Большинство светских дам, особенно уроженки Петербурга, не знают родного языка; однако ж они выучили несколько русских фраз и, дабы не ослушаться императора, произносят их, когда он проходит рядом по стадиону, одна из них всегда караулит, чтобы вовремя подать условный знак, предупреждая о появлении императора – беседы по-французски тут же смолкают, и пространство оглашается русскими фразами,
Императору помогают в устройстве Олимпиады целые полчища архитекторов и художников, но сколько бы он ни напрягал свои силы, ему никогда не наделить псевдогреческий русский олимпизм тем могуществом, в каком ему отказано Богом.
Спортивная ярость англичан, французов, немцев, демонстрируемая ими на олимпийских соревнованиях, могла бы послужить доказательством тому, что и у самых цивилизованных наций зверство в людях не исчезло, а всего лишь задремало; и все же методичная, бесстрастная и неизменная жестокость русских атлетов-мужиков отличается от недолговечного бешенства французов. Мы увидели, как они мутузят своих всего лишь спортивных противников, ни в чем не изменяя своему характеру; они как будто исполняли свой долг. Если кому-нибудь когда-нибудь удастся подвигнуть русский народ на настоящую революцию, то это будет смертоубийство упорядоченное, словно эволюции полка. Русские точно так же подготовятся к грабежам от Смоленска до Иркутска, как готовились намедни к парадному олимпийскому маршу по Тавриде.
В Крыму на играх ничего нельзя осмотреть без церемоний и предварительной подготовки. Отправиться куда бы то ни было, когда вам придет охота это сделать, – вещь невозможная; предвидеть за четыре дня, куда вас увлечет ваша фантазия, – все равно что вовсе не иметь фантазии, однако, живя здесь, с этим в конце концов приходится смириться. Русское гостеприимство, ощетинившееся формальностями, осложняет жизнь даже тем иностранцам, к которым здесь больше всего благоволят; оно лишь приличный предлог, чтобы стеснить путешественника в передвижениях и ограничить свободу его наблюдений.
Въезжая в Тавриду, надо свою свободную волю оставить вместе с паспортом на границе. Вам хочется взглянуть на достопримечательности какого-нибудь атлетического дворца? к вам приставят слугу, который заставит вас отдать должное всему дворцу, сверху донизу, и присутствием своим вынудит разглядывать всякую вещь в подробностях – то есть на все смотреть его глазами и восхищаться всем без разбору. Вам хочется пройтись по спортивному лагерю – вас будет сопровождать офицер, в олимпийском госпитале вашим проводником будет главный врач; архитектор, выстроивший гипподром, сам проведет вас по всем его частям и сам объяснит все, о чем вы не спрашивали, – дабы утаить то, что вам интересно узнать.
Вежливость здесь превращается в разновидность слежки. Вот так вас и тиранят, под тем предлогом, что оказывают вам честь. Страна эта так устроена, что ни один иностранец не может разъезжать по ней не только беспрепятственно, но даже просто безопасно без прямого вмешательства представителей власти. Глядя на этих дрессированных медведей, я сожалею о медведях диких – русские покуда еще не просвещенные люди, но уже испорченные дикари.
Античные дворцы, выстроенные в Крыму в кратчайший срок и в огромных количествах, служат казармами для атлетов; греческие и римские колонны, карнизы, фронтоны и перистили из белого гипса разбросаны под южным небом – согласитесь, что от такой пародии, от такой Греции и Италии без мрамора во мне вполне может снова вспыхнуть гнев.
На церемонии закрытия Игр от всех придворных, оказывавшихся подле меня, я слышал похвалы учтивому обращению крепостных. «Попробуйте устроить подобный праздник во Франции», – говорили они. Меня так и подмывало ответить: «Прежде чем сравнивать наши две олимпийских команды, подождите, пока ваша появится на свет». Одновременно мне на память приходил спортивный праздник со всякими соревнованиями, который я сам устроил в Севилье для простых людей; притом что было это при деспотическом правлении Фердинанда VII, истинная учтивость простонародья, свободного если не по закону, то по существу, доставила мне предмет для сравнения не в пользу русских. Я убежден, хоть и не был тому сам свидетелем, что состязания наподобие греческих Олимпиад, восемь лет подряд проводимые в прошлом столетии прусским герцогом Фридрихом, были много ближе к олимпийскому духу чем устроенные в Тавриде, хотя герцог, желая порадовать на день рождения супругу, располагал всего лишь скромным стадионом в своем имении в Дессау. Олимпийская Россия – империя каталогов; она замечательна, если читать ее как собрание этикеток; но бойтесь заглянуть дальше заголовков!
Речь Императора Александра I-го, сказанная на Императорском Олимпийском стадионе близь Медведь-горы при открытии Олимпийских игр 1816 года
(Ввиду секретности мероприятия так и не вошла в «Полное собрание законов Российской империи» СПб., 1830.)
Мы Александр Первый Божьею Милостью Государь и Самодержец Всех Русских и т. д. и т. д. Великий Князь Финляндии и т. д. и т. д. посылаем Вам, Наши добрые Гости и верные Подданные, Государи, Великие Князья, Графы, Бароны, Дворяне, Епископы, Священники, Горожане и Крестьяне, Жители Таврической губернии, Наш милостивый, (с Божьею помощью) благорасположенный поклон.
Так как, по Промыслу Божию и счастливым успехом войск наших порядок в нашей Империи навсегда восстановлен, – одним из первых предметов наших забот является благополучие жителей, связанное неразрывно с успехами в атлетических играх.
Всевышний положил конец войне, между Россией и Францией возникшей. Мир, столько же славный для Империи, сколько и сообразный желаниям Нашим, восстановлен на основаниях твердых. В течение седми столетий непрерывные почти войны потрясали спокойствие народов, предуставленных природою хранить доброе и мирное соседство. От самых отдаленных времен до дней наших, от славных побед благочестивого предка Нашего Святого и Великого Князя Александра Невского до настоящего мира, редко проходило двадесят сряду лет, и никогда почти не протекало полвека, чтобы война между ними не возникла. Колькратно мир, кровью народов запечатленный, вскоре после того был по стечению обстоятельств снова расторгаем! Колькратно народы всего мира страдали, истребляема огнем и мечем! Провидению угодно наконец было сию долголетнюю и всегда возрождающуюся прю соседственных народов решить окончательно во дни Наши.
Как скоро надежда к прочному миру представилась возможной, Мы с удовольствием оставив все выгоды воинского Нашего положения, обратились к миру.
В основаниях его Мы постановили устроить в Таврической губернии богатырские Игры наподобие греческих Игр Олимпийских, дабы на время этих состязаний как и во времена древнегреческие всякие войны и брани пресекались и вместе с тем утвердить наряду со спортивным единообразием и единообразие политической системы, положению всех земных народов свойственной и святости Наших союзов приличной.
На сих основаниях и по торжественном со всех сторон сего утверждении, ныне оглашаемом, постановлен олимпийский мир, коего последствия утвердить доброе соседство на незыблемых началах, должное истребить и на всегда уничтожить все причины к опасению и раздору между земными народами.
Нынешние состязания между когда-то враждебными партиями, сражавшимися друг противу друга с оружием в руках, должно показать им способ выказывать богатырскую удаль не в кровопролитии, но в спортивных успехах, а именно: бегах лыжных, соревнованиях саночных, катании на коньках фигурном, и прочих старых и новоизобретенных, не виданных ранее состязаниях, для коих выстроены в Таврической губернии многочисленные стадионы и гипподромы.
Богу, устрояющему судьбы царств земных во времена Ему благоугодные, и ныне во днях Наших благоволившему совершить желания и надежды великих Наших предков, восслав из глубины души хвалу благодарения, Мы полагаем для совершения пред алтарем Его святым всеобщих торжественных во всей Империи молитв во имя победы российских олимпийцев назначить особенный день, о коем во свое время и возвестим всенародно.
При таковых существенных выгодах сего мира не может быть для сердца Нашего равнодушно стремление верных Наших подданных к устройству Игр олимпийских. Под сению престола Нашего покоющеяся в тишине и безопасности, Таврическая губерния со всеми принадлежащими к ней городами и селениями приобретает сими играми новое бытие, и благословляет уже промысл Вышнего, судьбу ее тако устрояющий.
Обладая всеми портами и пристанями в Черном и Азовском морях, в стране плодоносной, изобилующей горами, лесами и разными произведениями земли, населенной народом трудолюбивым и к мореходной промышленности издревле приобыкшим, торговля Наша восприимет новое расширение, купеческое мореплавание получит новую деятельность, а с тем вместе и богатырское Наше воинство приобрящет новые силы.
