— Удобно тебе, брат? — едко спросил он.
Полагая себя под защитой кочерги, Гоблин на мгновение задумался — какой тут может быть подтекст? В этот момент Строри ударил его монтировкой. Он сделал это так быстро, что защититься Гоблин не успел. С сухим треском монтировка переломила очки прямо у него на носу. Прошло полчаса, прежде чем этот случай исчерпал себя целиком. Устав от крика, брани и от сыплющихся во все стороны ударов кочергой, я решил подняться на чердак. На всякий случай я взял с собой большой молоток. С ним я поднялся в темноте по деревянной лестнице и оказался перед закрытой дверью, сделанной из фанеры и досок. Когда я отворил эту дверь, то замер, не в силах поверить собственным глазам.
Комната на чердаке вытянутая и повторяет форму крыши: потолок углом, в одном торце прорезано окно, а в другом — дверь. Было очень темно, но я сумел разглядеть неподвижную тень на фоне чуть более светлых стекол. Я вгляделся и пришел в ужас — силуэт был втрое шире меня в плечах! Но не только это насторожило меня, было еще кое-что. На плечах у незнакомца была огромная, с две моих, голова с широко расставленными рдеющими глазами. Как только я это понял, о природе явления я больше не рассуждал. Вместо этого я метнул в чудовище молоток. Бросок вышел, что надо — такой получается, только когда тело опережает в своих решениях разум. Хлесткое движение рукой — и молоток отправился в полет. Эффект был весьма неожиданный. Прямо у меня на глазах чудовище распалось на две половины, будто рассеченное по вертикали незримым мечом. Его глаза багровыми вспышками раскатились по полу — и тут же послышался звук бьющегося стекла.
— Ебаный в рот! — потрясенно заявила правая половина чудовища.
— Охуел ты, что ли? — поддержала её левая половина.
Оказалось, что чудовищем были Барин и Строри. За пять минут до меня они поднялись на чердак, встали у окна и принялись курить, облокотившись друг на друга. Их головы на фоне окна я принял за башку чудовища, а огоньки сигарет — за его багровеющий взгляд. Когда я метнул молоток, братья прыгнули в стороны — и монстр распался на две половины, а молоток полетел дальше и выбил стекло.
Разобравшись с чудовищем, мы спустились с чердака. Следующие полчаса мы наблюдали, как Гоблин готовит курицу. Для этого он бросил её в ведро с кашей, но неожиданно передумал. Решил, что в снегу она еще не скоро приготовится. Строри пришел из-за этого в ярость.
— Бросать в кашу можешь, что хочешь! — кричал он. — А вот доставать ничего нельзя! Но Гоблин сумел настоять на своём. Угрожая кочергой, он все же достал курицу из каши и переложил её в печь.
— Пять минут, — пообещал он, — и она будет готова!
Через несколько минут Гоблин достал курицу из печи. С одной стороны она здорово обгорела, зато с другой даже толком не разморозилась. От неё страшно воняло паленым, обильно сочилась выступившая кровь. Но для нас не было на тот момент предмета вожделенней, чем эта курица. Еще когда Гоблин клал курицу в печь, по его лицу было ясно — он никому её не отдаст. Поэтому, как только кура вновь появилась на свет, все ринулись к Гоблину, набросились на курицу и разорвали. В возникшей вокруг этого суете Гоблина подстерегла вот какая оказия.
Строри вырвал у него из рук куриную ногу и скрылся с нею ко мне на кровать. Немного света было только возле печи, так что Гоблин вынужден был искать пропажу на ощупь. Он шел согнувшись и выставив руки вперед, пытаясь сориентироваться. Мы со Строри подпустили его поближе, а затем изо всех сил ударили подошвами своих ботинок прямо в лоб. От этого пинка Гоблин упал и какое-то время лежал не шевелясь.
Когда же он поднялся, стало ясно — Гоблин не понимает, кто его на самом деле ударил. В результате пострадал Фери, на свою беду вздумавший подняться с кровати. Гоблин заметил движение в темноте и нанес в этом направлении несколько сильных ударов кочергой. Три из них попали по Фери.
Чуть позже печь погасла, и в доме стало холодно. Мы со Строри захватили для себя одеяло, но полежать под ним спокойно нам не удалось. Только мы раскупорили бутылку наливки, как у меня в ногах кто-то заворочался. Мне пришлось собраться с силами и как следует его пнуть. В ответ я почувствовал не менее сильный пинок.
— Сука! — возмутился я и пнул снова, еще сильнее.
— Да что же это? — поддержал меня Строри, которого тоже пнули, причем не менее сильно. Мы взялись за дело вдвоем. Несколько минут мы с остервенением работали ногами. Но на каждый пинок мы получали не менее сильный ответ, и даже вместе не смогли подавить этот очаг бунта.
— Да кто же это? — спросил я. — С кем война? В ответ я получил только несколько сильных пинков.
— Кто это может быть? — спросил у меня Строри. — А ну, посмотрим!
Он сбросил одеяло и включил зажигалку в тот самый момент, когда я нанес следующий удар. В её неровном свете я успел разглядеть, что пинаю не кого-нибудь, а самого Строри. Он вытянул под одеялом ногу, а мне показалось, будто кто-то лезет к нам на кровать.
— Я думал, мы союзники! — возмутился Строри и ударил в ответ. Это был в точности такой же пинок, как и все предыдущие.
— Я тоже так думал, — признался я. — Мир, брат?
— Мир, — согласился Строри.
Ближе к утру было еще несколько чудесных знамений. Гоблин, которому приспичило поссать, поднялся с пола, какое-то время озирался, а затем подошел и открыл дверь бельевого шкафа. Я и слова не успел сказать, как он начал ссать и обоссал мне весь шкаф, сверху донизу. В свое оправдание Гоблин впоследствии сказал такие слова:
— Не знал я, что это шкаф! — заявил он. — Я думал, что ссу в холодильник!
С утра нас разбудил тревожный звук. Он пробивался из-под слоя каши, заставляя вибрировать и трястись металлическое ведро. Это трезвонил в глубине брошенный еще с вечера механический будильник.
— Каша готова! — удовлетворенно заявил Строри.
Снимал пробу с этого блюда брат Гоблин. Проснувшись совершенно пьяным, он подошел к плите и зачерпнул из ведра рукой. Выловив спутанные шнурки, он меланхолично сунул их в рот и принялся жевать. Но уже через несколько секунд Гоблин с презрением сплюнул все это обратно в ведро.
— Макарончики не доварились, — сообщил он нам и повалился обратно на пол.
Однажды утром я проснулся у себя дома от каких-то звуков, доносившихся с кухни. Что-то позвякивало и шипело, слышались легкие и как будто незнакомые шаги. Это оказался Алекс Добрая Голова. Его пустила в дом моя бабушка, когда с утра отправилась на угол за молоком. Голова не решился меня сразу же разбудить — оккупировал кухню и принялся варить кофе. Завернувшись в одеяло, я пошел по коридору, ориентируясь на густой аромат «арабики». Утреннее солнце господствовало над железными крышами, его лучи пронзали тонкие занавески и в беспорядке падали на стол. Свет приобретал насыщенный багровый оттенок, преломляясь в бутылке крепленого вина, которую Алекс поставил на стол. Опрокинув стакан этого пойла, я принялся вникать в то, что излагала мне Добрая Голова.
Понять его было весьма непросто, так как он имеет обыкновение говорить с пятого на десятое, пересыпая рассказ кучей утомительных и никому не нужных подробностей. Но в общую суть я все-таки проник: Добрая Голова открыл для себя мир большого кун-фу. Недавно, сообщил мне Алекс, он почувствовал, как в нем пробуждаются «асуны». Это, тут же объяснил он — природные скрытые силы, дремлющие в человеке и ответственные за овладение искусством единоборств. Выпив два бокала вина, Алекс пожелал продемонстрировать мне своё мастерство, но обстоятельства оказались в тот день не в его пользу. Демонстрация «асунов» вышла для него боком, сказавшись на внешности. В тот самый момент, когда Алекс вышел в первую из новоприобретенных стоек, в дверь начали со страшной силой колотить.
Это несколько разрушило очарование, вызвав у меня чувство легкого неудовольствия. Ни хуя себе! Я пью вино, наслаждаясь созерцанием «асунов» — а кто-то колотит в дверь так, что сыплются заточенные между дверями стеклянные банки! Я прошел по коридору, скинул крюк и распахнул дверь.
Прямо перед собой я увидел ворох полиэтиленовых пакетов, а за ними — улыбающееся лицо Слона. Он пожаловал ко мне в гости с целым ящиком портера «Балтика № 6». Когда дверь отворилась, Слон не стал дожидаться приглашения войти. Вместо этого он вышиб меня из дверного проема, словно пробку из бутылочного горла.
— Подвинься, блядь! — проорал он. — Час целый колочу! Глухие пидоры!
Мы расположились на кухне и принялись обсуждать вот какую тему. Что лучше — Алексовы ебучие «асуны» или брошюра про славянские единоборства, на которую ссылался Слон. Разгорелся спор — а портер стал подобен бензину, льющемуся в неокрепшее пока еще пламя. Голова утверждал, что внутренняя энергия, высвобождающаяся вместе с пробуждением «асунов», способна творить злые чудеса. С её помощью простой удар открытой ладонью может смять Слоновью грудную клетку, словно лист тонкой рисовой бумаги.
