Прасков изобразил женщину с пачкой соли. Чтобы не пропала втуне поза няньки, хотел младенца в руки дать. Пусть для мадонны возраст не тот, но и так рассудить можно: подвиг материнский в искусстве отражен, а ведь еще никто не изображал бабушку с внуком. Так бы и сделал, да не нашел, с кого младенца списать: сыновья той старушки выросли, разъехались, внуки соответственно в городе, учатся, а малые детки в ясельках. Правнуков пока не предвидится.
Капусту общими усилиями вырвали из рук равнодушных людей, и многострадальные кочаны вписались в художественное полотно, отдаленно напоминая бутоны мичуринских роз. Пачка соли тоже попала на полотно, правда, в распыленном виде. Уж такая жизнь пошла. Вроде и горечи нет — не война, не голод. Но и не сахар. Порой житуха такая — словно крепкий раствор соли — до кости выедает.
Есть, конечно, и такие, что в эти времена как сыр в масле катаются. Как те, что отняли капусту у беззащитной пенсионерки. Вот именно они, узнав, что дачный поселок посетили художники, а один так вообще признанный и заслуженный, решили, как обычно, воспользоваться моментом — заказать поясные портреты, нацепив побольше бриллиантов. В кабине богатого джипа. Живописец отказался от заказа, как отрезал. И причину не раскрыл. А те тупые, мозг жиром заплыл, догадаться не могут.
Потом Алексей растолковал. Для начала велел прощения у соседки попросить. Как следует, на коленях, хотя вроде как простила. А портрет — что? Забудьте! Льстить Прасков не умеет. Такой уж крест ему дан — суть, нутро выявлять на полотне. Возьмется мордант писать — сами рады не будете. Как рентгеновский снимок будет: вид насквозь. Если опухоль, так и ее не скроешь. Пока не знаешь, так вроде и проблемы нет, а узнаешь, покоя и довольства лишишься навсегда.
Так уже было: один заказчик Праскова, успешный предприниматель, собрав в спортивный баул, считай, два пуда налички, отдал в храм, а сам, немного погодя попросился в монастырь.
ПРОСТИ НАС, ПРАСКОВ, МЫ БОЛЬШЕ НЕ БУДЕМ!
А старушке подогнали полную машину капусты.
Женщины — в интерьере и на пленере
1
Ночами у нас в феврале к тридцати мороз подбирается. Днем значительно теплее. Правда, воздух не прогревается, да он и летом не прогрет, зато прозрачен для жестких лучей из космоса. Долгие годы я думал, что они только в учебнике физики, да вот прозрел, кожей, родинками чую и пятна на солнце, и магнитные бури, и лунные затмения. Порою природные факторы так пробирают, что медицинского спирта не надо. И с годами все сильнее.
Самый лучший родник в городе — в морском порту, в бухте Нагаева, весь город ездит туда набирать в канистры — вкусна водица, но, когда наступила гласность, прозвучало, как обухом по голове: фонит. Правда, у нас все горные породы, что называется, искрят. Тут тебе и олово, и свинец, и вольфрам. Уран, было дело, каторжане добывали. Не говоря о злате-серебре. И еще редкие элементы навроде палладия. Уж больно рифма звучная: палладия — поладила. Есть у нас в районе курорта Талая озера с живой водой. Или мертвой. Смотря как посмотреть. Рыба в них не водится. Зачем в Сочи тащиться, если свой радон — хоть цистернами вози.
Через несколько дней, как Чернобыль взорвался, мы с сыном в Алушту улетели, такие уж достались нам путевки. И почему-то сразу оказались в центре внимания. Отдыхающие подкатывали: мол, откуда вы, молодые люди, приехали? Случайно не из города на букву «Ч»? До сих пор не пойму, что они такое нестандартное в нас нашли, что в глаза посторонним бросается. Не станешь каждому растолковывать, что загорали на лыжне в Снежной долине. Там в пору сталинизма больные заключенные находились, доходяги. Кто в мерзлоту, а ведь кто-то с того света возвращался, книги писал.
Главный магаданский специалист по радиации примерно раз в год публикует статью: мол, у нас есть пятно в грунте от поломанного еще в перестроечные времена измерительного прибора. Зараженный грунт вывозят на грузовике, хоронят с почестями, но на следующий год пятно опять появляется. На некоторое время магаданцы и особенно магаданки становятся мнительными и пытаются собственной кожей почувствовать вредоносные факторы. Есть поверье, что перед тем, как пить ту ключевую воду, следует затаить дыхание, тогда оно ничего, проскакивает. Как если упавший бутерброд быстро поднять, к нему ничего не пристанет.
Журналисты восхищаются тем, что в чукотском языке невероятное количество слов, обозначающих снег, да ведь большую часть года земля под снегом, и живущая в Магадане внучка богатого оленевода, чье стадо, если выстроить цугом, было длиной 25 километров, одной из главных жизненных ценностей почитает снежную первозданную чистоту. До сих пор помню: бирюзовый снег несколько лет назад выпадал в мае, а нынче мне рассказывали, красный замечали. Так что нюансов в снежной теме не меньше, чем в белых стихах.
Да вот еще: снег, по информации Гидромета, у нас из твердого состояния, минуя жидкое, превращается в пар — наподобие сухой углекислоты у мороженщицы. Впрочем, я убедился, что это преувеличение. У нас и испаряется, и тает. Возможны варианты. Недаром даже в двадцатиградусный мороз (в Сеймчане был, 27-градусный) звенит капель. Один магаданский поэт написал об этом стихотворение, прочитал жене, а та его на смех подняла: мол, какая капель, когда мороз жарит? И он как-то стушевался, принял ее версию без критики.
А я с женой не советовался и точно знаю: есть капель, а в центре города, где раньше располагался самый большой книжный магазин, а теперь обувной салон, такие нарастают мощные сосульки — в рост человека и диаметром со слоновью ногу. Там, я думаю, не только солнечная радиация наличествует, но и утечка тепла через крышу. Впрочем, бывало и так, что подтекающий кран принимали за весеннюю капель, а сердечный стук за колокольный звон.
В январе солнышко показывалось мало, в феврале оно низкое, но не беда, подрастет. А там, глядишь, и зарплата прибавится. Ну, не зарплата, так пенсия. Идешь на работу, солнечное сияние прямо в глаза с востока, из-за башенки политехникума, идешь с работы — тоже в глаза, но с юга. Так что мало что видишь вокруг, ослепленный. Хорошо, что к концу месяца светило вскарабкалось повыше, можно увернуться, а после женского праздника дорожники вдруг посолили улицу, отчего одна женщина испытала небольшой шок. Взяла прозрачный кристаллик толщиной с карандаш, попробовала на язык и потом в продуктовом магазине не смогла сдержать своего красноречия. Мол, соль на мостовую сыплют — совсем сдурели, а июль придет — чем горбушу да кету солить? Я решил пойти на место события, а в голове вертелось испанское слово «солей» — солнышко. Для того, должно быть, и солили, чтобы солнышко приманить.
Сделав непроницаемое, как у дорожного инспектора, лицо, я остановил женщину, принесшую соль: мол, бывает на вкус солоно, а на самом деле яд, вы поосторожнее, не лазьте в каждую дырку. Не всегда язык до Киева доводит, иной раз Марчеканом может кончиться. Она от неожиданности закашлялась и принялась оправдываться: мол, лизала не взатяг. Да что там, — улыбаюсь, — поступайте, как вам подсказывает хваленая женская интуиция!
Выхожу из магазина и к перекрестку. И, правда, солевые кристаллы заметны на почерневшем снегу. С трудом сдержал искушение засунуть их в рот, как бывало в детстве: такую соль-лизунец давали коровам, и она нам, пацанам, была настоящим лакомством: лизнешь и резко вдохнешь воздух, оно и сладко делается. Кстати, в 92-м жена привозила из Анкориджа бразильские леденцы с солью. Вспомнил детство!
К вечеру посоленный снег съежился от тепла, как я сам, бывало, ежился от холода. Он потек в сторону речки Магаданки со скоростью тающего меда. Такое обманчивое ощущение, что подсоленная вода быстрее найдет путь к соленому Охотскому морю.
Снежная пульпа набухла, возбудилась, почернела и сверканием напоминала мазут — под стать тому, что капельно извергали из себя всю зиму автомобили. В том числе занятые на вывозке снега, его в эту зиму нападало с большим избытком, и знатоки предсказывают богатый урожай брусники, жимолости и голубики, хорошие подходы горбуши, кижуча и кеты.
На обочинах снег потерял свою ужасающую монолитность. Поверх сугробов уже в феврале образовались крохотные ледяные корочки, под ними пустоты. Парниковый эффект. Медленно углубляется крохотная снежная камера. Потом крохотная ледяная крыша ломается, сугроб получает такой вид, будто его выклевали огромные сказочные птицы.
Позавчера с коллегами был в поселке Ола: выступали перед школьниками, а учебное заведение у них знатное, 90-летие отметило. Потом ждали автобуса три часа. Многое повидали из того, на что не обращаешь внимания, если настроен на обычную городскую спешку.
Красивая собака с шакальей мордашкой, лаечка, составила нам компанию. Не обращая внимания на людей, грелась на бетонной плите тротуара у автовокзала, и это на двадцатиградусном морозе. Сама белая, цвета слоновой кости, но с черными проблесками: перепачкана угольной пылью. Ощущение такое, что извозилась нарочно, прячась в чьей-то углярке — чтобы потом ловить головой и туловищем солнечный свет. Продвинутые частники-огородники чернят сугробы угольной пылью, чтобы пораньше посадить картошку, опередить конкурентов и монопольно торговать на Колымской трассе, куда стремятся большегрузные автопоезда, а в дальних поселочках картошку удается вырастить только особо упертым мичуринцам.
