Эндрю тоже отставил тарелку. Под аккомпанемент тоскливого вздоха.
— За домом главного стоит джип. — Моя речь сопровождалась стуком ложки колумбийца, и это жутко раздражало. — Не хочу обидеть вас вопросом, однако, кто-нибудь умеет заводить машину без ключа?
— Естестно, — встрепенулся обиженный до того Ферран. — Кто не умеет?
— Это тебя в футбольном клубе научили? — с насмешкой уточнила блондинка, которая, видимо, тоже сомневалась в звездной карьере нашего попутчика.
— Нет, конечно, — легко ответил он. — Я по юности тачки гонял.
— Ты гонщиком был? — не понял Додсон, словно английский был ему не родной.
— Он у-гонщином был, — пояснил я для воинствующих оптимистов. — Да? — спросил я колумбийца.
— А то! — согласился он. — О, Брай, ты в курсе, что у тебя нимб? — хохотнул колумбиец. — Хотя ты заносчивый ублюдок, и я хочу тебе морду набить. Сильно, — так же невесомо признался Ферран. — У нас вода еще есть?
Мой голос практически слился с голосом блондинки:
— Бурунданга!
«Дыхание дьявола» [5]. По роду деятельности я слышал про это вещество, которое умельцы изготавливали из местного кустарника, родственника дурмана. В Южной Америке галлюциногенов — что по осени грибов. Но этот самый легендарный. То здесь, то там появлялись жертвы бурунданги. Она не мела вкуса и запаха. Женщина зашла в кафе, ее угостили соком, она проснулась черте где, без одежды, денег, зато с последствиями приятно проведенного времени и полным отсутствием воспоминаний. Незнакомец дал мужчине визитку. Тот пришел в себя в подворотне, а затем выяснил, что вчера почему-то в спешке продал квартиру. Деньги и память так и не нашли. Вроде, при использовании бурунданги человек остается нормальный с виду, только теряет волю и получает галлюцинации. Ходят слухи, что спецслужбы использовали ее как сыворотку правды. Но про спецслужбы что только не говорят.
Я выхватил тарелку у Отавиу и вывалил содержимое на землю. Келли пнула кастрюлю.
— Вы чего… Вы чего?! — возмутился колумбиец.
— Тавиньо, это для твоей же пользы, — объяснил ему Додсон голосом врача-педиатра.
— Да? — радостно отреагировал Ферран. — Эндрю, а у тебя волосы зеленые. И ты занудный идиот.
Эка его накрыло!
— Это же наш шанс! — дошло до меня. — Эндрю, быстро размазывай кашу по тарелкам, будто мы все ели. Тавиньо, мы все поели. Ты понял?
Колумбиец что-то невнятно промычал и взорвался смехом. Я кончиками пальцев поднял грязное покрывало. Следы преступления следовало скрыть. После того как американец закончил, и стопка липких тарелок шмякнула о пол, я бросил тряпку на светлеющую на земле кучку. Эндрю велел сделать вид, что спит. Из него актер был так себе. И вообще на его помощь я особо не рассчитывал. По большому счету, я рассчитывал только на себя. Главное, чтобы колумбиец мотор запустил.
Время шло. Часы со светящимся циферблатом показывали, что с момента «трапезы» прошло уже полчаса, но хозяева и не появлялись. Колумбиец закатывался смехом и нес пургу. Келли ему подхихикивала. Я тоже вносил вклад в общий дурдом, но понемногу начинал отчаиваться. Вдруг я ошибся? Вдруг колумбиец нас провел и просто разыграл из себя психа, и никакой отравы в еде не было? С каждой минутой уверенность в благополучном исходе таяла. Прошел почти час, когда наконец раздался скрип старого засова. В лачуге стало нестерпимо ярко от налобного фонаря.
— О, привет! — воскликнул общительный колумбиец. — А вам чего?
Луч скользнул по помещению, вырывая из темноты Эндрю, прикорнувшего у самой двери, Келли с идиотской улыбкой у противоположной стены, Феррана, развалившегося на циновке, и двух посетителей: привычного козловатого и второго, лица которого я разглядел. Я тоже натянул глупо-счастливое выражение.
— А у тебя рога, — сказал я, хихикнув. — А копыта. — Я ткнул ему в ноги. — И вообще ты козел!
И заржал. Надеюсь, обидно.
От пришедших несло алкоголем. Гнать бражку — народное латиноамериканское развлечение. Вот почему нас не трогали целый час. Народ разогревался.
— Ты, — главный надзиратель ткнул пальцем в Келли, — И ты, — он ткнул в меня. — Идти, — приказал он на плохом английском.
Девчонка благоразумно осталась сидеть. Правильно, чтобы под ногами не мешаться. Я поднялся, покачиваясь. Гнилозубый был невысоким. Почти на голову ниже меня. Я хихикнул для правдоподобности. А потом быстро врезал ему в висок. Пнул коленом в солнечное сплетение, заставляя согнуться, и сорвал автомат. Впереди послышался стук падения и захлопнутой двери.
— Второй готов, — услышал я голос американца.
Я поднял фонарик и осветил комнату.
Додсон держал оружие как дубину. У его ног лежал второй бандит. Я его даже вспомнить не мог, какой-то молодой. Видать, самый нетерпеливый. Или просто за «сладким» послали кого-то из шестерок. Не дело уважаемым сеньорам за бабами ходить.
Я протянул фонарик Эндрю. Он больше походил на козловатого по росту.
— Берем самое необходимое: документы, деньги, оружие. Рюкзаки останутся здесь, — скомандовал я.
Если всё получится, если автомобиль заправлен и невменяемый Ферран справится с движком, нам до населенных районов ехать часа три-четыре. А если не справится, то придется бежать, возможно, через сельву, и лишние вещи будут только мешать.
Американец подсветил блондинке, я свое на ощупь собрал. Бутылка и шприц оставались здесь, навеки покрывая мраком тайну гибели пилота. Ружье тоже останется, и от этого становилось печально. За семь лет я с ним сросся как с родным. Но ради него я рисковать не буду. Где его сейчас искать? Пёрде — дело наживное. Если выживем.
Колумбиец хихикал, но документы вытащил. Я в очередной раз усомнился в степени его невменяемости, но, пожалуй, это был единственный просвет разумности в его поведении.
— Ты точно сможешь завести машину? — снова обратился к нему я.
Можно сразу рвануть в лес, так тоже шансы есть. Но на джипе быстрее. И надежнее.
— Я же сказал, — обиделся Ферран.
— Расскажи, как, — потребовал я.
— А тебе зачем? — набычился Отавиу. — Без меня решили сбежать?
Бросить колумбийца здесь было привлекательной идеей. Но он еще мог пригодиться.
— Тавиньо, а вдруг тебе нужна будет помощь? — неожиданно присоединился к уговорам Додсон. — А никто не будет знать, чем помочь. Расскажи.
Удивительно, но колумбиец стал рассказывать. Я, правда, из его рассказа на смеси испанского и английского ничего не понял, но если он врал, то врал виртуозно.
— Думаю, он действительно умеет, — сделал тот же вывод Эндрю. — А теперь, Тавиньо, мы идем тихо. Совсем тихо. Ты не скачешь, не смеешься, не орешь. Ты понял?
Колумбиец закивал.
Эндрю намочил волосы, чтобы пригладить непокорные кудри, и накинул жилет козловатого. На Отавиу натянули футболку второго. Мы с Келли шли впереди, как должны были, видимо, по задумке местных. Мы крались вдоль задних стен с выключенным фонариком. Эндрю шел рядом с колумбийцем и тихо ему что-то втолковывал. В итоге Отавиу быть почти безмолвен. Чем ближе мы подходили к хибаре предводителя, тем явственнее слышалось, что у людей праздник. Ничего, и на нашу улицу он придет.
— Тромпа, адонде крис ки вась? — неожиданно окрикнули со стороны «площади». — Траете чика еки.
«Хобот, куда это ты идешь? Тащи девчонку сюда», — требовали неизвестные у гнилозубого.
— Ире [6], - прохрипел я.
Колумбиец захихикал, за что получил прикладом от американца.
Мы сменили направление.
На «площади» было чуть светлее благодаря полной луне. Келли обогнала меня на несколько шагов, первой выходи из тени хибар.
— Вен аки ми, гуапо [6], - промурлыкала она и потянула руки к расхристанному лохматому мужику.
Не знаю, что меня поразило больше: то, что она назвала бандита «красавчиком», то ли то, что сделала это на чистом испанском. Но я завис на секунду. Этой секунды девчонке хватило, чтобы врезать бандиту между ног. И сверху локтем. Я припечатал добавки, чтобы уже не рыпался.
Сзади послышалось мычание. Я обернулся. Эндрю зажимал рукой рот Феррану.
