– Мистер Кинсли Уайт!
Тот кивнул и под испуганный лепет Левки, который пытался выгодным предложением привлечь внимание хама, начал доставать свои бумаги. Ни на что не реагируя, косоглазый уткнулся в документы и, не слушая Леву, забубнил:
– Брикетированный уголь стоит сорок марок за тонну, сырой – пятнадцать. Если хотите, покупайте!
– Отлично, – поддержал приглашенного депутат, – если будут новости, сообщайте, я слежу за проектом!
Затем они встали и…. ушли! Термин закончился, даже не начавшись! У нас в России так просто уйти им бы, конечно, не дали!
Домой мы вернулись потрясенные, и я в сердцах сказала:
– Ну почему ты не воровал, когда была такая возможность?! Сейчас бы плавали не в дерьме верхом на долгах и проблемах, а в океане на белоснежной яхте! Не унижались бы перед всей этой шушерой и сволочью Кондрашовым, который нас уже почти разорил!
Тут я вспомнила, как в последнее время угрожающе посматривает на нас садовник-пчеловод Пауль, и градус настроения упал до нуля.
– Не воровал, – ответил сердито Левка, – потому что не хотел и впредь не собираюсь! Лучше сдохнуть бедным и честным человеком, чем богатым подонком и мошенником!
Как бы мне ни хотелось денег и жить припеваючи без потрясений, знала всегда, что пятно нечистоплотности останется на всю жизнь и вывести его будет невозможно. Состояние бедности воспринимается во всем мире как нечто унизительное, и я не понимаю, почему. Почему человек должен стесняться того, что не умеет или не хочет воровать. Имеет обычную специальность, не приносящую миллионные прибыли, за которую часто не платят деньги, или не имеет работу. И почему по выходу на пенсию, всю жизнь честно оттрудившись на страну, остается один на один со старостью и тем жалким содержанием, которое получает от государства? Почему?! Зато богатым подлецам, мошенникам и спекулянтам – почет и уважение, и никого не интересует, из какого навоза выросли их денежные плантации! Мы прогибаемся перед ними с радостным подобострастием, ненавидя их при этом всей душой и всем сердцем, но показывать истинное отношение не можем, вернее, не в силах. А почему? Да потому что те материальные ценности, которыми они обладают (и особенно деньги – эти разноцветные бумажки), как волшебная палочка, завораживают нас и превращают в раболепное стадо, ползающее у царственных ног! Мы же с Левкой не желаем быть в составе холуйского стада, пытаясь жить своей, пусть и нелегкой, безденежной жизнью.
Меня всегда удивляло, почему у нас никогда нет денег, а если есть, то они мгновенно исчезают. Наконец, узнала ответ на этот сакраментальный вопрос. Оказывается, мы неправильно жили! Как-то раз в питерском книжном магазинчике я нашла интересную брошюрку писательницы из Америки Натальи Правдиной, которая имела многообещающее название «Я привлекаю деньги». Много лет она лежала у меня без дела, но теперь наступил час Х и, изыскивая возможности решить один единственный вопрос «где взять деньги», я решилась ее открыть. Вот так впервые и познакомилась с удивительным китайским учением фэн-шуй. Госпожа Правдина узнала секрет раньше меня, поэтому и нафэншуила себе приличное состояние. Ознакомившись с содержанием книги, я поняла, какие же мы с Левкой тупицы и всё делали неверно. Кровать воткнули не туда, люстру повесили не там, грешили черной завистью, брали в долг, без всякого желания и радости оплачивали всевозможные счета, а посему прочно сидим теперь на бобах! В выходные стали исправлять свои ошибки.
Решили начать с мебели.
– Так… – я, как разведчик, заблудившийся в трех соснах, с компасом в руках выискивала в квартире юго-западный сектор, где должно было, по правилам фэн-шуй, находиться спальное ложе.
– То-то я смотрю, прямо как-то не тянет на тебя и всё тут, – неожиданно прозрел Лев, – теперь вижу почему. Лежал, оказывается, как дебил, на севере, да еще ногами к дверям. Не мог понять, почему все время заместитель Курочкина снится, царствие ему небесное!
Надо же, скептик номер один, а впервые со мной согласен. С трудом разобрав лежанку, потащили в юго-западный сектор, который оказался слишком узок и мал для трехспальной кровати. Ночь провели почти по фэн-шую на полу, но башкой к дверям и Левка сразу же положил на меня глаз как на женщину и покойного заместителя Курочкина во сне не видел! Значит, мы на верном пути, осталось только избавиться от зависти, жадности, долгов и радостно платить по счетам.
Устраиваясь на половую ночевку, в первую очередь решили отогнать от себя зависть, а то денег, как своих ушей, нам вовек не видать.
– Всё хорошо, – уговаривала я себя, совершая фэн-шуйский аутотренинг, – всё отлично… я вообще никому не завидую… и завидовать не собира…
И тут во всей красе перед глазами предстала смеющаяся красавица в соболиной шубке и бриллиантах Майя Максимович, и почти очищенный фэн-шуем разум заволокла угольно-черная зависть. Эта колхозная сучка из Конотопа разгуливает, видишь ли, в соболях, а я, как неандерталец Юрского периода, в сдохшем от старости облезлом кролике, твою мать! Зависть, подмяв меня под себя, начала зверски душить, не давая возможности вырваться из своих цепких объятий! Едва я дернулась, пытаясь скинуть ее с себя, как перед глазами на роскошном «Мерседесе» промчалась престарелая бабка, жена миллионера Курочкина, нахально помахав мне при этом рукой. Стиснув от злости зубы, догнать ее в своих роликовых коньках довоенного выпуска я не смогла. Но хотя бы метнула вслед этой мумии кирпич, который, к сожалению, не достиг шикарного «Мерседеса» древней кошелки! Зависть оказалась сильней и уже почти отправила меня в нокаут…
Рядом застонал Левка, который, очевидно, боролся с завистью к своему вечному сопернику богачу Василию Ивановичу и его миллионам. Да… с такими «успехами» мы на всю жизнь останемся нищими, не дай бог, конечно!
Если не можем побороть зависть, тогда, вероятно, долги начнем отдавать с радостью?! Первым решили осчастливить Василия Ивановича Курочкина, тем более, что два месяца назад брали у него сто марок на его же с нами поездку в Вену, хотя обошлась она нам гораздо дороже. Василий Иванович на призыв откликнулся и пришел, как всегда, вовремя, а не как пьяный юрист Клауса, но почему-то без заветной книжечки. Не дай бог, если потерял! Вот ведь какая беда и невосполнимая потеря будет! С большим трудом, нацепив на себя маску фэн-шуйской бурной радости, но при этом скрежеща зубами от жадности, встретили гостя! Расставаться с наличными, никогда ни у кого, и у нас тоже, особого желания нет, потому что берешь в долг чужие деньги, а отдаешь свои! Увидев наши светящиеся физиономии, Василий Иванович заволновался и спросил:
– Что… есть повод для радости?
– Есть! – с фальшивым восторгом сообщили мы.
Курочкин нахмурился.
– Василий Иванович, мы хотим отдать вам сто марок, свой долг, который бра…
Но миллионер, нахмурившись еще сильнее, прервал мою восторженную речь.
– Ну да, ну да, не прошло и десяти лет, как мне возвращают долги! Думал, уже не доживу до этого счастливого дня!
– Простите, – робко вклинилась я в его странную речь, – но мы же с вами всего три месяца знакомы, а вы говорите – десять лет!
Василий Иванович обиделся и возмутился:
– Ты, что же, хочешь сказать, что у меня вообще нет памяти?! Как будто мне восемьдесят один год, а мне всего-то восемьдесят с половиной! Я все помню и никогда ничего не теряю! Только один раз в электричке с носовым платком в руке заснул, был тогда у меня сильный насморк, – пояснил он, – я туда сморкался. Проснулся….етит твою, а платка-то и нет, сперли сволочи! До сих пор горе такое забыть не могу. Сейчас докажу вам, что мы знакомы десять лет. Я все помню и у меня все записано, сейчас… вот… тут, – он начал шарить руками по столу, а потом рыться в карманах, – где же она, здесь же была, – глядя на нас с подозрением, спросил: – Вы не брали?
– Нет, не брали, – обиделись мы. – Вы, дорогой, ее дома, наверное, забыли.
– Я никогда ничего не забываю! – прорычал миллионер-социальщик. – Помню даже, как оплатил часть твоего билета на трамвай, помнишь, у тебя не хватило двадцать пфеннигов?! А потом еще твоему Левке купил бутылку лимонада за пятьдесят пфеннигов, и еще на моем юбилее вы наели на шестьдесят марок! Я же не требую настойчиво вернуть эти деньги и не присылаю киллеров!
После таких страшных упреков, да еще и с угрозой для жизни, я, скрипя зубами от ярости, взяла и к ста маркам прибавила еще шестьдесят, а заодно и семьдесят пфеннигов.
– Хорошо, что напомнили! В следующий раз, когда пригласите на юбилей, сразу выставляйте счет за продукты.
– Какие странные рассуждения! – взвился Василий Иванович. – Я сразу не могу, откуда же мне знать, какой у вас аппетит и сколько вы сожрете! – и, спокойно положив деньги, включая семьдесят пфеннигов, в свой карман, распрощался с нами и побежал домой искать свою заветную книжечку.
