Не скажу, что на душе мне было спокойно, но все же я находила все это забавным плюс это помогло мне позабыть на время вероломных шотландских сеттеров. Впрочем ненадолго…
Андрей собственной персоной о чем-то спорил с очкастым дядькой в фуражке, возле Андрея стоял, покачиваясь, Серега, а не-то Жорик не-то Жоржик подписывал какие-то бумаги.
Рада Вас видеть граждане в добром здравии! Какое дивное солнечное утро! — С этим заявлением я театрально сбросила с себя зеленое в клетку одеяло и предстала перед ними в полной оранжевой красе.
Не-то Жоржик не-то Жорик громко икнул и чертыхнулся. Серега побледнел и закачался еще сильнее, а Андрей, пройдя за перегородку, взял меня за руку и вытащил вон из отделения. Не говоря ни слова он запихнул меня в свою машину.
— Едем в номера!!! — взвизгнула я и бросилась ему на шею. Он оттолкнул меня и завел мотор.
Я была выгружена возле бабулиного дома и выставлена на обозрение бабулиных подруг, дружной стайкой сидевших на лавочке. Андрей, молчавший всю дорогу, так же молча развернулся и уехал. Я же, рассылая воздушные поцелуи направо и налево, прошествовала в подъезд и зайдя в лифт, опустилась на пол и горько-прегорько заревела. Эта сказка про Золушку имела неожиданно печальный конец.
(Все идет ближе и ближе к развязке, неожиданный поворот на финишной прямой.)
Прошел вторник, прошла среда и четверг. Я сидела дома и не отвечала ни на какие телефонные звонки. Трезвонило вовсю. Ленка, Серега, Наташи, Ольга Шпитко и даже Митрич. Несколько раз звонил Вован и Женюлик. Объявился даже Макфеллоу с просьбой о встрече. Мой братец безупречно выполнял обязанности личного секретаря, по-видимому надеясь на нехилое материальное вознаграждение. Он без лишних комментариев бегал в ларек за сигаретами и раз в полчаса делал мне крепкий кофе. Мама и папа ко мне не совались, потому что им было официально сообщено, что я нахожусь в глубокой депрессии. Они на мысочках крались по коридору и старались громко не разговаривать, зная, что моя депрессия чревата непредсказуемыми результатами.
В пятницу часов в двенадцать утра братец с кислой миной давал отчет о политической ситуации.
— Итак, два раза — Ленка с работы, четыре раза — некий Сергей с работы, один раз — бабуля, один — Иннокентий Митрофанович, пять раз — стоматолог, один — поэт-киллер, и четыре раза — этот твой лесбиян.
— Он не лесбиян, он трансвестит, — хмуро поправила я братца.
— Какая разница? Сказал что женится…
— Не женится, а выходит замуж, — опять поправила я.
— Нет именно женится. Что же я по-твоему не могу отличить одно от другого. Будучи кровным братом Старой девы со стажем, в таких вещах я здорово разбираюсь.
— Ладно проехали. Дальше?
Братец еще раз сверился с записями и продолжил:
— Ленка с работы просила передать, что они тебя помнят и любят. Сергей слезно умолял тебя перезвонить и клялся, что его чувства к тебе разгорелись с новой силой. А какой это БМВ ты угнала, Хлорка.
— Красненький. Но это тебя не касается. Дальше.
— Ну ты, мать, даешь! БМВ — это сила. Дальше Иннокте… тьфу, Нинокте… тьфу, который Митрофанович. Очень беспокоился насчет твоего здоровья и просил напомнить про вторник. Мол нехорошо обманывать ожиданий сотрудников. Мол все все понимают, но дружба дружбой, а денежки любят счет.
— Мерзавец, подлец, фанфарон, негодяй и весьма невоспитанный человек, — скрипнула я зубами. Братец стушевался и начал пятится к двери. Мое обращение к высоко-художественному стилю не могло означать ничего хорошего. — Нет, какая все-таки низость напоминать мне о подобных мелочах в такие моменты. Бессовестный, беспардонный и беспринципный тип.
Братец скрылся за дверью вовремя. Мамина любимая напольная ваза разлетелась на мелкие осколки, ударившись о косяк. Выискав в пепельнице наиболее приличный бычок, я лихорадочно закурила. А ведь верно, в независимости от всех депрессий, стрессов, сплинов и хандры пари оставалось в силе. Вторник. Черный вторник. Кровавый вторник. На секунду промелькнула мысль сбежать или продать машину и повести их все-таки в Максим… Успеется. Дело то было уже действительно не в деньгах. После всего, что случилось, выигрыш потерял свою былую привлекательность. И, ох как не хотелось выглядеть брошенной дешевкой перед всеми. Достаточно того, что я это знаю. Последний, самый последний раз я решила попросить Андрея об услуге. Договор есть договор, к тому же я все еще верила в некое благородство шотландских сеттеров. С этим я взяла чистый лист бумаги и стала разрабатывать сцену финала.
Разработка монолога под занавес заняла у меня всю пятницу и выходные. Братец исправно носил мне кофе и выметал испорченные рукописи. Я почти не спала, совсем не ела и страшно осунулась.
В понедельник с утра надев джинсы и мятую футболку я поехала в офис.
* * *
Лошадь Пржевальского, увидев меня в дверях, бросилась ко мне как к ближайшему родственнику вернувшемуся с полей сражений.
— Ну ты где пропадаешь? Все в порядке? Мы тут страшно переволновались, — она расцеловала меня в обе щеки.
— Я здесь и все идет по плану, — я выдавила из себя подобие улыбки. — Тащите завтра Ваши доллары.
— Да хватит уже… — в разговор влез вездесущий Митрич. — Мы все уже знаем и видим. И проигрыш мы решили тебе простить.
— И вообще, Лариса, — вмешалась Светлана Денисовна, шевеля грудями, — мы считаем, что все это было просто неудачной шуткой. Нам жаль, что Вы при этом получили душевную травму, извиняемся перед Вами и хотим признать, что Вы были на высоте все это время… Прибежала Юленька, похлопала ресницами и залепетала что-то доброе и детское. Наташи налетели на меня с объятьями и поцелуями, с пустыми новостями, Серафима притащила бутерброд, затем подошел кто-то еще и кто-то еще… Сопровождаемая толпой почитателей я пробралась на свое место. Серега протиснулся ко мне сквозь толпу и прошептал: «Почему не звонила, я провод оборвал, типа, от беспокойства. Да, тебе передавал привет мой кореш — Гарик. Сказал, что никогда раньше не видел таких классных девчонок, как ты.»
— Кто такой Гарик? — не поняла я.
— Хозяин БМВэшки — разъяснил Серега, и от шепота перейдя к придыханию добавил. — Я тут хотел тебя, типа, с мамой познакомить. Ты как?
— Никак. Ни так и ни сяк, — я была благодарна ребятам за внимание, но чего-то недопонимала. Отозвав Ленку в туалет, я начала допрос.
— Что здесь такое произошло? Чем вызвано такое внимание, радушие и щедрость? Плюс ко всему, про какие душевные травмы и проигранные пари идет речь? Похоже вы все боитесь расплаты, господа…
— Ну ты даешь! — восхитилась Ленка. — Всем ясно как дважды два, что Андрей оказался подлецом, воспользовался тобой и затем бросил, а теперь во всю флиртует с Анжеликой. Но ты молодец, что не сдаешься. Так держать! Пойду расскажу ребятам. Молодчага!
Ленка вышла. Я постояла еще с полминуты перед зеркалом, сделала глубокий вдох и направилась к Андрею.
Андрей, нежно полуобняв Анжелику за плечи, что-то говорил. Анжелика улыбалась и поигрывала его пальцами. Они удивительно, просто невероятно подходили друг к другу. Я почувствовала легкий укол в сердце, и не более того. Мое сердце слишком сильно болело все эти дни, чтобы реагировать на такие пустяки.
— Здравствуйте, — я остановилась в дверях. — Отниму у Вас только пять минут, Андрей Николаевич.
— Я занят, — отрезал он, но тут вмешалась Анжелика.
— Мне кажется, что вам все же стоит поговорить. Если не возражаете, я оставлю вас — она поднялась на ноги, на длинные стройные ноги в хороших итальянских чулочках и крошечных туфельках. Я покосилась на свои раздолбанные копыта. Да! Не мне стоять рядом с тобой, Андрей. Не для меня это место. И глупо было даже ненадолго в это поверить. Глупо! Хотя спасибо и за это! Анжелика направилась к выходу.
— Останьтесь, — попросила я, — здесь нет ничего такого, чего бы Вы не знали.
Анжелика замялась.
— Останьтесь, — повторила я, — пожалуйста.
— Андрей? — вопросительно промолвила Анжелика.
— Хорошо, Лика, останься. Честно говоря, вообще не вижу темы для разговора, но если Вы, Лариса, настаиваете. — Андрей не смотрел в мою сторону.
— Я не настаиваю. Я прошу, — Анжелика вернулась обратно в кресло. — Я просто очень прошу, потому что считаю нужным сказать следующее. Во-первых, Андрей Николаевич, я извиняюсь за себя, за весь наш офис, за фарс и за всю эту чушь, которую Вам пришлось пережить из-за меня. Я извиняюсь за все свои дурацкие, неоправданно-детские поступки. Я прошу прощения за свою настойчивость и даже наглость. Я знаю, что все это не принесло Вам ничего кроме ненужных хлопот. И я считаю, что мое дальнейшее присутствие в этом офисе не имеет смысла, — с этим я положила на его стол заявление об уходе, подготовленное заранее. Андрей взглянул на него и молча отложил в сторону. — И последнее. — я сделала паузу. — Завтра вторник, и завтра я должна выполнить или не выполнить условия пари. Знаю, знаю, что смешно сейчас даже напоминать об этом, и все же если в Вас, Андрей Николаевич, осталась хоть капелька сочувствия ко мне, я прошу Вас сделать то, о чем мы когда-то договорились. Сейчас я даже в более трудном положении, чем полтора месяца назад, и если тогда мне это казалось недурной шуткой, то сегодня — это самый настоящий вопрос принципа. Пожалуйста. Обещанный сценарий прилагается, — с горькой усмешкой я протянула ему исписанные листы.
