— Вы мне собьете всех с рабочего ритма, — проворчал строгий руководитель, поворачивая в замке ключ. — Заходите и здесь уже смейтесь. Только в меру, чтобы потом плакать не пришлось…
Рассказ Абгаряна был коротким, но краткость компенсировалась эмоциональностью.
— Отвезли мы, значит, больного…
— Куда отвезли — помните? — перебил Тарабарин.
— Честно скажу — сейчас и не вспомню, — виновато улыбнулся Абгарян. — Помню одно — в палату завезли, на койку усадили, все честь по чести, не в коридоре бросили. Так вот, выходим мы, и этот вот юморист, — Абгарян указал пальцем на Тормоза, — предлагает мне покататься на кресле по двору. Вроде как проветриться. Настроение у меня было приподнятое — день рождения как-никак, вот я и согласился…
— Да ты просто визжал от радости! — вставил Тормоз.
— Не было такого! — отмахнулся Абгарян. — Я вообще визжать не умею! Вышли мы во двор…
— А охранник мне сказал, что не видел никого с каталкой, — прокомментировал Данилов.
— Хватит меня перебивать! — вспылил Абгарян. — Расскажу до конца — тогда и перебивай сколько вздумается! Охранник твой, если хочешь знать, газету читал! Очень увлеченно! Потому нас и не видел. Вышли мы, значит, покатали друг дружку вокруг корпуса, один раз просто так, другой — на время, типа — соревнование, а потом этот провокатор…
— Сам ты провокатор! — обиделся Тормоз.
— Я — жертва провокации! — поправил Абгарян. — Так вот, этот гражданин сказал, что за три минуты сможет прокатить меня вокруг всей больницы. Я произвел в уме несложные расчеты и сказал, что меньше чем в шесть минут он не уложится. Мы поспорили на двести долларов…
— Ставочки у вас, однако. — Тарабарин покачал головой.
— Я был уверен, что уложусь в три минуты…
— А я был уверен в обратном. Мы выкатили наше кресло на улицу, охрана на нас не обратила никакого внимания — мы же в халатах были, значит — все нормально, я сел, засек время, и мы поехали. Ну, конечно, нам было весело и мы издавали всякие веселые крики…
— Которые очень не понравились милицейскому патрулю, — вздохнул Тормоз.
— А поскольку мы были без документов, то нас вместе с этим несчастным креслом, будь оно проклято, забрали в отделение! Мало того что забрали, так еще попытались шить нам угон коляски…
— И вы до утра сидели в милиции! — ахнула Бурчакова. — А мы все так волновались! Владимир всю ночь бегал по больнице, искал вас…
— Ну, ночью я, положим, спал, а вечером — да, пришлось побегать, — уточнил Данилов. — А вас как отпустили — с концами или под подписку о невыезде?
— С концами, разумеется, — ответил Тормоз. — Это ж даже на мелкое хулиганство не тянет. Если бы мы еще матерные слова орали, а то так…
— Каталку мы уже вернули, — добавил Абгарян. — В первую очередь. Народ так обрадовался, что пообещали когда потребуется дать нам ее на полчасика.
— Это еще зачем? — удивился Тарабарин.
— Как «зачем», Виталий Мартынович? Нас же на полпути забрали! Должны же мы решить спор! Двести долларов на дороге не валяются, и потом дела надо доводить до конца.
— Я вот отосплюсь, колеса смажу и в две с половиной минуты уложусь! — пообещал Тормоз.
Доктор Данилов в морге
или невероятные будни патологоанатома
«If thought is life
And strength and breath:
And the want
Of thought is death…»
William Blake, «The Fly»
«Если сила жизни в мысли,
То и смерть сокрыта в ней…»
Уильям Блэйк, «Муха»
«Сначала они извлекают мозг через ноздри железным крючком. Этим способом удаляют только часть мозга, остальную же часть – путем впрыскивания (растворяющих) снадобий. Затем делают острым эфиопским камнем разрез в паху и очищают всю брюшную полость от внутренностей. Вычистив брюшную полость и промыв ее пальмовым вином, мастера потом вновь прочищают ее растертыми благовониями. Наконец, наполняют чрево чистой растертой миррой, касией и прочими благовониями (кроме ладана) и снова зашивают. После этого тело на семьдесят дней кладут в натровый щелок. Больше семидесяти дней, однако, оставлять тело в щелоке нельзя. По истечении же этого семидесятидневного срока, обмыв тело, обвивают повязкой из разрезанного на ленты виссонного полотна и намазывают камедью (ее употребляют вместо клея). После этого родственники берут тело назад, изготовляют деревянный саркофаг в виде человеческой фигуры и помещают туда покойника».
Геродот, «История». (Перевод Г. А. Стратановского)
Тринадцать заповедей паталогоанатома
1. Не верь врачам, залечившим пациента до летального исхода.
2. Будь почтителен с тем, кто уже отправился в последний путь.
3. Никогда не отчаивайся, если не можешь найти причину смерти; указывай, какую пожелаешь, ведь ты – последняя инстанция.
4. Пьянство на рабочем месте – не порок, а одна из издержек профессии.
5. Спи сном праведника, ведь ты всегда и во всем прав.
6. Не ищи смысл жизни во время вскрытия.
7. Всегда помни о смерти – твоем поставщике.
8. Если твой пациент начинает предъявлять жалобы, гони его из морга.
9. Прежде чем знакомиться с девушкой, придумай себе менее пугающую специальность.
10. Не уверен – не вскрывай!
11. Не жалей сил для поиска истины. Чем больше найдешь, тем больше унесешь.
12. Поговорку «Семь раз отмерь – один раз отрежь» придумали идиоты.
13. Скальпель в твоей руке не просто нож, а оружие возмездия.
На суетливого молодого человека в слишком теплой кожаной куртке Данилов обратил внимание еще в вагоне. Бледное лицо с глубоко запавшими глазами, испарина на лбу, резкие повороты головы, судорожные движения рук. Парень явно искал то, что можно украсть и обменять на дозу.
Если хочешь выйти из общественного транспорта со всеми своими вещами — внимательно смотри на тех, кто рядом. И не обольщайся ничьим добропорядочным видом. А если сосед выглядит подозрительно — удвой бдительность.
Данилов машинально проверил телефон и бумажник.
Мобильник лежал в чехле, прицепленном к поясу, а бумажник — во внутреннем, застегнутом на «молнию», кармане жилета.
После «Красносельской» парень в кожанке переместился ближе к центральному выходу — наверное, посчитал ехавших в вагоне пассажиров бесперспективными.
Данилов, которому надо было выходить на «Сокольниках», встал за ним и, принюхавшись, не удивился тому, что обладатель потертой куртки, грязных, обтрепанных джинсов и стоптанных «в лапти» кроссовок пользуется дорогим одеколоном. Чуть ли не у каждого опустившегося человека сохраняется какая-нибудь одна привычка из прежней, нормальной, жизни. Эта «соломинка» не только помогает своему обладателю выделиться в среде таких же опустившихся людей, но и служит призрачной гарантией того, что еще не все потеряно, что жизнь еще может наладиться.
Данилов вспомнил дядю Мишу, алкоголика, некогда жившего в соседнем дворе, а ныне покоящегося на Николо-Архангельском кладбище. Дядя Миша, когда-то бывший начальником экспериментального цеха одного из секретных научно-исследовательских институтов, пропил все свое имущество до последней простыни, но сохранил радиоприемник «ВЭФ-202», которым его наградили за успехи в социалистическом соревновании.
— Это память! — говорил он. — А без памяти человек не человек, а так… субстанция.
Выходя на своей станции, Данилов потерял «косуху» из виду и снова заметил его только на лестнице. Оказавшись на улице, «косуха» остановился и принялся деловито хлопать себя по карманам, будто стараясь найти сигареты и зажигалку; по сторонам он при этом смотрел очень внимательно.
Данилов ускорил шаг, чтобы успеть перейти дорогу на зеленый свет, но при его приближении светофор издевательски замигал и переключился на красный; пришлось остановиться.
Когда снова загорелся зеленый, Данилов приготовился уже сойти с тротуара, как вдруг услышал позади громкое и гневное:
— Отдай! Отдай телефон, сволочь!
Слева от Данилова, чуть не сбив его с ног, пробежал человек, разглядеть которого толком не удалось. Лишь по знакомому запаху одеколона Данилов понял, что это наркоман в кожаной куртке. Следом за «косухой» бежала высокая брюнетка в синем брючном костюме. Девушка явно отставала — тяжело держать скорость на высоких каблуках.
«Вот гад!» — Данилов сорвался с места и устремился вперед, на бегу перекинув мешавшую сумку с левого бока за спину. Девушку он обогнал сразу же, еще на проезжей части, и успел увидеть, как «косуха» побежал в глубь квартала. «Понятное дело, не побежит же он вдоль дороги», — подумал Данилов.
Завидев бегущего доктора, прохожие отшатывались.
«Косуха» свернул налево за «Макдоналдсом». Данилов удовлетворенно отметил, что расстояние между ними понемногу сокращается: «Вот я молодец, а также спортсмен — бегущего наркомана почти догнал».
