— С больным, допустим, понятно. Но где же мои товарищи?
— Небось заперлись где-нибудь в процедурном кабинете и продолжают бухать. — Нет, Константин Дмитриевич был неисправимым оптимистом, из тех, кого ничто не может выбить из седла. — Дело-то молодое. Я в вашем возрасте, — последние слова были сказаны тоном, подчеркивающим пропасть между возрастами, — по три дня мог в больнице пропадать. Особенно если было с кем.
— А я почему-то тревожусь, — сказал Данилов.
— И напрасно! — заверил Константин Дмитриевич. — Очень скоро убедитесь, что я был прав.
За спиной Данилова загрохотала каталка — «скорая» привезла в реанимацию очередную «отраву». Константин Дмитриевич занялся делом, а Данилов в растерянности дошел до лестницы и начал спускаться по ней. В голове не было ни одной конструктивной мысли. Нет, одна мысль присутствовала — мысль о том, как хорошо иметь под рукой розыскную собаку с замечательным нюхом, но ее (мысль, а не собаку) навряд ли можно было считать конструктивной.
«А может, и не было никакого дня рождения? — промелькнуло в голове. — Может, все это сон? Вот сейчас ущипну себя за ногу и проснусь…»
Ущипнул. Сильно. Целых три раза. Не помогло.
Зато вспомнил о том, что опросил всех, кого только можно, но забыл про дежурного лифтера, «водителя» грузового лифта, вернее — двух грузовых лифтов. А ведь именно на грузовых лифтах и возят каталки, хоть с пациентами, хоть без. Досадное упущение.
— Вроде были, — наморщил лоб лифтер. — Двое и мужика на кресле везли…
Лоб у лифтера был высоким, а вот интеллекта в глазах проскальзывало мало. Как раз столько, сколько нужно для этой ответственной профессии.
— Врачи еще навеселе были. — Данилов зашел с другого бока, стремясь выудить хоть что-то из памяти лифтера.
— Обкуренные? — уточнил тот.
— Поддатые, — поправил Данилов.
— Тут с полудня пол больницы поддатыми ходят. — Лифтер растянул губы в подобие улыбки. — А некоторые — те так прямо с утра. Наш прежний главврач сам не просыхал и другим пить не мешал. Это ж привычка, а привычка — она сильнее человека.
— За то и сняли, наверное, — предположил Данилов.
— Нет, не за пьянку. Случай вышел…
Слово «случай» было произнесено столь многозначительно, что просто невозможно было не спросить:
— Какой случай?
— В приемную самотеком большого человека привезли, покушение на него было, машину взорвали. А приемное наше сплоховало — помощь толком не оказали, перекисью полили из пузырька да и перевели в институт к Склифосовскому. Ну, а тот как оклемался, то обиделся и нажал там. — Многозначительный взгляд в потолок. — Взяли нашего Владимира Осиповича да под зад ему коленом. Сашку Галкина, который приемным заведовал, тоже за компанию уволили. Такие вот пирожки. А дружков твоих я не припоминаю. Может и видел, а внимания не обратил. Мое дело маленькое — двери закрыл, кнопку нажал, двери открыл…
«Вот уж работенка, — подумал Данилов. — Еще хуже, чем охранником».
Идей больше не было, силы, восстановленные недолгим сном, убывали, завтра, а если точнее — то уже сегодня ждал новый рабочий день. Поэтому Данилов принял единственно верное решение — пойти и выспаться.
Но уже не в раздевалке, а в более-менее сносных условиях — в одной из свободных ординаторских. Врачи обычно дежурят по одному на два-три отделения, поэтому найти свободную ординаторскую не составляет проблем.
Ординаторская нашлась во втором терапевтическом отделении.
— Ваши не объявились? — спросила постовая сестра, как и все прочие сестры, бывшая в курсе даниловских поисков.
— Нет, — вздохнул Данилов.
— Мужики все такие, кто на сутки пропадет, кто на неделю, а некоторые так вообще выйдут за хлебом и навсегда. С концами…
— Ну, здесь-то немножко другая ситуация, — вступился за гендерную честь Данилов.
— Ситуация, может, и другая, — согласилась медсестра, — а мужики все одинаковые. В ординаторской не курите, ладно?
Данилов достал из шкафа одеяло и подушку, раскрыл изрядно потертый и нещадно скрипевший диван (да, сексом на таком ложе не займешься — весь корпус на шум сбежится) улегся и попытался внушить себе, что все будет хорошо. Он, собственно, не столько маялся дурными предчувствиями, сколько терзался любопытством — ну куда же могли деться Абгарян и Тормоз?
Интересно, как бы решил эту загадку Шерлок Холмс? Наверное, начал бы с заключения о том, что раз они не покидали корпуса, то, значит, они здесь. Или же, наоборот, заявил бы, что раз их не удалось найти в корпусе, то, значит, они где-то за его пределами…
Тут к Данилову пришел сон. На этот раз спокойный, умиротворяющий, без сновидений. Сон праведных или как он там еще называется?
Проснулся он в семь утра, вместе со всем отделением, со всей больницей и первым делом поспешил в токсикореанимацию. Открыл дверь, не увидел, как надеялся, стоящего возле нее кресла-каталки и только и смог выдавить из себя:
— Не нашли?
— Больного нашли, — ответила медсестра, набиравшая в шприц раствор из ампулы.
— Где?
— В первой терапии! — Медсестра явно не спала всю ночь и оттого держалась недружелюбно, даже сурово. — Там такой бардак! Положили чужого больного и ни гу-гу! И на то, что у них в отделении чужая история болезни лежит, тоже никто внимания не обратил! Ну не дуры, а?
— А доктора нашлись?
— Нет, доктора не нашлись. Хотя я очень желала посмотреть им в глаза и спросить — как такое могло случиться?
Данилов понял, что больше ничего интересного он не узнает, и пошел в первую терапию — поговорить с «найденышем», которого можно было назвать и «подкидышем». Увы, сам пациент, действительно оказавшийся тем самым любителем водки в сочетании со снотворным, ничего путного сказать не мог.
— Они меня оставили и ушли. И каталку с собой забрали, это я хорошо помню.
Вот и вся информация. Кот наплакал, называется.
В четверть девятого начали собираться интерны. Первым явился Коростылев. Узнал о приключениях, точнее — мытарствах Данилова и сказал:
— Жопа!
— Может, сейчас придут… — помечтал Данилов, глядя на куртки и обувь пропавших товарищей.
— Восстанут из ада, — глупо пошутил Коростылев.
Народ подходил, выслушивал краткий рассказ Данилова и ужасался.
В половине девятого новость сообщили Тарабарину, заведующему анестезиологическим отделением и по совместительству руководителю интернатуры. Тарабарин не на шутку встревожился и объявил о таинственном исчезновении двух интернов на утренней больничной конференции.
— Что тут думать, Виталий Мартынович, действовать надо, — сказала заместитель главного врача по лечебной работе. — Позвоните домой, и если их там нет и сведений о том, где они, тоже нет — будем обращаться в милицию. Люди просто так не пропадают. Даже в стационаре.
Никто не понял смысла последней фразы, но переспрашивать не стали. Заместитель главного врача не любила вопросов с мест. Она вообще предпочитала задавать вопросы, а не отвечать на них, дела исключение разве что для главного врача, своего, как говорили в средневековой Европе, владыки и сюзерена.
Народ зашептался: опять эти интерны отличились.
Порой кажется, что не будь в больницах интернов и ординаторов, там бы вообще ничего не происходило бы.
Случилось чепэ? Ну конечно же это интерны…
— А у нас вчера две простыни пропало, — многозначительно сказала заведующая приемным отделением. — Причем сразу.
По лицу ее было заметно, что она видит прямую связь между таинственным исчезновением двух интернов и не менее тайнственной пропажей двух простыней. Простыни, если разобраться, важнее, потому что за них кому-то придется выплачивать. А за интернов выплачивать некому — пусть пропадают на здоровье, только в казенные простыни при этом не заворачиваются.
Справедливости ради надо заметить, что платить из своего кармана за недостающие простыни и наволочки (так же, как за подушки и одеяла) сотрудники не любят.
Куда проще на следующем дежурстве стащить простыню у зазевавшейся бригады «скорой помощи». Ну, а те у другой бригады позаимствуют или же в приемном отделении разживутся недостающим. Иногда — в том же самом.
Круговорот материальных ценностей — увлекательнейший процесс, который пока еще только ждет своего исследователя.
У двери кабинета Тарабарина всех возвращающихся с пятиминутки ждал сюрприз. Даже не один, а сразу два сюрприза — интерны Абгарян и Майоров. Живые, невредимые и даже в хорошем настроении.
— Эй, клоуны, что за цирк вы вчера устроили? — заорал на весь коридор Коростылев.
— Цирк устраиваете вы, Игорь! — тут же одернул его Тарабарин. — У меня в отделении не принято так… кричать. Давайте зайдем в кабинет и там уж первым делом узнаем, какая нечистая сила…
Майоров с Абгаряном переглянулись и заржали.
— Вы мне собьете всех с рабочего ритма, — проворчал строгий руководитель, поворачивая в замке ключ. — Заходите и здесь уже смейтесь. Только в меру, чтобы потом плакать не пришлось…
