Слон возражал на это так. Безо всяких «асунов», одной лишь силой благородной воинской традиции древних славян, он берется разбить Алексу всю его паскудную рожу. Портер лился рекой, а спор все не утихал — напротив, близилось рукоприкладство.
В конце концов решено было выяснить на практике сравнительные достоинства обоих подходов. Первым вызвался бить Алекс. Встав напротив Слона, Алекс присел, расставив колени в стороны, вытянул руки вперед и пронзительно завизжал. Видно было, как рвутся из него наружу «асуны», и как поднимается в его теле волна смертоносного «ци». Алекс ударил, как и обещал — открытой ладонью в грудь, но Слону помогли древние традиции и почитание предков.
Алексово «ци» как будто врезалось с размаху в каменный истукан — ударилось и отскочило. А в следующую секунду Голова на себе познал ту силу, над которой не так давно насмехался. Оценил всю прелесть русского кулачного боя, с любовью реконструированного по вышеупомянутой брошюре дотошным Слоном.
В этом наставлении, доставшемся Слону во время уличной распродажи, было сказано: «…достойные витязи обязаны с одного удара вышибать из печной кладки по несколько кирпичей». К сказанному в брошюре Слон отнесся более чем серьезно. Так что если бы Алекс был сложен из кирпичей — ему бы их непременно повышибло. А так Голова отделался всего лишь разбитым носом, сломанными очками и обширной гематомой на половину лица. В падении Алекс своротил шкаф и обрушил на пол старый проигрыватель для винила — «Akords», если вы такие помните. После этого я решил, что совещание по поводу единоборств затянулось. Пора нам было валить из моего дома.
Мы подхватили Голову и оттащили его к ближайшему ларьку. Там Алекс совершенно утратил волю к победе. Пить он не умел и того, что уже выпил, ему более чем хватило. Голова упал лицом вниз в подтаявший снег и лежал, не подавая признаков жизни.
Мы осмотрели его карманы и нашли немало денег, а самого Голову решили припрятать. Для этого мы схватили Алекса за ноги и поволокли по снегу в ближайший подъезд. Пока мы его тащили, вся одежда на Алексе задралась и сгрудилась на уровне плеч. Полуголый, он являл собой весьма жалкое зрелище.
В парадной мы вызвали лифт, раскачали Алекса за ноги и забросили в кабину. Лифт мы отправили на последний этаж, а сами пошли прогуляться по району. Нам неоткуда был знать, что из-за вывалившегося Головы лифтовая кабина так и останется на девятом этаже. В конце концов бесчувственное тело Алекса было обнаружено бдительными жильцами. Алекс выглядел так дурно, что прибывшие сотрудники милиции направили его на излечение в наркологический диспансер. Почему именно в наркологический, объяснить трудно — но там у Алекса спиздили все, включая верхнюю одежду.
Избавившись от Доброй Головы, мы почувствовали себя гораздо свободней. У Слона даже появилось настроение озорничать. В качестве своей первой шутки он выбил стекла в местном филиале «Общества Слепых», объясняя — дескать, слепым это будет совершенно без разницы. Они этого, блядь, и не заметят! Вторая его шутка получилась более предметной (предметом шутки послужил здоровенный кусок горбыля).
Неподалеку от моего дома есть овощной ларек. Проходя мимо, Слон заметил, как одна дородная матрона просунула голову в ларек и орет на продавщицу:
— У тебя они все время гнилые! Погоди, я найду на тебя управу!
Слон решил преподать этой женщине урок вежливости. Подобав с земли широченный кусок горбыля, Слон размахнулся как следует и ударил женщину по жопе. Эффект был такой, будто в узкое горлышко вколотили широкую пробку. Враз смолкнув, женщина застряла в отверстии ларька по самые плечи.
— Куда лезешь, сука! — послышался из ларька возмущенный голос продавщицы. — А ну, вали отсюда на хуй!
Из телефонной будки на углу мы позвонили Строри и договорились о встрече — на выходе с эскалатора станции метро «Приморская», где живет Фери. В дорогу мы взяли немало бухла, так что коварная подземка укачала нас и выкинула наверх совершенно обессмыслившихся. Есть несколько уровней алкогольного опьянения, и самый существенный из них — это когда тебя не рады видеть собственные друзья. Сегодня мы со Слоном достигли чего-то похожего. Я срывал с прохожего шапку, плевал в неё и нахлобучивал ему на лицо — а Слон в этот момент бил несчастному в репу. От Строри мы ждали понимания и поддержки, но оказались неправы — он недавно проснулся, и мир его утра был полон запахов кофе, сигарет и мелодий шансона. Наше же утро было склонно к насилию и погрому. Так что Строри, когда увидел наше настроение, поначалу отказывался идти с нами по одной стороне улицы. Он так бы и шел один, если бы не бутылка наливки, которую мы ему дали.
Фери встретил нас не без некоторых опасений. Он жил в том же доме, что и Барин, в трехкомнатной квартире с видом на трамвайную остановку. Мы частенько собирались у него в гостях, коротая вместе долгую зиму. Но сегодня Фери смотрел на нас с подозрением: плохо, когда гости хозяина не узнают.
Мы были не самыми вежливыми посетителями — а Фери не то чтобы очень радушным хозяином. Если Фери заполнял анкету, то всегда отмечал в ней такие личные качества, как мелочность и жадность. И это были не пустые слова.
Однажды, сидя вечером у него на кухне, мы со Строри попросили у Фери чаю с бутербродами. Фери распахнул холодильник, намазал нам по куску масла на хлеб, а себе сделал бутерброд с сыром, отрезав тонкую полоску от небольшого куска.
— Сыра мало, — пояснил он. — Сам почти не ем, поэтому вам даже и не предлагаю. Мы переглянулись, но было ясно — усовестить Фери не удастся. На наше счастье у Фери зазвонил телефон, так что он ненадолго вышел из кухни. Строри тут же вынул из своего хлеба весь мякиш, а в получившуюся корку вложил толстенный шмат сыра. Сверху он намазал слой масла, из-за чего снова возникла полная иллюзия куска хлеба. Мне понравилась его затея, и я поступил так же. Когда Фери вернулся, мы стали упрашивать его дать нам хоть чуть-чуть сыра.
— Ну хоть по кусочку, — умоляли мы, но Фери был непреклонен.
— Сыра мало, сам не ем… — бубнил он, открывая при этом дверцу холодильника. Он решил сделать еще один бутерброд и съесть его у прямо у нас на глазах. Фери считал, что просьбы голодающих — лучшая приправа к любому блюду. Но тут он обнаружил, что сыра в холодильнике не осталась.
— Где?! — зашипел Фери, вцепившись в дверцы. — Где сыр, суки?
Мы только и могли, что молча показать ему срезы своих «бутербродов». Помню, как испугался тогда за Ферину жизнь: лицо у него почернело, и он только и мог, что сипеть. Такая в нем была жадность!
Это были дела минувших дней, а пока мы прошли в Ферину комнату и расположились на ковре. Мы ожидали Барина, который должен был подойти с минуты на минуту. В его компании любая вечеринка приобретала характерную окраску и имела сокрушительный успех. Не так давно я и Барин были приглашены в гости к Фери по случаю дня рождения его матушки. Мы поддали больше положенного, и когда свечерело, нас стали выпроваживать вон. Мы полагали себя в силах для этого путешествия, но оно с самого начала не задалось.
Для начала мы спустились в подъезд, выход из которого заделан огромным тусклым стеклом — от пола и до потолка. Через это стекло мы различили силуэт незнакомого мужика, расположившегося на крыльце. Он нам сразу же не понравился.
Барин шел первым и решил игнорировать дверь. Вместо этого он подошел и разбил стекло ударом ноги. В следующую секунду мы с Барином выскочили на улицу прямо сквозь это звенящее облако, прикрываясь от сыплющихся осколков руками. (По счастью, мы остались целы. Не то что Слон, который недавно зачитался умной книгой и прошел через стеклянную дверь на выходе из метро. Упавшим куском стекла ему перерубило разгибатель среднего пальца правой руки. Так что теперь ему приходится помогать себе другой рукой, если ему вдруг вздумается показать кому-нибудь «fuck»).
— Слышь, аслица![72] — обратился Барин к ошеломленному мужику. — Закурить не найдется? Мужик не стал дожидаться продолжения, спрыгнул со ступенек и побежал. Мы бросились за ним и гнали его целых две трамвайные остановки. До самого «загона»,[73] где он потерялся от нас среди множества ларьков. Минут двадцать мы искали его, но все напрасно. Тогда мы взяли бутылку водки «Зверь», распечатали её и двинулись дальше.
Есть особенное очарование в ночных прогулках по тому району. Вокруг высятся темные здания негритянских общаг, желтые фонари режут темноту на обособленные участки. Ты как бы постоянно ныряешь — из сгустившихся зимних сумерек в разлитый по асфальту электрический свет.
С разу же за ЦФТ[74] мы повстречали еще одного ночного прохожего, который нес в специальном контейнере десяток яиц. Он был похож на полуночного инженера и вызвал неудовольствие Барина своим пасмурным, нарочито обывательским видом. Резко сорвав дистанцию, Барин со всей силы ударил ногой по контейнеру с яйцами. Пластиковая сумка распахнулась, а все яйца лопнули и разлетелись по сторонам.
