрашиваете: «Маленькая Таня, ты хочешь спать? Не хочешь? Ну и хорошо, я тебе разрешаю – не спи. Чего хочешь, Маленькая Таня, то и делай. Хочешь – телевизор смотри, хочешь – читай». И подольше поговорите с Маленькой Таней. Подольше! Увидите: она спать очень скоро захочет.
– Маленькая Таня захочет? И что делать? Укладывать?
– Конечно, укладывать, если спать хочет.
– А где ее укладывать?
– Рядом с собой, конечно.
– Но там же муж еще спит?
– А пускай спит, – беззаботно-весело сказала Светлая голова, – они друг другу не помешают!
– Аааа. Ну хорошо, если не помешают. А если она чего-то еще захочет, эта Маленькая Таня!
– Все разрешать безоговорочно!
– Все-все?
– В ВАШЕМ СЛУЧАЕ – АБСОЛЮТНО ВСЕ! Все. Через неделю жду.
– Спасибо вам большое!
И я пошла домой. Мне предстояла встреча с Маленькой Таней. По правде говоря, я волновалась. Я же с ней ни разу в жизни не встречалась. Какая она окажется? Я же помню себя маленькой только изнутри. А со стороны-то я себя никогда не видела.
Вечер прошел несколько нервозно. Муж раздраженно требовал ужин – а мне-то было совсем не до готовки. Сын еще пришел. Три дня не заходил, а тут – на тебе, приперся! И так некстати! Говори с ним, когда мысли другим ребенком заняты.
Наступил вечер. Муж, слава тебе господи, смотрел снукер перед сном. Мне никто не мешал настроиться на эту встречу.
Я села на кухне и стала ждать. Маленькая Таня почему-то не приходила. Я стала вспоминать себя маленькую. Но от напряжения ничего конкретного не вспоминалось. Тогда я вспомнила, что моя мама часто говорила мне, когда я подросла, каким смешным и забавным ребенком я была. И очень стеснительным.
И тут я услышала громкий голос:
– Ну, привет!
Напротив меня сидела Маленькая Таня! Точно такая же, как на старых моих фотографиях. В вязаной застиранной кофточке – оказывается, она была голубая, фотографии-то все черно-белые, – цвет я не помнила. В ситцевом платочке. Колготки все в складочку на коленях. Простые такие бежевые колготочки из хлопка. Мне вдруг так ее стало жаль, мою Маленькую Таню.
– Танюш, – говорю, чтоб беседу как-то начать, – чайку не хочешь?
– Давай, – говорит.
Голос ее меня насторожил немного. Голос какой-то не совсем детский. И не стеснительный совсем.
– Танюш, может, варенье хочешь?
– Сигарету дай.
Я опешила. Я вспомнила, что маленькая я любила покурить, но все-таки постарше, лет с десяти стала пробовать, наверное. Но не в пять же. А Маленькой Тане никак не больше пяти было.
– Танюш, – говорю, – ты что? Нельзя детям курить. Я очень жалею, что не бросила, – это такая гадость!
А она смотрит на меня с таким недетским прищуром и руку к пачке тянет. Я хотела дать ей по руке сначала, но тут же вспомнила слова Светлой головы: «Все разрешать безоговорочно».
И Маленькая Таня достает сигарету из пачки, профессиональным жестом открывает мою зажигалку Zippo своими маленькими ручонками и закуривает!
И курит! Затягиваясь глубоко!
Я впервые затянулась лет в четырнадцать, я это точно помню. Помню, как мне стало плохо и я тут же выбросила пачку сигарет «Пегас», которые купила. И сказала себе, что в жизни не возьму в рот эту гадость.
И вот мы сидим напротив друг друга и курим. Я же думала, я с ребенком буду сидеть. Конфетами ее, Маленькую Таню, угощать, а тут – на тебе!
И о чем с ней говорить? Но, помня слова психолога, начинаю беседу:
– Танюш, чего тебе хочется? Что хочешь, то и делай. Я тебе разрешаю.
