Скорченный, он лежит, беспомощный. Ноги раскинул, как подбитый воробей крылья. С недоумением на меня глаза таращит и силится руки из-за гимнастерки выдернуть.
– Ну как? – спрашиваю у Саблина и помогаю ему сесть.
– Черт! – хрипит Саблин и тужится, чтобы на носки привстать.
Пожалуйста, я даже помогу. Беру его под мышки и приподнимаю. Приподнял на носки и отпустил. Старшина тут же и клюнул носом в траву. Лежит, раскорячившись, спиной и всеми другими местами к небу, и кричит:
– Развяжи!
А я не спешу, тем более что вся рота собралась на такое диво глядеть. Ведь сам старшина пощады у Перепелицы просит.
– Ну, как, – спрашиваю, – теперь верите, что палкой связать можно?
А он знай одно заладил: «Развяжи».
Подошел командир роты и как увидел своего старшину в таком неприглядном виде, так и покатился со смеху.
Вижу, из других рот солдаты сбегаются. Надо развязывать. Развязал.
– Кто выиграл пари? – спрашиваю.
– Что за глупые шутки! – сердито отвечает Саблин, вытирая со лба пот и на солдат оглядываясь. – Зачем же носом в землю?
Так вот, могло случиться, что нажаловался Саблин. Мол, скомпрометировал его, старшину, сержант Перепелица… Ох, и попадет от генерала! Плакал тогда мой отпуск. А командир роты твердо обещал: «Кончатся учения – поедете, Перепелица, на десять дней домой».
Не несут меня ноги. До высотки, где вертолет генерала приземлился, далековато. Бежать бы надо. А в ногах моих слабость.
Вдруг из лощинки, навстречу мне, вынырнул старшина Саблин.
– Куда спешите, Перепелица? – дружелюбно спрашивает. И никакой обиды на его лице не замечаю.
– Генерал зачем-то требует.
– Генерал? Лично вас? – удивился Саблин.
– Лично, – отвечаю и вздыхаю с облегчением: значит, Саблин здесь ни при чем.
Иду дальше. А в голове аж треск стоит от разных мыслей. «Зачем я нужен генералу?» Наверное, сегодня что-нибудь не так сделал. А может, наоборот? Может, похвалить хочет? Действовали же мы неплохо. Но тоже вряд ли. Откуда генералу знать, как наступало отделение Перепелицы?
Перебираю в голове все события сегодняшнего дня…
С рассветом доставили нас грузовики на аэродром. Началась обычная возня со снаряжением и амуницией: скатку закрепи на чехол запасного парашюта, лопатку подвяжи черенком вверх, спрячь в карман пилотку и шлем напяль на голову, зачехли оружие. Потом пока подвесную систему подгонишь, и уже звучит команда на посадку.
Совсем немного времени прошло, а мы уже в воздухе.
Сижу я у самого люка (мне первым прыгать придется) и поглядываю на пристегнутый к тянущемуся через всю кабину стальному тросу замок полуавтомата. Это такой замыкающийся крючок, от которого идет бечевка к моему основному парашюту. Когда я прыгну, она должна парашют раскрыть. Вижу – там полный порядок. Поворачиваюсь к окну. Совсем близко от нашего самолета плывет целая армада тяжелых машин. И в каждой, как зерен в огурце, полно солдат. Внушительная армада! Фюзеляжи и хвосты самолетов окрашены в розовый цвет лучами только что взошедшего солнца. А далекая земля еще в тени, еще солнце не кинуло на нее своего взгляда.
Ниже и в стороне идут звенья вертолетов. Смешные машины! Но сильные. Каждая пушку или тягача с орудийным расчетом несет в своем брюхе.
Вдруг совсем близко от нас проносится пара реактивных истребителей, затем вторая, третья. Охраняют нашего брата…
Тихо в кабине. Все солдаты моего отделения к окнам приникли и наблюдают. Кое-кому страшновато прыгать.
Толкаю локтем сидящего рядом Симакова Мишу.
– Ну как? – спрашиваю.
– Курить охота, – отвечает.
– Курить? – удивляюсь. – Эх ты, культурный человек! Токарь пятого разряда, а не знаешь, что никотин отражается на нервах. – Солдаты зашевелились, поворачивают к нам головы. А я продолжаю: – Помню, в селе нашем Василь Худотеплый бросил курить и… умер. Только, кажется, он вначале умер, а потом бросил курить…
Раздается трель звонка – сигнал начала выброски. Штурман – молодой лейтенант – отдраивает люк и командует:
– Пошел!
Эта команда царапнула меня за сердце: ко мне ведь относится. Бодро подхожу к люку.
– Эх-ма! – весело кричу. – Подтолкни, Симаков!
Симаков легонько толкает меня в спину, и я, ради шутки, с криком «ура!» шагаю за борт.
Напряженные секунды… Рывок, хлопок полотна раскрывающегося парашюта. И болтается Максим Перепелица между небом и землей.
Иные думают, что парашют плавненько, осторожненько сажает солдата на землю. Ничего подобного! Если зазеваешься, не развернешься по ветру и чуть не согнешь сомкнутые ноги, то имеешь шансы поломать ребра, отбить печенки или еще что-нибудь сделать. Значит, с умом надо приземляться.
Вот я и иду к земле, как того наставление требует. А вокруг – сотни других парашютистов спускаются. Все небо усеяно ими! Похоже, что Млечный Путь падает на нашу землю.
Приземлился, как положено, погасил купол, отстегнулся от подвесной системы и привожу себя в боевое состояние: автомат из чехла долой, скатку через плечо, пилотку на голову.
Рядом со мной Михаил Симаков – ухватился за нижние стропы и упирается, как бычок. Хочет купол погасить.
– Здоров, кум! – кричу ему. – Белье сменить не треба?
– Никак нет, товарищ сержант! – отвечает. – Полный порядок!
Даю два свистка – сигнал для сбора своего отделения. Со всех сторон подбегают ко мне солдаты. Еще через некоторое время поле, усеянное белыми пятнами парашютов, остается позади, а мы, вытянувшись в цепочку, лежим на песчаной осыпи старой траншеи и всматриваемся вперед. Там, на холмах, за густой и высокой сеткой спиральных колючих заграждений, засел «противник», и нам предстоит атаковать его.
Позади грохочут танки, прорвавшиеся в «тыл неприятеля». Приказано, видать, танкистам поддержать действия пехоты, выброшенной с воздуха. На флангах артиллеристы устанавливают пушки, выгрузившиеся из вертолетов.
Словом, начинается обыкновенный бой.
Первое слово за артиллерией. Сзади нас бахают пушки, а далеко впереди вскидываются вверх столбы земли и дыма. Тем временем танки втягиваются в проходы, оставленные для них пехотой. И когда между двумя красными флажками в цепи нашего отделения тоже проползает танк, я замечаю вспыхнувшие в небе зеленые ракеты.
– В атаку! За мной! – поднимаю солдат и устремляюсь за танком. – Не отставать от трактористов!
Справа и слева бегут цепи соседних отделений и взводов. Строчат пулеметы и автоматы, трещат выстрелы карабинов. Танки ведут огонь с хода. Бой как бой.
Стена проволочных заграждений все ближе и ближе. А перед ней – мелководный ручеек; препятствие пустячное, но задержка из-за него может быть. И точно: только шедший впереди нас танк влетел в ручей, облив водой с ног до головы забежавшего вперед Янко Сокора, как тут же у гусеницы взметнулся взрыв. Танк заглох и остановился, не дотянув какой-то метр до проволочных заграждений.
А нам же проход нужен!
– Эгей, трактористы! – кричу я и стучу по броне танка. – Давай вперед!
Откуда-то вдруг появился посредник – майор с белой повязкой на рукаве.
– Танк выведен из строя! – объявляет он командиру танка, который из башни высунулся.
– А воевать как?! – возмущаюсь я, обращаясь к посреднику.
Но что ему до нас? Улыбается и руками разводит.
– Действовать надо, – говорит.
Эх, не вовремя! Как теперь без танка через проволоку проберешься. Три же рулона колючки выше человеческого роста!
Нужно принимать вправо или влево, на участки соседей. Но отстанем! Такое боевое отделение и вдруг в хвосте будет плестись!
Тут замечаю я, что пушка танка вздыбилась прямо над проволокой.
– Давай ствол ниже! – кричу танкистам.
Послушались. Ствол пушки лег над заграждением. Радостно мне стало, что смекнул удачно.
– За мной! – командую отделению и влезаю на танк.
С башни ступаю на пушку и бегом по стволу вперед. Пять быстрых шагов, и спрыгиваю на землю по ту сторону проволоки. Следом за мной – Симаков, Казашвили, Сокор, Панков и все отделение. Каждому пригодилось умение по буму ходить. Не зря обучал я этому солдат.
Оглядываюсь назад и замечаю: майор-посредник даже за голову руками ухватился. Потом сам на танк забирается. Видать, понравились ему наши действия.
«Знай Перепелицу», – думаю.
А впереди новое препятствие – глубокий противотанковый ров. Танкисты, вижу, уже берут его. Один танк сполз на дно рва, а по его башне ползут на ту сторону другие танки. Хороший пример!
Сваливаюсь в ров и подставляю спину Симакову.
– Дуй наверх! – кричу.
А моим солдатам долго растолковывать не приходится. Только Симаков взобрался по спине моей на насыпь рва и подал мне руку, как вижу, Сокор оседлал Казашвили, Панков – Митичкина. Все вверх карабкаются. Оцэ дило!
